Бывшая держит на крючке: Настя снова застала своего парня за перепиской

Я хочу отомстить ей.

Настя заметила, как Илья вдруг напрягся, словно струна, готовая лопнуть. Весь его интерес к фильму улетучился. Он слегка привстал, опираясь на локоть, и уставился в экран телефона, сжав его так, будто держал нечто взрывоопасное.

— Опять она? — резко бросила Настя, не скрывая раздражения. — Ну сколько можно! Чего ей теперь надо?

Она скользнула взглядом по экрану. Илья даже не попытался спрятать телефон.

«Чем занят?» — всего два слова от Ксении. Без приветствия, без намёка на вежливость. Зачем? Он ведь всё равно откликнется, как дрессированный. Никаких усилий не нужно — привычка делать из него послушного раба уже давно прижилась.

— Не вздумай отвечать. Ты вообще слышишь, что я говорю? Сколько можно быть её запасным вариантом?

Настя протянула руку:

— Давай сюда. Пусть у меня полежит.

Илья едва заметно пожал плечами и чуть отклонился назад, словно отгораживаясь от неё.

— Я не собирался отвечать. Пусть пишет, мне плевать. Даже смотреть не буду, — сказал он, но телефон не отдал, а наоборот, задвинул подальше.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Настроение было окончательно испорчено. Фильм продолжался, мелькали сцены, но они смотрели сквозь экран – каждый был погружённый в свои мысли, далёкие от того, что происходило на экране.

Они встречались уже три месяца, и всё было прекрасно. Илья проявлял себя заботливым и внимательным малым. Они вместе смеялись над глупостями, делились мечтами, им было хорошо вдвоём до той поры… До той гнусной поры, пока на горизонте не нарисовывалась Ксения.

Она врывалась в его жизнь беспардонно и нагло, врывалась так, словно для Ильи нет ничего важнее контакта с ней, её милостивых крупиц внимания. Ксения была яркой, харизматичной, с острым языком и пронзительным взглядом. Она знала, как привлечь внимание, как заставить мужчину почувствовать себя нужным. И она мастерски играла на чувствах Ильи.

«Вот, смотри, я о тебе не забыла, радуйся, мой раб!» – читалось между её коротких и написанных с ленью фраз.

Своими неожиданными появлениями Ксения была похожа на хозяина, который выгнал на улицу надоевшего пса. Пса привязали где-то там, на заднем дворе или даже за огородом, чтобы глаза не мозолил. И хозяин время от времени проверяет: не отвязался ли? не сбежал? мало ли, вдруг пригодится… пёс-то хороший, верный, дурачок каких поискать. Ты его не кормишь, будку ему от дождя и снега не строишь, а он всё равно тебе служит и никуда не девается. Потому что любит больше всего.

Так и Ксения: дёргала время от времени за верёвочку, проверяя, на месте ли Илья, сохранились ли его чувства, готов ли он всё бросить и тут же примчаться к ней. То есть она словно проверяла, надёжно ли закреплён крючок во рту у Ильи, не сорвался ли приятель с иглы её обаяния. А чтобы всё это сохранилось, чтобы не разорвалась связь, Ксения не давала ему себя забыть. То сообщение, то звонок, то просьба о помощи. И Илья, как загипнотизированный, бросал всё и мчался к ней.

Бывало, Ксения не появлялась долго, и тогда, стоило Илье отойти достаточно далеко от неё, от мыслей о ней, стоило увлечься другим, найти другую, решить, что хватит, что наконец-то он, кажется, свободен от этой больной любви и сама Ксения осталась в прошлом, забыв о нём… Стоило ему посметь сделать полный вдох, почти освободившись из поводка, как… Хозяйка Ксения проявляла какую-то особенную чуйку. А может, между ними была ментальная связь, и прямая угроза её разрыва доставляла беспокойство Ксении? А может, у неё были десятки таких слабеньких дурачков в запасе, которыми она манипулировала тонко и бездушно? Кем она останется без них? Простой девчонкой? Ну уж нет! Ксении нравилось быть королевой.

Итак, чуйка срабатывала, и Ксения проверяла Илью на предмет привязки к себе. Было достаточно одного сообщения:

«Что делаешь?»

«Ты мне приснился…»

«Телефон барахлит, не посмотришь?»

Если Илья не отвечал – нужно ждать. Ни в коем случае не написывать, не показывать слабость! Она здесь главная, она! Холоп ответит, ведь у него есть совесть и чувства… больные чувства.

И Илья, возлегая рядом с Настей, делая вид, что по-прежнему смотрит фильм, думал только о Ксении. Он её ненавидел за эту любовь, эти чувства вызывали в нём ярость и желание крушить стены. Ведь он всё понимал. Она им пользуется. Играет, держит его за идиота. Да, да, да, да!!! Но это же КСЕНИЯ. Перед глазами так и горит огромной красной кнопкой невинное сообщение от неё: «Что делаешь?» Она не писала две недели, и вот же тварь такая, даже без слова «привет» обошлась, в своём стиле… Но ответить, ответить, ответить! Ксения ждёт! А вдруг ещё есть шанс? А вдруг именно на этот раз она хочет начать всё заново? Она ждёт! Ждёт! Она передумает, пока он стоит из себя гордеца!

Настя увидела, что Илья потянулся за телефоном. Строчит одной рукой, стараясь скрыть свои действия от Насти… Предсказуемо!

– Я воды попью, – сказала Настя и встала. Она не оборачивалась. Пусть отвечает своей Ксении. Ответит – и успокоится. Лучше оставить его одного на пять минут.

Настя напилась воды, вздохнула и поставила чашку на стол. Она не хотела быть той, кто требует, кто ставит ультиматумы. Она была мягкой, понимающей и слишком молодой. Не могла жёстко сказать:

– Или я, или она! Выбирай!

Ещё не научилась Настя себя уважать и требовать от других уважения. Илья говорил, что между ним и Ксенией осталась просто дружба… Но Настя, как женщина, пусть слишком молодая, но всё-таки женщина, понимала, какую тонкую и коварную игру ведёт Ксения. И ещё она понимала, что Илья любит Ксению, и любит очень сильно… Иначе никакой игры у этой сердцеедки не вышло бы.

За окном шёл мелкий дождь, капли стучали по стеклу, словно пытались что-то сказать. Настя вернулась в гостиную. Илья, уже не прикрываясь, отвечал на сообщения.

– И всё-таки опять Ксения, – сказала она, чувствуя, как в груди сжимается комок обиды. – Вижу, я тут лишняя, пойду-ка я домой.

– Нет, нет, постой!

Илья резко встал и обнял её.

– Я уже всё. Прости. Оставайся. Обещаю, что больше не буду.

Насте хотелось в это верить. Наверное, она уже начинала любить его по-настоящему. Чем дальше, тем больше она переживала, хотела помочь избавиться от этой зависимости, иногда ночами не спала, продумывая варианты борьбы. Она вкладывала в Илью свои силы и эмоции, и где-то здесь начиналась её привязанность к нему, он становился ей дорог, она всё больше отождествляла себя с НИМ.

И она прощала. И она надеялась. Илья отдал ей копию ключей от своей квартиры… Доверял. Но что толку приходить в его квартиру, спрашивать, где он, а в ответ получать:

– Извини, задержусь. Ксения попросила помочь с переездом.

– Почему ты позволяешь ей так себя вести? – спрашивала Настя, когда Илья возвращался после очередного «похода» к Ксении. – Уму непостижимо! Вы встречались всего два месяца, а она футболит тебя туда-сюда уже второй год! Где твоя гордость?

– Я не могу. Я всё понимаю, но не могу! – ответил он, избегая её взгляда.

– Но ты же сам говорил, что хочешь поставить точку! – напомнила Настя.

– Я пытаюсь, – говорил он, стыдясь самого себя, и в его голосе звучала искренняя боль. – Но она… она как наркотик. Я ненавижу её, но не могу отказать.

Настя верила ему и жалела. Она видела, как мучается Илья. От одного сообщения Ксении его начинало трясти, но он не мог не ответить, и Настя это знала. Он просто не мог…

– Всё! Не могу больше! – кричал Илья, получив очередное «ты мне снился» от Ксении. Он бросал на пол свой свитер и топтал его, словно обезумевший буйвол, а потом, схватив с тумбочки ключи от машины, процедил сквозь зубы, надевая параллельно ботинки:

– Я поеду и разберусь с ней. Пошлю её к чёрту раз и навсегда!

И ездил так не раз, и не два, чтобы «поставить точку». Возвращался пришибленным и бледным, с вынутыми наизнанку нервами… Ксения его раздраконивала, выматывала до помутнения рассудка, он возвращался домой чуть живой, и Настя могла поклясться, глядя на его покрасневшие и натёртые глаза, что Илья успел всплакнуть, пока ехал назад в машине. А Ксения писала ему вслед как ни в чём не бывало:

«Как доехал?»

И так регулярно.

– Аааааа! – ревел Илья и швырял телефон о стенку. Вроде бы это был уже четвёртый мобильник, улетевший по вине Ксении в топку.

Он обещал Насте собраться, он был согласен со всеми доводами, сам понимал, что тряпка, что даёт собой пользоваться, но…

Стоило Ксении позвонить и о чём-то попросить – и он помогал. Ехал к ней. Отвозил. Покупал. Потом психовал. Ненавидел и себя, и её…

Настал день, когда Илья решил кардинально сменить тактику. Раз он не может выйти из-под влияния Ксении, то надо сделать наоборот!

– Я хочу отомстить ей, – сказал он. – Хочу, чтобы она почувствовала то же, что чувствую я. Хочу, чтобы она влюбилась в меня, а потом я её брошу.

Настя смотрела на него с недоумением.

– Ты серьёзно? – спросила она. – Вместо того, чтобы сменить номер и просто найти в себе силы избегать её, ты хочешь сблизиться с ней ещё больше? Не боишься, что сам попадёшься в эту ловушку якобы «мести»?

– Это не просто месть, – ответил он. – Это… это способ вырваться из её власти. Если я смогу её влюбить в себя, то смогу и забыть её.

Настя молчала. Она понимала, что это не решение, что это лишь ещё один способ остаться в плену у Ксении. Но она не стала спорить. Она знала, что Илья не послушает.

Илья взялся за исполнение своего плана как за главную цель жизни, а Настя начала задумываться о себе…

Она всё больше понимала, что Илья просто не сможет вычеркнуть Ксению из своей жизни – ни её, ни её влияние на него. Юля видела, как разительно отличаются его чувства по отношению к ней и к Ксении.

Однажды вечером, когда Илья снова задержался из-за Ксении, Настя сказала:

– Я больше не могу. Я не могу больше терпеть присутствие третьего человека в наших отношениях.

Илья опустил глаза, словно в его взгляде пряталась вся беспомощность, которую он не мог выразить словами.

— Я всё понимаю… — тихо произнёс он. — Я не хочу терять тебя. Но просто взять и выкинуть её из головы… Я не могу. Немного терпения, и всё изменится…

Настя горько усмехнулась.

— Терпеть? Зачем? Мне надоело быть третьей в этих отношениях. Так что оставляю вас вдвоём.

Она схватила сумку, перекинула ремешок через плечо и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, задержалась на секунду, словно давая ему шанс что-то сказать, что-то сделать.

— Если однажды решишься вырваться из её ловушки, ты знаешь, где меня искать, — произнесла она спокойно, но с затаённой надеждой.

Ответом была тишина.

Она ушла, и он даже не попытался её остановить. Не позвонил. Не написал. Не пришёл. Проходили дни, недели, месяцы — тишина оставалась такой же глухой.

Шли годы. Настя вышла замуж, родила детей. Была счастлива. Но иногда, в хмурые осенние вечера, когда за окном моросил дождь, или когда по радио звучала старая песня, которую они когда-то слушали вместе, она вдруг вспоминала его.

Однажды, движимая любопытством, она нашла его профиль в соцсетях. На всех фотографиях он был один. Немного замкнутый, немного холодный, с какой-то внутренней усталостью во взгляде. Ни намёка на семью, на новую любовь.

А среди постов выделялась одна картинка — мем с надписью:

«Все бабы — сте рвы.»

Настя улыбнулась с лёгкой грустью и закрыла страницу.