— Везде грязь, полы давно не мыты, а собаки скачут по лестницам. И эта ещё — кондитерша! Покупают у неё, ну и наивные! — бубнила под нос Ирина Петровна. — Лучше бы на завод пошла, как нормальные люди! Или в магазин работать. А уж если так тянет к выпечке — на фабрику кондитерскую! А то мнит из себя что-то.
Еле отдышавшись, Ирина, наконец, добралась до своего пятого этажа и начала открывать дверь. Поднимаясь, она случайно заглянула в приоткрытую дверь соседней квартиры, где жила та самая женщина, которая пекла торты на заказ. Очередной клиент уже пришёл — видно, что дела идут в гору.
Торты, конечно, должно быть вкусные, но Ирина никогда их не пробовала. Однажды соседка на праздник принесла ей кусок своего фирменного торта. Ирина приняла его, но есть не стала: «Кто его знает, как она его делала? Косынку хоть повязывала? Вдруг волос в торт попал! Брр… А руки чистые были? Перчатки надевала? Может, она собаку погладила, а потом за торт взялась. Нет, ну его!» И выбросила тот кусок. А соседке, конечно, ничего не сказала, улыбалась и хвалила, что очень вкусно.
— Здравствуйте! — поприветствовала её другая соседка, выгуливая огромного пса.
— И вам не болеть! — с улыбкой ответила Ирина. Войдя в квартиру, она тихо закрыла за собой дверь.
— Ещё одна! Любезную из себя строит! А сама небось только и ждёт, чтобы я упала, вон, полы всё время намывает до блеска. Скользко же! — улыбка сползла с её лица, уступив место недовольному выражению. К ногам Ирины Петровны подбежал кот Барсик, она задумчиво почесала его за ухом. Кот заурчал.
Ирина Петровна жила в этой пятиэтажке шестьдесят лет. Они переехали сюда с родителями, когда ей было десять. За то время сменилось множество жильцов. Кто-то просто переехал, кто-то ушёл в мир иной, так же как и родители Ирины. И вместо них стали жить в тех квартирах их внуки, правнуки или совсем чужие люди.
Со всеми Ирина была любезна. На людях. А за глаза она охотно «перемывала им косточки», ворчала. Правда, жила женщина одна, и потому этого никто не слышал, кроме её кота. Вот ему Ирина доверяла все свои мысли.
«За глаза царя ругают» — любила говорить бабушка Ирины. А Ирина — тогда совсем ещё маленькая девочка, спрашивала:
— Бабушка, а что такое «за глаза»? Что, у царя глаза были такие плохие?
Бабуля притягивала внучку к себе, крепко обнимала и, улыбаясь, говорила, что это такое выражение. И означает оно, что за глаза (то есть, за спиной) можно ругать кого угодно, ведь он не слышит. Даже царя. А в глаза сказать смелости не у каждого сыщется…
Вот Ирина и ругала всех и вся. За глаза.
Семьи создать у Ирины не получилось. Так сложилась судьба. В молодости она была очень красивая девушка, только остра на язычок и гордая очень, надменная. Молодые люди её сторонились, опасаясь какого-нибудь едкого замечания. Один единственный парень, который влюбился в неё без памяти, терпевший все её колкости и замечания, который, в конце концов, растопил её холодное сердце и который позвал Ирину замуж, погиб.
Это была большая трагедия для девушки, ведь она его полюбила. Молодые люди собирались пожениться. Дмитрий работал на заводе, и несчастный случай на производстве — авария — унёс его жизнь. К тому времени Ирина уже потеряла обоих родителей, тоже по трагической случайности, и едва отойдя от одного горя, окунулась в другое.
С тех пор, с трудом пережив эти потери, женщина совсем разочаровалась в жизни. Больше никого полюбить она не смогла, а характер у неё ещё сильнее испортился. Ирина подозревала, что весёлый, жизнерадостный парень Дмитрий наверняка бы смог изменить её в лучшую сторону, и она смогла бы рядом с ним научиться радоваться жизни. Но судьба распорядилась иначе.
— Вот зачем она мне так юбку подшила? Испортила только! Я же просила немножко, полтора сантиметра убрать. — Ирина Петровна перебирала свои вещи в шкафу. — Эх, Лидка, рукодельница криворукая! Помогла по-соседски. Как теперь в ней ходить? Не молодуха уже, чтоб коленками сверкать! Надо было в ателье идти. Да дорого же! А тут бесплатно, по-свойски… За шоколадку…
Кот Барсик, лежащий в кресле, мяукнул, как бы соглашаясь с Ириной. Она погладила его, а потом в сердцах зашвырнула скомканную юбку в самый дальний угол шкафа.
Вдруг раздался звонок в дверь. Женщина пошла открывать. За дверью стояла девочка, соседская дочка пятиклассница.
— Ирина Петровна, нам задали на завтра для урока труда принести муку, яйца, сахар, ну там всякое… Будем кекс печь! Мне велено было принести муку. Катя принесёт яйца, Наташка сахар. А дома у нас муки нет. Я поздно спохватилась, все магазины закрылись уже, мама заругалась на меня и велела пойти попросить муки у вас. Есть у вас мука? Вы мне не дадите? — сбивчиво объяснила девочка.
— Есть, конечно, — улыбнулась Ирина. — Сейчас, погоди.
Она пригласила девочку пройти в коридор, а сама отправилась в кладовку.
— Вот. Стоит сто лет пакет. Просроченный уже давно. Всё выбросить жалко было. Как раз подойдёт. А что ей будет, муке-то? Разве что, может, жуки завелись, — тихонько бормотала себе под нос Ирина, доставая белый бумажный пакет муки с самой дальней полки.
— Держи, детка, — сказала она, выйдя из кладовки, и вручила девочке пакет.
— Мне столько не надо, — испугалась она.
— Бери! Мне не жалко, — улыбнулась Ирина.
— Спасибо! Вы такая добрая! Потому мама меня к вам и направила. До свидания!
«А что такого? — думала Ирина Петровна, закрывая за девочкой дверь. — Нормальная мука. Не свою же отдавать, из которой пеку!»
— Тишку моего только кто кормить будет? Кто? — Ирина дрожащими руками пыталась сложить вещи, нужные для больницы. Она держалась за бок и морщилась от боли.
Приступ у неё начался ещё днём. Сначала пожилая женщина маялась, пыталась пить свои таблетки, а потом всё-таки вызвала скорую. Бригада приехала на удивление быстро. На шум и разговоры врачей, которые были слышны на лестничной площадке, вышла из квартиры напротив соседка Юля, дочка которой недавно приходила просить муку, и увидела открытую дверь в квартиру Ирины.
— Не беспокойтесь, бабушка, соседи помогут, — увещевала врач. — Идёмте, вам надо срочно в больницу, берите вещи и спускаемся, машина ждёт.
— И правда, Ирина Петровна, не волнуйтесь за кота, — сказала Юля. — Мы накормим его. Маша придёт, насыплет ему в мисочку корм, не волнуйтесь, поправляйтесь только скорее!
Бабушку увезли в больницу. А Юля, которая имела запасные ключи от квартиры Ирины (на всякий случай — так они договорились уже довольно давно), аккуратно закрыла дверь, предварительно проверив, наполнена ли у кота миска.
— Ну, Барсик, уехала бабушка. Не горюй, вернётся. Полечится, и будете опять вместе, — сказала Юля коту.
Потянулись тоскливые будни Ирины Петровны в больничной палате. Приступ ей сняли, но сказали, что нужно пока соблюдать постельный режим. Лежать было скучно. Кроме Ирины в палате находились ещё две пожилые женщины. Четвёртая кровать пустовала. Но через день туда положили весёлую старушку. На вид ей было лет девяносто, не меньше. В палате сразу стало оживлённо.
— А что у вас за болезнь? — спросила Ирина. — Капельницы гляжу, вам не ставят. Таблетки только пьёте.
— У меня все болезни. Много. Инсульт, инфаркт, бронхит, — перечислила бабушка, загибая пальцы, как маленькая. Она была сухонькая, низенького роста. Опрятная, чистенькая, в беленьком платочке. Когда она сидела на кровати, то ноги у неё едва доставали до пола, как у ребёнка.
«Странно, — подумала Ирина. — Ни кашлянула ни разу. И бодрая, энергичная. Всем бы такими быть…»
— Ну, поправляйтесь.
— Поправлюсь, куда ж я денусь, — хохотнула старушка. — А вы слыхали новости?..
Дальше бабуля принималась сплетничать и рассказывать небылицы. И так целыми днями. Старушка развлекала всех: и пациентов, и врачей. Задорная, с блеском в глазах, чего не скажешь про Ирину. Она совсем закисла. Много плакала, отвернувшись к стене. Хоть бабуля и её умудрялась тормошить, однако ей все равно было грустно.
«Что вот я такая одинокая? Никому не нужная? За что судьба меня так наказала? — думала женщина. — К кому-то приходят родственники, дети. А я одна. И дома никого, только Барсик. Хоть он у меня родная душа…»
На пятый день выписали весёлую старушку. Сразу стало тихо. И очень тоскливо. Хоть волком вой.
— А что же у бабули-то этой было? — спросила Ирина врача на следующее утро.
— Да ничего, — улыбнулась доктор. — Чудит бабушка. Придумывает нам работу. Видимо скучно ей совсем, вот и вызывает докторов.
— А как же её бронхит?
— Нет у неё никакого бронхита. Может и был когда-то. А сейчас нет. Отдохнула немного, пообщалась и пошла себе обратно. Не первый раз уже. Она же пожилая очень. Что-то закололо, прихватило или показалось ей, а мы обязаны проверить, вот и взяли. А теперь выписали. Мы же не можем допустить, чтобы койку зазря занимали, вдруг настоящий больной поступит?
Врач, стуча каблучками, вышла в коридор из палаты, а Ирина всё думала: «Упаси Боже так развлекаться. Это же надо! В больницу специально напрашиваться! Как бы я ни была одинока, но находиться дома мне нравится больше. Чудная старушка! Да и врачи ей потакают, вот что странно…»
— Гостей принимаете? — спросила Юля и зашла в палату. Было время посещений.
Ирина очень удивилась. Она не ожидала увидеть соседку.
— А мы вам гостинчики собрали. Фрукты, сок, всё, что полезно. Ну и к чаю немножко.
Юля стала выкладывать на тумбочку Ирины Петровны продукты.
— А это моя Машуня велела передать, кексик, сама пекла. Из вашей муки, кстати! — улыбнулась Юля.
Ирине стало жутко стыдно, так, что уши запылали и защипало глаза от подступивших слёз.
А Юля всё говорила и говорила:
— Лида, ну портниха-то наша с третьего этажа, помните? Вам передавала привет. Мы денежку собрали, кто сколько захотел поучаствовать. И Лена-кондитер. Все вам здоровья желают.
— Спасибо вам большое! А Барсик-то как? — спросила Ирина, и украдкой смахнула слёзы.
— А что ему будет? — улыбнулась Юля. — Спит да ест. «Отчего коток гладок? От того, что поел и на бок!» Выздоравливайте!
Юля вскоре ушла, и опять заглянула врач.
— Ну вот, как хорошо-то, когда есть, кому навестить, — сказала она, увидев полную тумбочку гостинцев у Ирины. — К хорошим людям всегда ходят. Ну что? Скоро выписка. Поедете домой.
— Спасибо, — растроганно произнесла Ирина Петровна, и по её щекам опять покатились слёзы.
«Какая же я хорошая?! — сокрушённо думала она. — Они ничего про меня не знают! Один Барсик, вон, знает, сколько я про них ему за глаза рассказываю. А мука… Стыдно-то как. Из неё мне гостинчик испёк ребёнок, светлая душа…»
— Вот и ешь теперь! — в сердцах сказала она сама себе и густо покраснела.
Бабушка, лежащая на соседней койке, удивлённо на неё посмотрела.
— Вы опять плачете? Зачем? Видите, как вас любят? Это ко мне, вот, не пришли ни разу. Детки-конфетки. Вырастила эгоистов. Сыновья мои далеко живут, им некогда. А у вас, вон, дочка какая замечательная! — сказала она.
— Это не дочка, — возразила Ирина Петровна. — Это…
— Не важно. Важно, что вы кому-то нужны и дороги… А за глаза о людях нужно говорить только хорошее, тогда и хороших людей вокруг вас прибавится.
Ирина удивлённо посмотрела на пожилую женщину и ничего не сказала.
«Я что, бубнила всё это вслух? Стыдоба…» — подумала она и снова покраснела.
Старушка продолжала пристально наблюдать за ней, с хитрой улыбкой на лице, словно читала её мысли насквозь.
«Ну и дела! Мысли мои читать вздумала? — возмутилась про себя Ирина Петровна. — Ай!» Она замерла и быстро взглянула на соседку с опаской.
— Девочки, ну сколько можно болтать? Спать пора, уже поздно, — резко произнесла другая женщина с койки у окна. Она встала, выключила свет и снова улеглась, тяжело вздохнув.
Ирину вдруг пробила неожиданная волна смеха. «Девочки… Старушки! — думала она, улыбаясь в темноте. — Да мы ещё ух как можем! Какие там девочки!»
И тут бабушка, которую так никто и не навещал, весело подмигнула ей. Хотя, может, Ирине это просто показалось.
Устроившись поудобнее, она закрыла глаза. Будильник на тумбочке тиканьем отсчитывал минуты, а лунный свет тихо проникал через окно. «Вот как хорошо, — подумала Ирина Петровна перед сном. — Выпишут меня, пирог куплю и всех угощу. Настоящий праздник устроим».