Маша, едва переступив порог кафе, сразу заметила, что подруга выглядит не лучшим образом. Жутко бледная, расстроенная, поникшая… Совсем не похожая на привычную себя! Так что Маша не стала тратить время на приветствия и прямо спросила:
– Тебе снова эта сумасшедшая покоя не дает?
Юля невольно вздрогнула от резкого голоса подруги. Нервно поправив прядь волос, которая упорно падала на лицо, она тихо выдохнула, будто собираясь с силами перед тем, как произнести следующие слова:
– Пришла сегодня утром к офису. Стояла у входа, смотрела прямо в окна моего кабинета. Даже не пыталась зайти – просто стояла и смотрела. Как статуя. И знаешь, от этого мне еще страшнее! Что ей завтра в голову взбредет?
Голос Юли звучал приглушённо, словно она боялась, что кто‑то посторонний может услышать их разговор. В её словах сквозила не только тревога, но и какая‑то обречённость, будто она уже смирилась с тем, что эта ситуация повторяется вновь и вновь.
Маша, услышав ответ подруги, не смогла сдержать возмущения. Чашка с кофе громко стукнулась о стол, заставив нескольких посетителей обернуться в их сторону. Но Машу это ничуть не смутило – её сейчас волновало только одно.
– Господи, Юля, это уже не смешно. Сколько можно? – в её голосе звучала не просто обеспокоенность, а настоящая тревога за подругу. – Ты говорила с Игорем? Он хоть что‑то делает?
В вопросе Маши чувствовалось нетерпение и даже лёгкое раздражение – не по отношению к Юле, а к ситуации в целом. Она искренне не понимала, как можно так долго терпеть подобное поведение и не предпринять решительных действий! Если бы это случилось с ней, эта дамочка давно бы загорала в спецклинике! И ведь предлагала же подруге помощь!
Юля сидела за столиком, сжимая кулаки под столом так, что побелели костяшки пальцев. Внутри неё бушевала буря – злость, обида, усталость от бесконечной череды неприятных событий. Голос её дрожал, но она старалась говорить ровно, чтобы не выдать всю глубину своего отчаяния:
– Говорит, что она “просто не может отпустить”. Что у неё “сложный период”! А я что, должна это терпеть? Она уже второй месяц превращает мою жизнь в самый настоящий ад!
Слова вырывались наружу, словно долго сдерживаемый поток. Юля чувствовала, как внутри нарастает ком – ком из невысказанных претензий, страха и беспомощности.
– Второй месяц? Да она с самого начала была неадекватной! – воскликнула Маша, но тут же понизила голос, заметив, что официантка, проходя мимо, невольно прислушивается к их разговору. – Помнишь, какие сообщения она писала тебе вначале? “Он бил меня, издевался, ты не знаешь, какой он на самом деле. Беги от него!” – процитировала по памяти девушка. – А Игорь – тихий, вежливый, никогда даже голоса не повысит!
Юля кивнула, нервно оглянувшись на дверь, будто ожидая, что неприятная собеседница вот‑вот появится снова. В её взгляде читалась не только тревога, но и усталость от постоянного ожидания новой нападки.
– Именно! – подхватила она. – И никаких звоночков не было. Ни грубости, ни резких смен настроения. Он внимательный, заботливый… Но она продолжает писать, приходит, устраивает сцены. Пару дней назад в офис влетела, орала, что я украла её счастье. Охрана еле успокоила!
В голосе Юли звучала горечь. Она всё ещё не могла поверить, что кто‑то способен на такие поступки – публично унижать, клеветать, разрушать чужую жизнь ради собственных обид.
Маша покачала головой, задумчиво постукивая пальцами по столу. Она пыталась найти слова, которые могли бы хоть немного утешить подругу, но понимала – ситуация слишком серьёзная для пустых ободряющих фраз.
– А ещё и эти её фото в соцсетях… – наконец произнесла она, всё ещё не веря, что кто‑то может опуститься до такого. – Ты их Игорю показывала?
Юля тяжело вздохнула, опустив взгляд на свои сжатые кулаки. Ей было больно даже вспоминать об этом.
– Показывала. Он говорит, что это всё глупости. Что там сразу понятно, что это фейк. Но ведь она целенаправленно портит мою репутацию! Размещает мои фото, перемешанные с какими‑то фотошопами, пишет от моего имени парням, скидывает неприличные фотки без лица… Я уже не знаю, кто мне верит, а кто думает, что это правда я!
Казалось, Юля сейчас заплачет. Она хотела просто жить спокойно, но теперь каждый день превращался в борьбу за собственное доброе имя! Её уже пару раз останавливали на улице незнакомые мужчины и делали отвратительные предложения! Да с такими темпами она скоро из дома выйти не сможет!
Маша задумчиво помешала остывший кофе, наблюдая, как тёмная жидкость лениво закручивается в чашке. Ситуация была просто отвратительной. Игорь даже не пытается помочь, всё время оправдывая эту девицу. Мол, у неё травма на фоне разрыва их отношений. Ну травма, и дальше-то что? Она ведь не успокаивается!
– И полиция ничего не может? – тихо поинтересовалась Маша у подруги. – Ты хоть заявление подала?
Юля ответила не сразу. Она смотрела куда‑то в сторону, словно перед ней разворачивалась неприятная сцена из недавнего прошлого. Когда она заговорила, в её голосе звучала горькая усмешка – смесь разочарования и бессилия.
– Говорят, нет состава преступления. Даже заявление принимать отказываются, – горько усмехнулась девушка, вспоминая свой визит в правоохранительные органы. – А то, что она разгромила холл в моём офисе и расцарапала охрану – так это мелкое хулиганство. Штраф заплатила и дальше творит что хочет.
В её словах было столько усталости, что Маша невольно сжала пальцами край стола. Она представила, каково это – каждый день жить в ожидании новой выходки, постоянно быть начеку, бояться за свою безопасность и репутацию… Нет, так дальше просто нельзя! Обязательно нужно привлечь эту Карину к ответственности! Не хотят принимать заявление в местном отделе? Так ничего, пойдем выше!
Правда был ещё один вариант. И если честно, он был самый простой.
– Ты думала о том, чтобы… ну, расстаться с Игорем? – произнесла она осторожно, словно ступала по тонкому льду. Нет, ну реально, нет отношений – нет проблем!
– Я не хочу. Я люблю его! – выпалила Юля, удивленно уставившись на подругу. – Но каждый день – это стресс. Я боюсь выходить из дома, боюсь, что она снова появится. А Игорь… он как будто не понимает, насколько это серьёзно. Говорит, что Карине скоро надоест и она отстанет. Ты можешь в это поверить?
В её голосе прозвучала горечь, смешанная с обидой. Юля пыталась найти оправдание Игорю, но не могла скрыть разочарования. Ей хотелось, чтобы он наконец увидел, как ей тяжело, чтобы встал на её защиту, но вместо этого он словно отстранялся, считая всё “временными трудностями” и “эмоциональными всплесками” бывшей.
Маша тяжело вздохнула, глядя на подругу. В её глазах читалась не только сочувствие, но и твёрдая уверенность в том, что дальше так продолжаться не может.
– Может, он и не понимает, – повторила она тихо, но с нажимом. – Но ты должна поставить точку. Либо он берёт ситуацию в свои руки, либо…
Юля резко подняла на неё глаза. В них стояли слёзы – не горячие и злые, а тихие, отчаянные, будто последние капли терпения уже иссякли. Её голос дрогнул, когда она спросила:
– Либо что? Я не хочу его терять! Но и так жить больше не могу.
В этот момент дверь на двери кафе звякнул колокольчик. Обе девушки невольно обернулись на звук и увидели, как в помещение вошёл Игорь. Он выглядел уставшим, но, заметив подруг за столиком, тут же улыбнулся – тёплой, привычной улыбкой, от которой у Юли всегда становилось легче на душе.
Он уверенно направился к ним, легко кивнул Маше и сразу же сосредоточился на Юле. Присев рядом, он осторожно взял её руку в свою, словно хотел этим прикосновением забрать часть её тревоги.
– Привет, девчонки. Юля, ты в порядке? – его голос звучал мягко, но в нём угадывалась настороженность. Он уже догадывался, о чём идёт речь. – Опять она за своё?
Юля опустила взгляд на их соединённые руки, словно искала в этом прикосновении силы, чтобы произнести следующие слова. Её голос был едва слышен, будто она боялась, что, озвучив происходящее, сделает его ещё более реальным.
– Опять, – тихо ответила она. – Она стояла у офиса. Смотрела прямо на мои окна. Мне страшно, понимаешь?
Игорь на мгновение замер. Его пальцы слегка сжались вокруг её ладони, а на лице промелькнуло выражение, в котором смешались раздражение и беспокойство. Он глубоко вздохнул, словно собираясь с мыслями, и посмотрел на Юлю твёрдым взглядом.
– Слушай, я понимаю. Правда понимаю! Но она ведь ничего опасного не сделала! Так, пакостит по мелочи. Ну смотрит. И что? Она ведь не заходит в офис?
– Ты серьезно? Ничего опасного? А те фото? А все эти грязные слухи? А эти сообщения?
Игорь нахмурился. Он правда не видел особой проблемы в происходящем и считал, что Юля себя просто накручивает. Но ради её спокойствия, он произнес:
– Я поговорю с ней. Честно. Сегодня же, – произнёс он твёрдо, словно давая самому себе обещание.
Юля медленно высвободила свою руку из его ладони. В её движении не было злости – лишь глубокая усталость и разочарование, накопившееся за долгие недели бесконечной тревоги.
– Ты уже говорил с ней и не раз, – тихо произнесла девушка. – И что? Она продолжает.
Её голос звучал ровно, но в нём читалась боль человека, который раз за разом сталкивается с одной и той же проблемой и не видит выхода.
Игорь провёл рукой по волосам, будто пытаясь собраться с мыслями. Он искренне хотел найти решение, но каждый раз упирался в стену непонимания – и со стороны бывшей, и со стороны Юли.
– Я найду способ, – повторил он, стараясь говорить уверенно. – Может, ей нужна помощь… Психологическая помощь. Она явно не в себе.
Маша, до этого молча наблюдавшая за разговором, не выдержала. Её терпение лопнуло, и она резко выпрямилась на стуле, глядя прямо на Игоря.
– Посадить её нужно! – выпалила она, не скрывая раздражения. – Игорь, ты не видишь, во что ты превращаешь жизнь Юли? Она боится выходить из дома, оглядывается каждую секунду, когда идёт на работу. Это уже не жизнь, а выживание! И если ты ничего не сделаешь, я подниму свои связи! И вот тогда твоей Кариночке точно не поздоровится!
Её слова прозвучали очень резко, заставляя обоих собеседников вздрогнуть. Маша редко позволяла себе такую прямоту, но ситуация давно вышла за все возможные рамки.
Игорь резко повернулся к ней, и в его глазах вспыхнул огонёк обиды. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне, особенно когда он искренне пытался найти выход.
– Я пытаюсь решить проблему! – его голос звучал чуть громче, чем следовало бы в кафе. – Но она… она же не монстр. Она просто запуталась. Да, ведёт себя неадекватно, но это не значит, что нужно сразу думать о тюрьме.
Парень снова посмотрел на Юлю, ища в её глазах поддержки или хотя бы понимания. Но девушка резко поднялась и со злостью уставилась на “защитника”.
– Запуталась? – её голос дрожал, она была в шаге от того, чтобы по-детски разреветься. – Она расцарапала лицо охраннику, испортила мою репутацию, преследует меня каждый день! А ты говоришь – запуталась?
Игорь попытался что‑то сказать, инстинктивно подняв руку, словно хотел остановить поток её слов:
– Юля, успокойся…
Но она уже не могла остановиться. Все накопившиеся страхи, обиды и бессилие вырвались наружу, словно плотину прорвало.
– Нет, это ты успокойся! – её голос стал громче, и несколько посетителей кафе невольно обернулись в их сторону. Но Юля этого уже не замечала. – Я устала бояться. Устала оправдываться. Устала чувствовать себя виноватой за то, что просто живу своей жизнью!
Игорь замолчал, глядя на неё с растерянностью. Он словно впервые увидел, насколько глубоко ранила Юлю эта ситуация. Его лицо побледнело, губы дрогнули, но он не нашёл, что ответить.
– Если ты не можешь защитить меня, – тихо добавила Юля, и её голос вдруг стал совсем беззащитным, – тогда, может, нам лучше…
Она не договорила. Фраза повисла в воздухе, тяжёлая и страшная в своей недосказанности. В этот момент дверь кафе с грохотом распахнулась, ударившись о стену.
В помещение ворвалась Карина. Её вид говорил о том, что она не собиралась вести мирные беседы: глаза горели яростью, волосы растрепались, щёки пылали. Не говоря ни слова, она бросилась прямо к Юле, даже не взглянув на Игоря и Машу.
Официанты замерли у стойки, посетители притихли, наблюдая за разворачивающейся драмой. Маша инстинктивно вскочила со стула, готовая вмешаться, а Игорь рванулся вперёд, пытаясь преградить Карине путь.
Но Карина двигалась с такой решимостью, что казалось – её ничто не остановит. Она почти достигла столика, когда Игорь наконец сумел схватить её за руку.
– Карина, остановись! – его голос прозвучал резко, непривычно громко.
Она резко развернулась к нему, и в её взгляде была такая боль и злость, что даже Игорь на мгновение отступил.
– Это всё из‑за тебя! – закричала Карина, и её голос, резкий и звенящий, разнёсся по всему кафе. Она рванулась вперёд и вцепилась в рукав Юли с такой силой, что ткань затрещала.
Юля инстинктивно отшатнулась, пытаясь вырваться, но Карина дёрнула её на себя с нечеловеческой силой. Юля едва удержалась на ногах, качнулась вперёд, и в этот момент по залу пронёсся испуганный вскрик кого‑то из посетителей. Несколько человек вскочили со своих мест, отодвигая стулья с громким скрежетом.
Маша, стоявшая рядом, бросилась разнимать дерущихся. Она схватила Карину за плечи, пытаясь оттащить её от Юли, но та резко развернулась и оттолкнула Машу с такой неожиданной силой, что подруга отлетела в сторону и едва не упала, зацепившись за край стола.
– Отпусти её! – Игорь рванулся вперёд, вытянув руки, чтобы схватить Карину. Он попытался оттащить её, но она извернулась с невероятной ловкостью, словно змея, и в тот же миг с размаху ударила Юлю по лицу.
Звук удара – резкий, хлесткий – эхом разнёсся по залу. Юля вскрикнула от боли, инстинктивно прижимая ладонь к горящей щеке. Её глаза наполнились слезами, но она не отступила, лишь сжала зубы, глядя на Карину с смесью страха и гнева.
В кафе поднялась настоящая паника. Кто‑то закричал: “Вызовите полицию!” Другие посетители вскочили со своих мест, некоторые потянулись к телефонам, снимая происходящее на камеры. Официанты пытались всех успокоить, но у них это не особо получалось.
– Карина, остановись! – Игорь наконец сумел схватить её за плечи, крепко сжимая пальцы, чтобы она не вырвалась. Но Карина забилась в его руках, словно пойманная птица, дёргаясь и извиваясь, пытаясь вырваться. Её лицо исказилось от ярости, волосы растрепались ещё сильнее, а глаза горели безумным огнём.
– Ты делаешь только хуже! – повторил Игорь, стараясь говорить спокойно, но его голос дрожал от напряжения. – Успокойся. Давай поговорим.
Но Карина не слушала. Она продолжала вырываться, выкрикивая обрывочные фразы:
– Она всё разрушила! Всё! Ты не понимаешь… Она украла тебя!
Юля, всё ещё держась за щёку, медленно отступила на шаг, пытаясь прийти в себя. Её сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала одна мысль: “Когда это закончится?” Она посмотрела на Игоря, на его напряжённое лицо, на то, как он изо всех сил старается удержать Карину, и вдруг осознала: он не сможет защитить её. Не сможет остановить этот кошмар.
Именно в этот момент дверь кафе распахнулась, и внутрь вошли двое полицейских. Их вызвали официанты, едва ситуация вышла из‑под контроля. Оба были в форменной одежде, с серьёзными, сосредоточенными лицами. Один из них, постарше, с короткими седыми висками, шагнул вперёд и громко, чётко произнёс:
– Что здесь происходит? – его голос звучал строго, по‑деловому, без тени эмоций. Он медленно обвёл взглядом всех присутствующих, задерживаясь на каждом лице.
Юля, собрав всю волю в кулак, выступила вперёд. Её рука всё ещё слегка дрожала, но она заставила себя говорить ровно и внятно:
– Эта девушка напала на меня, – она указала на Карину, стараясь не смотреть ей в глаза. – Она преследует меня уже два месяца. Пишет оскорбительные сообщения, портит мою репутацию в интернете, приходила на работу, устраивала скандалы… Сегодня она ворвалась сюда и ударила меня.
Она прикоснулась к своей щеке, которая всё ещё горела после удара, и глубоко вздохнула, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
– Это неправда! – Карина резко вырвалась из рук Игоря и бросилась к полицейскому, её голос дрожал от ярости и отчаяния. – Она всё врёт! Он мой, он обещал быть со мной! Я знаю, что они смеялись надо мной, строили козни…
Она говорила быстро, сбивчиво, её слова переплетались, теряли смысл, но в них чувствовалась такая искренняя боль, что даже полицейские на мгновение замерли, внимательно изучая её лицо.
Полицейские переглянулись, обмениваясь безмолвными сигналами. Тот, что был постарше, достал блокнот и ручку, приготовившись записывать. Его напарник, молодой парень с внимательным взглядом, сделал шаг вперёд, чтобы держать ситуацию под контролем.
– Пройдёмте в отделение, – спокойно произнес один из полицейских, обращаясь к Юле. – Разберёмся на месте. Вам нужно будет всё подробно рассказать, показать сообщения, если они есть. Напишите заявление. Думаю, в этом заведении есть камеры, – официант на этих словах согласно кивнул. – Вот и отлично, будут доказательства.
Карина замерла, будто не веря своим ушам. Её глаза расширились, губы задрожали, но она не произнесла ни слова. Игорь, всё это время стоявший рядом, хотел что‑то сказать, но полицейский жестом остановил его:
– Вы тоже можете пройти с нами, если хотите дать показания. Всё будет зафиксировано и рассмотрено.
В кафе стало непривычно тихо. Посетители, ещё минуту назад оживлённо обсуждавшие происходящее, теперь молча наблюдали за тем, как полицейские ведут Карину к выходу. Юля стояла, прижав ладонь к груди, чувствуя, как медленно отпускает напряжение, сковывавшее её тело. Она посмотрела на Игоря, но его лицо оставалось непроницаемым – он тоже пытался осознать, что только что произошло.
Карина вдруг обессиленно опустилась на пол, словно из неё разом вытащили все опоры. Её плечи содрогались от беззвучных рыданий, а ладони плотно закрывали лицо, будто она хотела спрятаться от всего мира.
Игорь стоял рядом, растерянный и беспомощно раскинувший руки. Он переводил взгляд с плачущей Карины на Юлю, и в его глазах читалась мучительная нерешительность. Он явно не знал, как поступить: подойти к Карине, остаться с Юлей или попытаться как‑то сгладить эту невыносимую ситуацию.
– Игорь, – тихо, но твёрдо произнесла Юля, и её голос прозвучал в тишине особенно отчётливо, – ты ведь видел. Она не остановится.
Она говорила без гнева, без упрёка – просто констатировала факт, который стал для неё очевидным за последние недели. Её глаза, уставшие и печальные, не отрывались от Игоря, словно она хотела прочесть в его взгляде то, что он пока не решался сказать вслух.
Он медленно перевёл взгляд на Карину, которая всё так же сидела на полу, сжавшись в комок. Её плач стал тише, но тело продолжало вздрагивать. Игорь глубоко вздохнул, будто набираясь сил, и наконец произнёс:
– Я… я должен быть рядом с ней. Ей нужна помощь. Я не могу просто отвернуться.
Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и холодные. Юля замерла. В её глазах промелькнуло сначала недоверие, потом острая боль, которую она тщетно пыталась скрыть.
– То есть как быть рядом? – её голос дрогнул, но она заставила себя продолжить. – Ты хочешь сказать, что… останешься с ней?
Девушка произнесла это почти шёпотом, будто боялась, что вслух эта мысль станет реальностью. Её пальцы непроизвольно сжали край стола, словно ища опору.
Игорь снова вздохнул, провёл рукой по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Он смотрел на Юлю, и в его взгляде читалась искренняя мука – он понимал, как больно ей это слышать, но не мог поступить иначе.
– Не в том смысле, что ты думаешь, – поспешил он пояснить, но его голос звучал неуверенно. – Я не собираюсь возвращаться к ней. Но она в отчаянии. Посмотри на неё – она совсем потеряла контроль. Я не могу бросить человека в таком состоянии.
Юля молча смотрела на него. В её глазах отражалась целая буря чувств: обида, разочарование, страх за своё будущее. Она пыталась найти в его словах хоть каплю надежды, хоть намёк на то, что он выберет её, но видела лишь искреннюю, болезненную решимость помочь бывшей девушке.
Внутри у неё что‑то оборвалось – тихо, беззвучно, но окончательно. Она медленно опустила взгляд, пытаясь справиться с подступающими слезами. Всё, что она так долго терпела – страх, унижения, постоянную тревогу, – вдруг навалилось с новой силой. И теперь к этому добавилась ещё одна, самая болезненная потеря – потеря доверия к человеку, которого она любила.
– Значит, ты выбираешь её, – прошептала Юля, и её голос дрогнул, словно тонкая струна, готовая порваться. Она смотрела на Игоря, вглядывалась в его лицо, будто надеясь увидеть там опровержение своих слов, но не находила его. – Даже после всего, что она сделала.
– Я не выбираю её! – Игорь шагнул к ней, вскинув руки в отчаянном жесте. В его глазах читалась искренняя мука – он пытался объяснить, но слова не складывались в убедительную фразу. – Я просто не могу уйти, зная, что она может натворить ещё что‑нибудь. Она… она не в себе. Я должен быть рядом, чтобы помочь.
– А я? – Юля отступила на шаг, её голос звучал тихо, но в нём слышалась такая боль, что Игорю стало не по себе. – Кто защитит меня? Кто подумает о том, как я живу последние два месяца? Каждый день – это страх, ожидание новой выходки. Ты видишь это? Или только её видишь?
В этот момент полицейские, до этого молча наблюдавшие за разговором, мягко подняли Карину с пола. Она не сопротивлялась – вся её ярость словно испарилась, оставив лишь опустошение. Она шла, ссутулившись, и лишь в последний момент бросила на Игоря полный боли взгляд, в котором читалось что‑то неуловимое – то ли упрёк, то ли мольба.
Игорь проводил её глазами, потом снова посмотрел на Юлю. Его лицо исказилось от внутренней борьбы.
– Я позвоню, – сказал он наконец, и эти слова прозвучали жалко, неубедительно. Он сам понимал, что они ничего не значат в этой ситуации, но не нашёл других. Прежде чем Юля успела ответить, он вышел вслед за Кариной и полицейскими.
Юля осталась стоять посреди кафе, чувствуя, как на неё смотрят посетители. Кто‑то перешёптывался, кто‑то делал вид, что не обращает внимания, но она ощущала эти взгляды кожей, словно иголки. Внутри всё сжалось в тугой комок – и боль, и гнев, и горькое разочарование.
Маша подошла тихо, без слов обняла её за плечи. Её прикосновение было тёплым, надёжным, и Юля чуть не расплакалась от этого простого проявления заботы.
– Ну и пусть идёт, – тихо сказала Маша, прижимая подругу к себе. Её голос звучал твёрдо, но в нём чувствовалась искренняя тревога. – Если он не может поставить твою безопасность выше её истерик, то он не стоит твоих слёз. Ты заслуживаешь человека, который будет защищать тебя, а не метаться между прошлым и настоящим.
Юля кивнула, но внутри всё ещё теплилась слабая надежда – глупая, упрямая, почти детская. Может, Игорь поймёт, что поступил неправильно? Может, через час, через день он позвонит и скажет, что был не прав? Может, вернётся?
Но когда она машинально посмотрела в окно, последняя искра угасла. Игорь садился в полицейскую машину рядом с Кариной. Он что‑то говорил ей, наклонившись, и его лицо выражало не раздражение, не усталость – а сочувствие. Настоящее, глубокое сочувствие, которого он так и не смог найти для Юли.
– Пойдём отсюда, – сказала она Маше, и в её голосе больше не было дрожи – только холодная решимость. – Мне тоже нужно в отделение. Я не собираюсь спускать это ей с рук. Пускай ответит за свои поступки! Я устала быть жертвой! Хватит…
Она выпрямилась, глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках, и направилась к выходу. Маша молча последовала за ней, поддерживая подругу не словами, а присутствием.
Они вышли из кафе, оставив позади разбитые надежды и неясное будущее. На улице было прохладно, ветер трепал волосы, но Юля не замечала этого. Она шла твёрдо, глядя вперёд, и в её глазах больше не было слёз – только твёрдая решимость начать всё заново…
