Галина стояла в дверях детской, скрестив руки на груди. Её взгляд, строгий и пристальный, не отрывался от десятилетнего Коли, который сидел за письменным столом, сгорбившись и стараясь казаться как можно меньше. В воздухе витало напряжение – мама явно была не в лучшем настроении.
– Уроки сделал? – спросила она, делая шаг вперёд. Голос звучал твёрдо, без намёка на снисхождение.
Коля медленно поднял глаза, потом снова опустил их к тетради. Мальчик понял – избежать проблем не получится.
– Да, мам, – ответил он тихо, почти беззвучно, и протянул ей тетрадь, надеясь, что та останется довольна. Хотя… это вряд ли.
Женщина взяла тетрадь, быстро пролистала несколько страниц. Её лицо мгновенно изменилось: брови сошлись к переносице, губы сжались в тонкую линию. Не сказав ни слова, она резко швырнула тетрадь на стол – та с глухим стуком приземлилась среди учебников и карандашей.
– Это ещё что такое? – её голос дрогнул от возмущения. – Тут ошибки! Ты вообще старался?
Коля вздрогнул, сжал кулаки под столом. Он понимал, что оправдания вряд ли помогут, но всё же попытался объясниться.
– Я их аккуратно исправил, – прошептал он, не поднимая головы. – Учительница разрешает так делать. Она говорит, что главное – понять, где ошибся, и аккуратно исправить.
Но Галина даже не слушала. В её планах сын должен был учиться на отлично, не допускать ошибок и всесторонне развиваться.
– А я не разрешаю, – отрезала она. – Перепиши всё заново, и побыстрее. Через час у тебя занятия с репетитором по английскому. А вечером пойдёшь к Евгении Михайловне – будешь учиться играть на скрипке.
Слова матери обрушились на Колю, словно тяжёлый груз. Он почувствовал, как к горлу подступает комок, а глаза начинают щипать от слёз. Всё это было слишком: уроки, репетиторы, скрипка… Ему хотелось просто побыть наедине с собой, почитать книгу или поиграть во дворе с друзьями.
– Я не хочу… – прошептал он, и голос его дрогнул. Слёзы уже стояли в глазах, готовые пролиться.
Женщина на мгновение замерла. Она видела, что сын на грани, но не могла позволить себе смягчиться. В её представлении только дисциплина и упорный труд могли привести к успеху.
– Ты ничего не понимаешь, – произнесла она наставительно, стараясь говорить спокойно, но в голосе всё равно звучала твёрдость. – Развиваться нужно с ранних лет. Только так можно вырасти достойным человеком, добиться чего‑то в жизни. Ты ещё скажешь мне спасибо, когда вырастешь.
Коля молча кивнул, хотя внутри него бушевала буря. Медленно потянулся к тетради, взял ручку и начал переписывать задания, стараясь не думать о том, сколько ещё часов ему предстоит провести за уроками и занятиями.
Он понимал, что спорить с мамой бесполезно. Галина всегда знала, “как для него лучше”. Даже учительница однажды отозвала его после уроков и тихо спросила:
– Коля, всё в порядке? Ты выглядишь уставшим. И мама у тебя… очень требовательная, да?
Тогда он только кивнул, не зная, что и ответить. Сказать правду – значит навлечь на себя ещё больший гнев, а соврать… Врать он не умел.
Ещё и кружки… Их было слишком много! Английский с репетитором, скрипка, шахматы, плавание… У Коли не оставалось ни минуты на себя. Он давно перестал звать домой друзей: все ребята во дворе знали, что к нему лучше не заходить. Галина встречала потенциальных приятелей с холодным взглядом и десятком вопросов: “Где учишься? Какие оценки? Чем увлекаешься? А родители твои кто?” После такого допроса даже самые смелые мальчишки ретировались, а Коля лишь краснел от стыда.
Но последней каплей стал новогодний утренник. В школе вовсю готовились к празднику: украшали класс, разучивали стихи, шили костюмы. Коля с нетерпением ждал этого дня – наконец-то можно было повеселиться, посмеяться с одноклассниками, получить подарок. Но когда он робко заговорил об этом дома, мама лишь резко оборвала его:
– Нечего тратить время на глупости. У тебя и так график расписан по минутам. Лучше повтори тему по английскому.
В тот вечер Коля долго лежал в кровати, глядя в потолок. В голове роились мысли. Он вспомнил, что бабушка всегда встречает его с улыбкой, печет пироги и разрешает делать то, что он хочет. У неё он мог читать любимые книги, играть во дворе до темноты, даже пропускать уроки, если он плохо себя чувствовал. Жаль, что к неё он попадает очень редко…
– Бабушка меня поймёт, – шепотом сказал он.
И тогда в нём созрело твёрдое решение – убежать. Конечно, не сегодня и даже не завтра – нужно всё продумать. Но он точно знал, куда пойдёт. На другом конце города, в маленькой уютной квартире, живёт человек, который никогда не станет давить, требовать, контролировать. Человек, который просто любит его – таким, какой он есть.
И вот, тот день настал.
После последнего урока Коля не пошёл к репетитору, как обычно. Вместо этого он направился к автобусной остановке. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его слышно на весь двор. Мальчик сжимал в руках рюкзак, в котором лежали только самые нужные вещи: пара теннисок, штаны, приставка…
Он сел в автобус, прижался лбом к холодному стеклу. За окном мелькали дома, деревья, прохожие… Коля пытался вспомнить, где нужно выходить. Сколько остановок нужно проехать? Шесть? Девять? Он не помнил… Помнил только, что там был какой-то торговый центр.
Прошёл час. Коле показалось, что он наконец-то увидел нужный магазин и поспешил на выход. Но… оглядевшись, он понял, что ошибся. Этого места он не знает. Мальчик медленно пошёл вперёд, всматриваясь в каждый дом, каждую вывеску.
– Сейчас вспомню, – уговаривал он себя. – Вот тот магазин… или не тот? А это дерево вроде знакомое…
Ещё час прошёл в бесконечных поворотах и остановках. Ноги уже гудели от усталости, а в животе противно урчало от голода. Коля присел на лавочку, очищенную от снега. Руки замёрзли, несмотря на варежки, а дыхание вырывалось белыми облачками. Он достал бутерброд, но есть не хотелось – кусок в горло не лез.
“Что теперь делать?” – думал он, глядя на прохожих. Кто‑то катил коляску, кто‑то разговаривал по телефону, кто‑то торопился в магазин. Все были заняты своими делами, и никому не было дела до одинокого мальчика на скамейке.
Коля поднялся и решил пройтись ещё немного. Он бродил по дворам, заглядывал в магазины, пытался вспомнить хоть что‑то знакомое. Но чем дольше он шёл, тем сильнее понимал: он заблудился. Совсем. Окончательно.
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая снег в розовые и оранжевые тона. В воздухе запахло вечерней прохладой. Коля остановился, обхватил себя руками, чтобы согреться. В горле стоял ком, а в глазах защипало. Он так хотел к бабушке, так надеялся, что всё получится… А теперь даже не знал, как вернуться домой.
Галина нервно сжимала телефон в руке. Часы на стене показывали уже почти шесть вечера – время, когда Коля должен был вернуться от репетитора. А ещё, как назло, телефона у сына не было. Сегодня утром, разозлившись из‑за четвёрки по контрольной, она забрала гаджет “для дисциплины”. Теперь это казалось чудовищной ошибкой.
Дрожащими пальцами она набрала номер репетитора. После двух гудков в трубке раздался спокойный женский голос.
– Алло, здравствуйте, это мама Коли, – выпалила Галина, стараясь говорить ровно. – Ваши занятия уже закончились?
– Да, полчаса назад, – ответила репетитор. – Но, знаете, Коля сегодня не приходил.
Галина почувствовала, как внутри всё похолодело.
– Как не приходил? А почему вы мне не позвонили? – её голос дрогнул.
В трубке послышалось лёгкое замешательство.
– Я… честно говоря, подумала, что вы в курсе. У нас ведь не индивидуальное занятие, а группа, я не могу отслеживать каждого ученика…
– Конечно, я всё понимаю, – поспешно перебила Галина, чувствуя, как к горлу подступает комок. – У вас много учеников, и вы не можете следить за каждым. Извините за беспокойство.
Она нажала “отбой” и замерла, глядя в пустоту. Руки мелко дрожали. Где же мог быть её сын? Почему именно сегодня, когда она лишила его телефона?
Внезапно Галина осознала страшную вещь: она почти ничего не знает о своём ребёнке. Не знает, с кем он дружит, куда любит ходить после школы, о чём мечтает. Все её вопросы всегда сводились к одному: “Уроки сделал? Оценки какие? На занятия не опоздал?” А что за этим стояло – её никогда по‑настоящему не интересовало.
Она метнулась к столу, схватила записную книжку и начала лихорадочно перелистывать страницы. Первым делом позвонила однокласснице Коли – та пожала плечами: “Он утром сказал, что пойдёт на занятия, и всё”. Потом набрала номер школьной подруги – та тоже ничего не знала.
Каждая неудачная попытка найти хоть какую‑то зацепку била по нервам всё сильнее. Галина чувствовала, как паника медленно заполняет грудь, мешая дышать. Она накинула пальто, схватила ключи и выбежала из квартиры.
На улице уже темнело. Снег хрустел под ногами, а холодный ветер хлестал по лицу, но Галина почти не замечала этого. Она бегала от одной автобусной остановки к другой, заглядывала в магазины, спрашивала прохожих – всё без толку. В голове крутились страшные мысли: “А если он попал под машину? А если его кто‑то обидел? А если…”
Галина бродила по улицам, всматриваясь в лица прохожих. В руках она сжимала фотографию Коли – уже слегка потрёпанную, потому что доставала её десятки раз за последний час. Подходила к людям – к женщинам с сумками, к мужчинам в рабочих куртках, к старушкам на скамейках.
– Вы не видели мальчика? – спрашивала она, протягивая снимок. – Вот, посмотрите, ему десять лет, в синей куртке, с чёрным рюкзаком…
Люди внимательно разглядывали фотографию, качали головой, извинялись. Кто‑то сочувственно вздыхал, кто‑то торопливо отходил, будто боялся задержаться. Галина чувствовала, как внутри растёт отчаяние. Время текло неумолимо, а она всё ещё не знала, где сын.
Уже стемнело, когда она зашла в небольшой магазин у парка. Продавщица – полная женщина в зелёном фартуке – сразу заметила её взволнованный вид.
– Что‑то случилось? – спросила она, протирая прилавок.
Галина снова достала фотографию.
– Сына ищу… Он пропал после школы. Вы не видели такого мальчика?
Продавщица прищурилась, вгляделась в снимок.
– Постойте… – она замерла, словно что‑то вспоминая. – Сегодня днём, часа в два, я видела похожего ребёнка на остановке напротив. Он долго сидел, пропускал автобусы. Потом всё‑таки сел в 154‑й, кажется.
– 154‑й? – Галина почувствовала, как сердце сжалось. – А куда он идёт?
– Да куда‑то в спальные районы, – пожала плечами женщина. – Я особо не следила, но заметила, потому что мальчик выглядел растерянным. Словно не знал, куда едет.
Галина обхватила себя руками, пытаясь собраться с мыслями.
– Наверное, он к бабушке собрался, – прошептала она, и в голосе прозвучали слёзы. – К ней 145‑й ходит… Но он перепутал маршрут! Где же его теперь искать?
Продавщица посмотрела на неё с искренним сочувствием.
– В полицию обращались? – мягко спросила она.
– Нет, – Галина резко замотала головой. – Вдруг его на учёт поставят? Это же поставит крест на его будущем. Поступлении в институт, карьере…
– Вы в такой ситуации о подобной ерунде думаете? – женщина даже приподнялась на стуле от возмущения. – Немедленно идите писать заявление! Пока беды не случилось. Вы что, новости не смотрите? Дети пропадают, а родители медлят… Это же ваш ребёнок!
Галина опустила глаза. Слова продавщицы били точно в цель. Она понимала, что та права, но страх перед “официальными последствиями” всё ещё сковывал.
– Я… я не знаю, как это всё оформить, – призналась она тихо. – И вдруг он просто заблудился? Вернётся сам…
– А если нет? – настойчиво перебила продавщица. – Чем быстрее заявите, тем быстрее начнут искать. У них и ресурсы, и опыт. А вы тут бегаете одна, время теряете. Звоните немедленно!
Галина посмотрела на телефон, потом на фотографию сына в своей руке. В голове пронеслись все те часы, что она провела в бесполезных поисках. Она глубоко вздохнула и дрожащими пальцами набрала номер полиции…
************************
Коля сидел на холодной скамейке в парке, обхватив руками колени. Вокруг шумели деревья, мимо проходили люди, но ему казалось, что он совсем один в этом большом городе. В голове крутились мысли: “Что делать? Куда идти? Мама наверняка уже волнуется…”
Он вспомнил слова школьной учительницы на уроке безопасности:
– Если вы потерялись, не паникуйте. Найдите взрослого, которому можно доверять – лучше женщину с ребёнком или пожилого человека. Расскажите о своей проблеме, и вам обязательно помогут.
Коля огляделся. Недалеко от него неторопливо прогуливалась пожилая женщина с маленькой белой собачкой на поводке. Она выглядела доброй – улыбалась, когда собачка заигрывала с прохожими. Мальчик собрался с духом и подошёл.
– Извините, если я вам помешал, – начал он вежливо, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Но я заблудился и не знаю, куда мне идти. Вы мне не поможете?
Женщина сразу остановилась, внимательно посмотрела на мальчика. В её глазах мелькнуло искреннее сочувствие.
– Ох, беда‑то какая! – всплеснула она руками. – Бедный ребёнок! Ну ничего, не переживай, я тебе помогу. Номер родителей помнишь?
Коля заморгал чаще, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Он сглотнул и тихо ответил:
– Нет… Я забыл.
Он изо всех сил старался держаться мужественно – ведь он уже почти взрослый, должен сам со всем справляться. Но внутри всё сжималось от страха и одиночества.
– Тогда пойдём ко мне домой, – решительно сказала женщина. – Я тебя чаем напою, согреешься. А сама в полицию позвоню – наверняка тебя уже ищут.
Она ласково положила руку на плечо мальчика, и от этого простого прикосновения Коле сразу стало чуть легче. Они вместе пошли к ближайшему дому. По дороге женщина расспрашивала его о том, как он оказался в парке, где живёт, чем увлекается. Коля понемногу успокоился и даже начал рассказывать о своей любви к рисованию и о том, как мечтает научиться играть на гитаре.
Дома у женщины было тепло и уютно. Она тут же поставила чайник, достала печенье и усадила Колю за стол. Пока вода закипала, она взяла телефон и набрала номер полиции. Разговор длился недолго – вежливый сотрудник внимательно выслушал её, уточнил приметы мальчика и адрес, а затем попросил:
– Пожалуйста, присмотрите за ребёнком, пока мы не приедем. Мы отправим наряд как можно быстрее.
Женщина передала эти слова Коле. И тут мальчик впервые за весь день широко, искренне улыбнулся. На душе стало легко – он понял, что всё будет хорошо. Кто‑то уже ищет его, скоро он вернётся домой.
– Спасибо вам, – тихо сказал он, глядя на свою спасительницу. – Вы очень добрая.
– Ну что ты, – улыбнулась она в ответ. – Просто нужно помогать друг другу. А теперь давай пить чай, пока ждём.
Галина ворвалась в квартиру, едва не сбив с ног полицейского, который её сопровождал. Она замерла на пороге, жадно всматриваясь в сына – целый, невредимый, хоть и немного бледный. А потом бросилась к нему, упала на колени прямо рядом с ним и обхватила так крепко, словно боялась, что он снова исчезнет.
– Коленька! – голос Галины дрожал, слёзы катились по щекам, и она даже не пыталась их сдержать. – Я так переживала! Как ты мог уйти? Почему не сказал?..
Коля смотрел на мать с нескрываемым удивлением. Он никогда прежде не видел её такой – растерянной, плачущей, без привычной твёрдости в голосе и взгляде. Обычно мама говорила чётко, по делу, а сейчас слова вырывались сами, сбивчиво, с прерывистыми вздохами.
Мальчик медленно поднял руки и обнял её в ответ. Его голос звучал тихо, но твёрдо:
– Мам, я так больше не буду. Я хотел к бабушке съездить и попросить, чтобы она с тобой поговорила. Я не хочу ходить на кучу кружков и занятий. Я так от этого устал…
Галина отстранилась, всматриваясь в лицо сына. В его глазах читалась не просто усталость – там была тихая, давно копившаяся тоска. И вдруг Галина ясно поняла: она пропустила что‑то очень важное. Все эти “ты должен”, “надо стараться”, “так будет лучше” – за ними она не услышала самого главного: что чувствует её ребёнок.
– Хорошо, малыш, как скажешь, – закивала она, сжимая его руки. – Сам выберешь себе занятие по душе, я заставлять не буду. Честно.
Коля неуверенно улыбнулся. В его взгляде ещё таилась настороженность – будто он не до конца верил, что всё изменится. Но тепло маминых рук, её тихий голос, её слёзы – всё это говорило громче слов.
Позже, когда Коля уже спал, Галина сидела у его кровати, прислушиваясь к ровному дыханию сына. В комнате было тихо, лишь изредка потрескивала батарея да за окном шумел редкий вечерний транспорт. Она смотрела на его расслабленное лицо, на чуть подрагивающие во сне ресницы, и в голове крутились мысли, от которых становилось не по себе.
Неужели она действительно заставляла его ходить на все эти занятия? Ведь она искренне верила, что ему это нужно, что так он вырастет успешным, разносторонним человеком. Когда он жаловался на усталость, она отмахивалась: “Это временно, потом привыкнешь”. Когда говорил, что не хочет идти на скрипку, она настаивала: “Надо довести до конца, нельзя бросать на полпути”.
А теперь, глядя на спящего сына, Галина вдруг увидела всё иначе. Она вспомнила, как он раньше с восторгом рисовал, как мечтал научиться играть на гитаре, как любил читать книги про космос. Но где‑то между школьными оценками, расписанием репетиторов и правильным развитием эти мечты затерялись.
В груди разрасталось горькое чувство вины. Как она могла не заметить, что сын страдает? Почему не спросила напрямую: “Что тебе нравится? Чего ты хочешь?”
Но вместе с виной пришло и твёрдое решение. Всё изменится. Она больше не будет давить. Не будет решать за него, что лучше. Она научится слушать – не через строчку, не между делом, а по‑настоящему. Будет поддерживать, а не требовать. Давать свободу, а не загонять в рамки.
Галина осторожно поправила одеяло, коснулась ладонью тёплой щёки сына. Он что‑то пробормотал сквозь сон, перевернулся на бок, и его дыхание снова стало ровным.
“Прости меня, – мысленно сказала она. – Я всё исправлю. Теперь я буду рядом. По‑настоящему рядом”…
