По узкой лестнице Горин поднялся во двор. В подвале жилого дома была оборудована мастерская по ремонту оргтехники, где он работал последние два месяца. Небо заволокло серой пеленой, но дождя не было. Погода для октября стояла довольно тёплая. Уже начало темнеть, хоть ещё пять часов вечера.
Машины у него не было, на автобусах он ездил только в плохую погоду. Горин повёл плечами и пошёл со двора. Раньше он работал айтишником и неплохо зарабатывал, у него была семья. Но из-за череды нелепых и трагических событий потерял семью, начал пить, потерял и работу… Бывший одногруппник взял его в свою мастерскую ремонтировать компьютеры.
Горин пил, опаздывал, даже прогуливал. Сегодня Семён сказал, что хоть Горин и мастер от бога, в любом состоянии сделает лучше любого трезвого, но и у него терпение не безгранично. Если Горин продолжит в таком же духе, он вынужден будет его уволить. Горин и сам понимал, что катится в пропасть, на дно. И испугался. Выгонит его Семён, и куда он пойдёт?
Стремительно темнело, уже зажглись уличные фонари. Организм отчаянно требовал выпивки, от желания выпить сводило скулы. Но идя мимо кафе, магазинов, питейных заведений и забегаловок, Горин старался не смотреть на манящие светом окна, вжимал голову в плечи, и торопливо шёл дальше. Он выдержит, ведь он может, он пообещал Семёну больше не пить.
Горин не считал себя алкоголиком, но без выпивки мог выдержать не более двух дней. Особенно тяжело было ночью. Без дозы алкоголя он не мог уснуть.
Вот небольшая забегаловка, куда он часто заглядывал по дороге домой. Лучше зайти и выпить двести граммов здесь, чем купить целую бутылку в магазине и выпить дома. Только он знал, что дело не ограничится граммами, обязательно встретит какого-нибудь знакомого и не выйдет отсюда, пока не напьётся в лоскуты. А утром встанет с чумной головой, диким похмельем и чувством вины. Поколебавшись немного, Горин решительно пошёл прочь.
Ну вот, справился же, значит, может. Горин чувствовал себя почти героем. До следующего питейного заведения.
Вот уже виднеется его дом. На пути остался всего один магазин. Горин остановился перед большим светлым окном. В глубине торгового зала виднелись стеллажи с рядами бутылок. Они манили его, как свет маяка манит заблудившийся в тумане корабль.
Ноги сами понесли его к дверям магазина. Но на полпути Горин изменил траекторию движения, сунул руки в карманы куртки. В прямом смысле слова собрал волю в кулак и потрусил мимо магазина.
«Ещё можно повернуть назад», — раздался в голове отчаянный внутренний голос. И Горин перешёл на бег, шумно дыша. Только когда за ним захлопнулась дверь в подъезд, он остановился и перевёл дыхание.
Горин редко возвращался в квартиру трезвым, поэтому, войдя в свою холостяцкую берлогу, ужаснулся беспорядку, царившему в ней.
В холодильнике не густо: банка рыбных консервов, четвертушка чёрствого хлеба и затвердевший кусок сыра. Надо бы зайти в магазин, купить пачку макарон и десяток яиц, но тогда не удержался бы и купил бутылку. Ладно, не умрёт.
Чтобы не думать о выпивке и дотянуть до того момента, когда закроются магазины, он принялся за уборку. Собрал разбросанные вещи и сунул в стиральную машину, перемыл посуду, обтёр липкий в крошках стол, потом принялся за полы. Стало намного лучше, но запах геля для стирки не мог перебить стойкий запах перегара и сигаретного дыма.
Горин взглянул на часы. До закрытия он ещё раз десять успеет сбегать в магазин, даже можно не одеваться. Но тут перед его мысленным взором возникло хмурое лицо и предостерегающий взгляд Семёна. Горин подошёл к окну.
Дом напротив светился жёлтыми квадратами окон. Горин представил, как чья-то семья собралась за кухонным столом… Вон там муж с женой сидят на диване и смотрят сериал по телевизору, а в соседней комнате их сын делает вид, что учит уроки, а сам слушает музыку в наушниках… Так делал Горин, когда был подростком…
Его вдруг охватила такая тоска, что он еле сдержался, чтобы не завыть.
Стиральная машина просигналила о завершении цикла стирки, и Горин пошёл в ванную развешивать бельё. Он даже выпил чашку чая с остатками засохшего сыра, а часы всё равно показали, что до закрытия магазина сталось десять минут. Он бы успел… Но Горин взял телефон и набрал номер жены.
— Горин, предупреждала же, чтобы не звонил по вечерам.
— Я тоже рад слышат твой голос. Дай трубку Верочке, — ответил он.
— Ты что, пьяный? Вера спит давно.
— Нет, я трезвый.
До Горина донёсся Любин вздох.
— Проспись сначала. Горин, не звони больше. И Веру не тревожь. Она только начала к Владимиру привыкать…
Он хотел сказать, что Владимир Вере не отец, что она его дочь, что он соскучился по ней, но не успел, в телефоне раздались короткие гудки.
Странно, что Люба ещё не отправила его номер в чёрный список, чтобы он не мог дозвониться. И это вселяло в него хрупкую надежду, что не всё потеряно. Известно же, что женское «нет» часто означает «да».
Горин застелил диван чистым постельным бельём и лёг спать, зная, что не сможет сомкнуть глаз. Страшно хотелось выпить и забыться, но нечего…
***
С Любой он познакомился ещё в институте. Она училась на курс младше. Как-то в столовой она попросила пропустить её вперёд. Он не возражал. Люба заняла ему место за столиком и с интересом поглядывала на него. Он был тогда звездой курса, отличником, преподаватели ставили его в пример остальным студентам.
Они стали встречаться. Горин помогал Любе с курсовыми, диплом написал за неё.
— Зачем поступила на такой факультет? Выбрала бы девчачий. Как работать будешь? — часто спрашивал он её.
— Работать будешь ты, а я буду сидеть с ребёнком, — рассмеялась Люба.
Так он узнал, что Люба беременная. Она хорошо готовила, вообще хозяйственная девушка. Горин ничего не имел против женитьбы. В положенный срок у них родилась дочка Верочка.
Когда она подросла и пошла в садик, Люба устроилась помощником директора в строительную компанию, где пригодились её знания компьютера. Стала хорошо одеваться, краситься. Иногда Горин видел в окно, как кто-то подвозил Любу на машине.
— Я хочу купить машину, — как-то заявляла Люба.
Горин тоже мечтал о машине, но не мог позволить её себе. Чтобы купить квартиру, он влез в долги и кредиты, не до машины.
Пока расплачивался с долгами, умерла мама. Её квартиру стали сдавать, а Люба взяла кредит на машину. Горин не выдержал и устроил скандал.
— Горин я устала. Эта нужда надоела… Я так не могу больше жить, — кричала Люба.
— У тебя кто-то появился? – в лоб спросил Горин.
— Да, прости, но я должна думать о дочери…
Вот как? А он не думает? Он хлопнул дверью и ушёл. Слава богу, что было куда. Мамина квартира как раз была свободна. Хорошо, что не поддался на уговоры Любы и не продал её. Горин не привык жить один, по вечерам, когда одолевала тоска, стал пить, заглушая душевную боль.
Растравляя себе душу, представлял, как на его месте за столом сидит другой мужик, пьёт из его чашки, ложится спать в их с Любой постель… А может, она его не любила? Пользовалась им, его знаниями? Вот и пил, чтобы не думать. Постепенно затянуло, его уволили с работы…
Горин всё же заснул. Ему приснилось, как он в тумане ищет кого-то, хочет позвать и не может, а кругом один густой туман. Вдруг кто-то его назвал по имени: «Олег!» Но Люба его звала лишь по фамилии. Он проснулся, сердце с силой билось в грудную клетку.
Он не сразу вспомнить, где находится. До утра больше не заснул, сидел на кухне и курил. Это было одним из немногих преимуществ холостяцкой жизни. Люба давно бы выгнала его курить на лестничную клетку.
Семён удивился его раннему появлению на работе и принюхался.
— Да не пил я, — сказал Горин. – Можно в обед отлучиться?
— Что, не терпится выпить? – хмуро спросил Семён.
— Дочку хочу увидеть. А то скоро забудет меня совсем.
— Хорошо, только отработаешь потом, — сказал Семён.
Горин пообещал.
Он устроился на скамейке в сквере перед школой. Отсюда хорошо был виден выход из здания, дочку он не пропустит. К воротам не решился подойти, столкнуться с Владимиром не хотелось. Он всегда презрительно смотрел на Горина, как на муху.
Сегодня у школы не было машин ни того, ни другого. Выходили дети, а Веры всё не было. Вдруг она заболела и не пошла в школу? Но тут Горин увидел розовую курточку дочери. Он вскочил со скамейки и поспешил ей навстречу. Поднял руку, чтобы помахать дочери, но тут чёрный внедорожник остановился, скрыв от него Веру. Горин вдруг забеспокоился. Чего он встал?
Он бегом обогнул машину и увидел заднюю открытую дверцу. На миг мелькнул край розовой курточки. Или показалось? Какой-то парень с надвинутым на лицо капюшоном, стал захлопывать дверцу… Горин успел выставить руку, и дверца с силой прижала его кисть руки, расплющив её.
Боль пронзила руку и застыла в затылке, в глазах потемнело.
— Папа! – Вера изнутри толкнула дверь и вывалилась на него. Машина тут же рванула с места, больно задев его бедро.
Горин сидел на мокром асфальте, рука пульсировала болью и была неимоверно тяжёлой, словно кисть руки залили в ведро с бетоном.
— Средь белого дня…
— Полицию нужно вызвать…
— Зальют глаза водкой, не видят ничего…
— Какой-то мужчина девочку в машину посадил, а он её спас…
— Папочка!.. – плакала у самого уха Вера.
Голоса долетали до Горина глухо, как сквозь вату.
Кто-то вызвал «скорую», и их с Верой отвезли в больницу. Наверное, Вера позвонила матери, потому что, когда он вышел из операционной, Люба и Вера бросились к нему.
— Папа! – Вера обхватила его руками.
— Сломал? — спросила Люба.
— Рентген сделали, переломов нет, — отчитался Горин.
— Спасибо тебе. Если бы не ты, даже не могу представить, что могло случиться, — Вера ткнулась лбом в его плечо.
— Я маме всё рассказала, — сказала Вера.
— Володя должен был забрать Верочку из школы, но он не приехал. Если бы я знала… — Люба всхлипнула.
— Ну что ты. Ничего же не случилось. – Горин обнял её здоровой рукой, но Люба сразу отстранилась.
— Пойдём, мы отвезём тебя домой, — сказала она.
Они с Верой сидели на заднем сиденье.
— Тебе очень больно? – спросила дочь, глядя на его посиневшие кончики пальцев, торчавшие из бинтов.
— Почти совсем не болит.
— Как же ты работать будешь? – спросила с переднего сиденья Люба. Горин поймал в зеркале заднего вида её тревожный взгляд. Он бы согласился на ампутацию руки, лишь бы она так смотрела на него, а не холодно, как раньше.
У дома он сказал, что пока сидит дома, может забирать Веру из школы.
— Справимся, — сказала Люба, и они уехали.
Но вечером она позвонила и поинтересовалась, болит ли рука.
— Ты же не можешь готовить. Я привезу тебе завтра суп и втрое, — сказала она.
— Нет, такая жалость Горину не нужна.
— Не надо, я справлюсь, — ответил он.
— Я подумала… Если тебе не трудно, встреть Веру завтра в двенадцать у школы.
«А как же Владимир?» — хотел спросить Горин, но промолчал.
Утром не стал звонить Семёну, пришел в мастерскую сам. Семён посмотрел на его распухшие синие пальцы и отпустил домой.
Горин ждал Веру у ворот школы, не прячась.
— Вчера мама с дядей Володей сильно поругались, — рассказывала Вера по дороге домой. — Пап, а ты вернёшься к нам?
— А как же дядя Володя?
— Мама его выгнала. Он вчера не на совещании был, а у любовницы. Я сама слышала. Мамы дома нет, пойдём, — у подъезда Вера потянула его за собой.
Горин впервые вошёл в свою квартиру после расставания с Любой. Ничего не изменилось, так, мелочи. Чайник был другой.
— Старый сгорел, мама купила новый. Хорошо, что дядя Володя ушёл, он мне не нравился, — сказала Вера.
Было странно сидеть на своём месте за столом и чувствовать себя гостем.
Потом он помогал Вере делать уроки. Лишь когда хлопнула входная дверь, Горин опомнился, что засиделся.
Люба кажется, не удивилась, увидев его.
— Сейчас ужинать будем, — сказала она и ушла на кухню.
Потом они вместе ужинали, совсем как раньше. Горину казалось, что он вернулся домой из длительной командировки, из другого измерения.
— Ты уроки все сделала? – спросила Веру Люба.
— Да. Мне папа помогал.
— Ну, мне пора. – Горин поднялся из-за стола. – Всё было очень вкусно.
Люба тоже встала. Они стояли рядом, не глядя друг на друга.
— Уже поздно, куда ты пойдёшь? Я постелю тебе на диване.
Горин долго не мог заснуть, боялся пошевелиться и разбудить Любу, но, кажется, она тоже не спала, слишком тихо лежала.
Утром он проснулся, когда Люба с дочкой собирались уходить.
— Чего вскочил? Тебе ведь не на работу, — сказала Люба. — У Веры сегодня пять уроков. К часу подходи к школе.
Горин побродил по квартире, позавтракал бутербродами с чаем, оставленными на столе Любой. Морщась от боли, вымыл посуду.
Вчера он видел в ванной зубную щётку Владимира. А сегодня в стаканчике стояла только две: розовая маленькая Веры и зелёная Любина. Третью щётку выбросила? Наверное, как и его, когда Горин ушёл.
Как же ему хотелось остаться. А если Люба придёт и скажет, что пора ему уходить? Может, уйти самому? А если не скажет? Опять это «если». Если так, то он в лепёшку расшибётся, не будет пить и найдёт другую работу. Он ведь хороший специалист.
В кармане джинсов Горин нашёл пятьсот рублей. Он вышел на улицу и купил в ближайшем цветочном киске букетик бледно- розовых цветов.
Люба заметила их, но ничего не сказала. Вообще она ничего не говорила. Не гнала его, уже хорошо. Спал Горин по-прежнему на диване. Но вечером за ужином Люба вдруг стала рассказывать про работу. Как раньше.
— Секретарша по-прежнему ревнует к тебе директора? – набравшись смелости, спросил Горин.
— Нет, уволилась. С новой девушкой мы дружим.
Как же хорошо сидеть всем вместе за столом и ужинать. Горин вдруг подумал, что пока он живёт у Любы, ни разу не вспоминал про алкоголь. Желания пить не было.
А может, всё наладится? Ведь он не пьёт больше, и Люба его не гонит. Он в лепёшку расшибётся, а постарается вернуть её доверие. А квартиру матери будет сдавать…
«Каждый день жизнь даёт нам тысячи разных возможностей: возможность измениться, возможность начать всё сначала или возможность проявить себя с другой стороны и открыть новые таланты. Главное — не упускать эти возможности, ведь может получиться так, что второго шанса судьба не даст»
Цитата из телесериала «Кухня»
«… возвращения никогда не бывают случайны. Возвращаются, чтобы изменить что-то, чтобы что-то исправить. Иногда сам Господь ловит нас за шкирку и возвращает в то место, где мы случайно ускользнули из-под его ока, чтобы исполнить свой приговор – или дать нам второй шанс»
Дмитрий Глуховский «Метро 2034»
