— Это все она! Из-за нее!
— Что я? Мам, ты сама не понимаешь, что говоришь. Я за тебя заступилась!
— Кто тебя просил?? — закричала Нина, — Не надо было лезть! Из-за тебя мы поссорились! Теперь он подаст на развод… Кто просил??
***
Катя поежилась, кутаясь в воротник любимого, но уже поношенного пуховика. Морозный воздух щипал щеки, напоминая о себе. Четвертый курс — это вам не шутки, теперь все серьезно. Почти взрослая, почти самостоятельная. “Почти” — это, конечно, та самая ложка дегтя, но Катя старалась не думать о недостигнутой независимости. Диплом, работа, своя квартира — все это впереди. А пока… здравствуй, родительский дом, здравствуй, ожидание чуда, и здравствуй, Новый год. И, конечно же, елка.
Приезд выдался, мягко говоря, не самым позитивным.
Атмосфера в доме оставляла желать лучшего.
Отец, Андрей, при виде любимой доченьки (а для него она всегда была именно “любимой доченькой”) расплылся в широченной, немного даже чрезмерно показушной улыбке.
— Катюша, солнышко мое! Приехала! — он сжал ее в медвежьих объятиях.
От него пахло настоящей елкой.
Катя чихнула.
Опять она расчихается из-за этой елки.
С мамой, Ниной, как обычно, все сложнее. Формальная улыбка, сухие объятия.
— Приехала? Ну, хорошо.
За этой скупой реакцией Катя безошибочно угадывала усталость, измотанность и… страх. Страх, который жил в ее маме постоянно, в чем огромная вина отца.
Вечер 31 декабря прошел как в дурном сне на ускоренной перемотке.
Гости — родственники, друзья родителей и их вечные пары. Шампанское, которое в больших количествах приобретало вкус уксуса. Оливье, поданный в тазике. Одни и те же лица. Одни и те же поздравления. Из года в год.
Катя пыталась развлечься, рассказать что-нибудь о своем универе, о преподавателях, о том, как прошла неделя зачетов, но ее никто не слушал. А, если кто вдруг и глядел на нее, то с многозначительным видом кивал, якобы он понял, что она хотела сказать, да-да, все понял, передай салатик.
Лишь бы папа не напился.
Но Андрей, как и следовало ожидать, не удержался и начал праздновать слишком активно. Сначала он просто громко, фальшивя на каждой ноте, распевал песни своей молодости — хиты 80-х, под которые, наверное, когда-то ухаживал за мамой. Затем он перешел к шуткам, которые, честно говоря, смешными казались только ему самому. А после полуночи в Андрее, как по щелчку выключателя, проснулся “правдоруб”, и он всем в лицо высказал все, что о них думает. Но все смеялись. Он каждый праздник так напивается. Да и не только по праздникам…
Когда последние гости, пошатываясь, падая в сугробы и бормоча сбивчивые прощания, наконец ушли и Нина, уставшая, как загнанная лошадь, принялась убирать со стола остатки праздничного пиршества, Андрей, потеряв равновесие и адекватность, уставился на нее мутным, нетрезвым взглядом.
— Нин, а чего ты мне салат не положила? А? — заплетающимся языком пробормотал он, тыча пальцем в тарелку, — Всем положила, а мне нет? Я что, хуже других? Я что, не мужик, в конце концов?
Нина тяжело вздохнула и ругаться не стала. Она знала, что сейчас главное — не спровоцировать его.
— Андрюша, да я же тебе три раза клала этот салат. Куда тебе еще? В тебя уже ничего не влезет.
— Не твое дело, куда! — заорал Андрей, внезапно сорвавшись на крик. Он с силой ударил кулаком по столу так, что зазвенела посуда, — Я хозяин в доме! Я здесь главный! Что хочу, то и ворочу! И ты будешь делать то, что я тебе скажу! Я хотел еще салата, а ты мне его не положила! Почему?
— Потому что ты не просил.
— Но ты видела… ик… пустую тарелку. Видела? Значит, понимала, что я все доел.
— Я не обратила внимание.
— Это не ответ. Почему. Ты. Всем. Положила. А. Мне. Нет. Почему?? — допытывался он.
Это у них, в принципе, стандартная ситуация, как папа напьется, что делал он постоянно.
— Ну, не подумала.
— А о других же ты подумала.
— Я тебе накладывала…
— Да, но под конец ты мне не положила. Почему?
Катя почувствовала, как по спине пробежал холодок. Знакомая картина. До боли, до тошноты знакомая. Сколько раз она видела это в детстве. Сколько раз она пыталась заткнуть уши руками, чтобы не слышать мерзкие крики, оскорбления и ругань. Сколько раз она мечтала, чтобы все это прекратилось.
— Да что ты привязался, как банный лист? — звенящим голосом спросила Нина, — Иди лучше спать. Ты уже еле на ногах держишься.
Это было ошибкой. Грубой, непростительной ошибкой. Словно подбросила спичку в стог сена.
Он вспыхнул моментально.
Андрей только этого и ждал.
Он схватил ее за руку. Хватка была сильной. И рывком притянул ее к себе, так что Нина чуть не упала.
— Ах ты так? Ты мне перечить вздумал? Ты что, забыл, кто я такой? Я тебе сейчас покажу!
Катя слышала, как он начал ее бить.
Она все детство это слушала. Ее отец любил, но маму — нет. На маму он всегда поднимал руку. Трезвый еще более-менее, а пьяный… Любой повод найдет. Катя когда-то пыталась заступиться, но ее заталкивали в комнату и запирали.
Внутри Кати что-то сломалось.
В одно мгновение все чувство бессилия, копившееся годами, вырвались наружу. Она больше не могла стоять в стороне и смотреть. Она вылетела из комнаты, подскочила к папе и схватила его за руку, пытаясь оттащить от мамы.
— Что ты делаешь?? Прекрати! Не смей ее трогать! Ты не имеешь права!
Катю он не бил, а оттолкнул. Но ее уже было не остановить.
— А ты не лезь! — прорычал он, — Это не твое дело! Разберусь сам!
— Это мое дело! — закричала Катя, судорожно придумывая, как его оттащить, — Это моя мама!
Не помня себя от гнева, Катя, схватила салатник и разбила его о папину спину. Звон от осколков стоял такой, что оглохнуть можно было. Но стекло тонкой, да и ударила она не по голове, так что папа почти не пострадал.
Но этого оказалось достаточно, чтобы привести его в замешательство. Андрей опешил от неожиданности, ослабил хватку, швырнув жену на пол, и посмотрел на дочь.
— Ах ты, с***! — заорал он, — Ты на меня, отца родного, руку подняла? Да я тебя сейчас… — он зашатался, — Да я тебя… Я тебя столько лет кормил, я на тебя голос ни разу не повысил, а ты… — видимо, выпитое дало о себе знать, потому что ударить Катю он уже не смог, замешкавшись на несколько секунд.
Она проскочила к маме.
— Бежим! — прошептала она, хватая маму за руку, — Бежим отсюда!
— Кать, ты что творишь? — оседала мама на пол.
— Бежим!
— Выметайтесь! — тут очухался отец, — Выметайтесь обе! Чтобы ноги вашей тут не было! Нет у вас больше дома, нет мужа и отца! Вон! А то хуже будет! А с тобой я разведусь! Ты не дочь вырастила, а непойми кого…
В спешке они выскочили из квартиры, успев только накинуть куртки и натянуть сапоги. Шапки и перчатки остались дома.
Оказавшись на морозной улице, Катя почувствовала, как ее колотит от адреналина, страха и злости.
— Мама, ты в порядке? — спросила она, пытаясь отдышаться, — Тебе больно?
Мама ей ничего не ответила.
— Мам? — Катя попыталась заглянуть ей в глаза, — Мама, что с тобой?
— Молчи! — вдруг огрызнулась Нина, — Молчи, я сказала! Ненавижу!
Сказать, что Катя удивилась, это ничего не сказать. Может, у мамы так истерика проявляется? Они шли по заснеженной улице в тишине, нарушаемой только хрустом снега под ногами. Катя пыталась что-то сказать, но каждый раз натыкалась на непрошибаемую стену молчания.
Пришли к бабушке, маминой маме, Марии Ивановне. В бабушкиной квартире, пропахшей лекарствами, Катя всегда чувствовала себя в безопасности. Пусть папа ее и не бил никогда, но она каждый раз тряслась от звуков их скандалов.
Бабушка, увидев их на пороге, с испугом всплеснула руками.
— Что случилось? Что такое? Что у вас с лицами?
Нина, словно немая, указала на Катю дрожащим пальцем, но потом прокричала:
— Это все она! Из-за нее!
— Что я? Мам, ты сама не понимаешь, что говоришь. Я за тебя заступилась!
— Кто тебя просил?? — закричала Нина, — Не надо было лезть! Из-за тебя мы поссорились! Теперь он подаст на развод… Кто просил??
Бабушка, от которой Катя точно такой подставы не ожидала, тут же заняла мамину сторону:
— Правильно Нина говорит. Нечего в чужие дела лезть! Родители сами разберутся! Не твоего ума дело!
Катя почувствовала, как в глазах щиплет от слез.
— Я хотела помочь…
— Помогла, называется! Лучше бы ты вообще не приезжала! Он никогда меня из дома не выгонял. Ни разу. А тут еще и разводом пригрозил… Вот как теперь быть? А если он там сейчас что натворит? А если он от меня уйдет?
***
Катя проснулась рано утром. В голове гудело, как после тяжелой, затянувшейся вечеринки. Вчерашний кошмар казался нереальным, но опухшее от слез лицо матери и испепеляющий взгляд бабушки говорили об обратном. Все это было реально. Слишком реально.
За завтраком Катя чувствовала, что назревает буря. Мама демонстративно игнорировала ее, делая вид, что ее вообще не существует. Бабушка бросала на нее все те же испепеляющие взгляды.
— Я поеду, наверное, — тихо сказала Катя, отодвигая от себя недоеденную, безвкусную кашу. Аппетита не было совсем, — Заберу вещи из дома и поеду.
— Правильно, — проговорила Нина со злостью, — Чего тут тебе делать? Только мешаешься под ногами. Зачем ты вообще приехала?
Домой они прокрались, как воры.
Отец спит?
Спит.
Он храпел в зале, где со вчерашней ночи так и остались недоеденные салаты и немытая посуда.
— Теперь из-за тебя еще и засохшую посуду отмывать, — причитала мама, — Он бы успокоился, я бы все убрала. Дай Бог, если не вспомнит, что ты сделала, когда проснется.
Катя молча забрала сумку, которую даже практически не успела разобрать. До ужаса обидно. На пороге она остановилась, словно в надежде на чудо.
— Мама…
— Иди, иди, — сказала мама, — И больше не лезь в наши дела. Забудь все, что видела.
Катя, как оглушенная, вышла из квартиры. “Помогла, называется,” — эхом отдавались в голове слова матери.
Когда Катя уехала, а отец проспался, то выяснилось, что он, к сожалению Нины, все помнит, и опять заговорил про развод:
— Что, радуешься, что такую дочь воспитала, которая отца ненавидит? А я ей всегда — доченька-доченька. А она меня… салатником по спине. Радуешься?
— Что ты, Андрюша…
— Радуешься! Где она, кстати?
— Уже уехала.
— Сбежала, значит? Постыдилась отцу в глаза смотреть? Правильно. А ты чего тут рассиживаешься? Тоже собирайся и уходи. Я вас, вроде как, обеих вчера выгнал.
— Андрюша, пожалуйста, — попросила она, — Катя это со страху сделала. Она тебя любит. И я тебя очень-очень люблю.
— Выметайся!
— Не бросай меня…
И после целого дня такой мольбы он “смилостивился”.
А Катя тем временем приняла решение — она больше не полезет в дела родителей.
И жила она несколько лет спокойно. Старалась держаться от родителей на максимально безопасном расстоянии. Звонила по праздникам — на Новый год, 8 марта и день рождения. Вежливо интересовалась здоровьем, сыпала дежурными фразами и тщательно избегала личных встреч. Она поняла, что не может изменить ни отца, ни мать. А для отца она теперь не “доченька”, а “эта”.
После универа Катя осталась работать в том же городе, в котором училась — как можно дальше от родительского дома. Жила себе. Встречалась с парнем, Антоном, который был полной противоположностью ее отца, но это был, наверное, главный критерий при выборе.
Только тревога за маму не отпускала.
Однажды вечером Катя вдруг почувствовала острую тоску по дому.
— Знаешь, — сказала она Антону, который не знал, какие у ее семьи проблемы, — Я, наверное, съезжу к родителям на выходные. Давно не была. Что-то я соскучилась.
— Это здорово! Они будут рады тебя видеть. Наверняка соскучились. Сколько я тебя знаю, ты, вроде как, к ним и не ездила… А, кстати, почему?
— Да так. Занятые они.
— Понятно. Значит, точно соскучились.
Но Катя знала, что это не так. Никто по ней там не скучал, но она все равно поедет.
Приехав в родной город, Катя, пересилив волнение, первым делом позвонила маме.
— Мама, привет. Я приехала. Можно я зайду?
Прозвучало холодное:
— Зачем?
— Просто так, мама. Хотела тебя увидеть.
— Не надо было приезжать, — ответила она, — У меня все хорошо. Не мешай нам жить.
А она все равно зайдет! Вот чувствует, что надо зайти!
И, не ответив маме, положила трубку.
Она стояла на улице, глядя на окна родного дома, и чувствовала себя совершенно одинокой. Как будто она потерялась в лесу и не знает, куда идти. Вроде, у нее есть родители, есть дом, а, вроде, и нет. Или теперь в другом городе ее дом, а этот стоит забыть? Но как забыть родителей?
Вдруг она услышала знакомый, скрипучий голос.
— Катюша? Это ты? Неужели вернулась?
Она обернулась и увидела свою бывшую соседку, полноватую тетю Валю.
— Какая встреча!
— Здравствуй, солнышко! — обрадовалась тетя Валя, — Как ты выросла, похорошела! Что же ты к родителям не заходишь? Они же скучают, наверное.
— Да как-то… не зовут, — пожала плечами Катя, — Говорят, не до меня им.
Тетя Валя тяжко вздохнула.
— Эх, Катюша, Катюша… Знаю я их, как облупленных. Живут, как кошка с собакой. Папа твой совсем с ума сошел, Нину бедную бьет каждый день. Раньше такого не было. Ну, иногда, а теперь постоянно… Мы и полицию вызывали, да только она заявление не написала.
У Кати перехватило дыхание.
— Что вы говорите? Это правда?
— Да так и есть, милая. Правду говорю. Нина бедная совсем исхудала, как тень ходит. А он пьет каждый день, как не в себя. Соседям всем покоя не дает. Дебоширит, ругается. А ты не знала ничего?
— Нет… Я… я должна что-то сделать. Я не могу это так оставить.
— Не знаю, что ты можешь сделать, — вздохнула тетя Валя, безнадежно махнув рукой, — Они так всю жизнь живут. Ну, кому я это рассказываю? Только теперь хуже стало.
Катя вспомнила слова матери — “не надо было лезть”. Но как можно не лезть?
Катя решительно направилась к дому. Подойдя к двери, она глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, и нажала на звонок. Ее встретил отец. Пьяный, небритый, с опухшим лицом и мутным взглядом.
— А, это ты… — прорычал он, узнав Катю, — Чего тебе здесь надо? Опять решила меня воспитывать?
— Я хочу поговорить с мамой, — сказала Катя.
— Нечего тебе с ней говорить, — отрезал он, — Иди отсюда, пока цела. Не то пожалеешь.
Андрей попытался закрыть дверь, но Катя, собрав всю свою волю в кулак, уперлась ногой в дверной проем.
— Я не уйду, пока не увижу маму. Я должна с ней поговорить. Или я вызову полицию, и сама напишу заявление.
Он пропустил ее в квартиру. Внутри ужасный бардак. Хотя мама та еще чистюля, но, видимо, у нее сил даже на уборку уже не остается. Нина сидела на кровати, сгорбившись, и почти не реагируя ни на что. Видно, что вчера ей крепко досталось.
— Мама! Что с тобой?
— Что ты здесь делаешь? Зачем приехала? Я же просила…
— Я приехала, чтобы помочь тебе, мама. Надо уходить. Прямо сейчас. Иначе никогда не решишься, мам.
— Не надо. Все равно ничего не получится. Все бесполезно. Я уже привыкла.
— Почему? Почему ты позволяешь ему так с собой обращаться? Почему ты это терпишь?
— Привыкла, — сказала она, — Я его люблю. Да и куда я без него, а он — без меня? Прожили вместе всю жизнь, уж старость точно встретим вместе.
Просидели они так долго. Мама просто сидела, а Катя выжидала, пока отец уснет. Он явно хорошо выпил. Значит, надолго его не хватит. И, когда из соседней комнаты донесся храп, Катя потянула маму к шкафу:
— Мам, собирайся! Поедешь со мной. Или отведу тебя к бабушке. Будешь жить либо со мной, либо с ней. Чем плохо-то? Всяко лучше, чем тут. Мам, пожалуйста. Пока он спит, ты можешь спокойно уйти. Пойдем!
Мама, которая была, будто во сне, послушно складывала вещи в сумку. Катя выдохнула. Получилось! Теперь они уедут! Неужели сработало? Папа продолжал храпеть, а они выскользнули из квартиры, и, Кате показалось, что мама в этот момент улыбалась.
Сидя на вокзале, Катя развлекала маму:
— Хочешь я тебе побольше рассказу про Антона? Он хороший. Снимем тебе жилье. Пока не отойдешь, побудешь у нас. А потом… если хочешь, то к бабушке. Вам тоже весело будет. Мам?
А Нина, уже не такая потерянная, поглядывала на экран телефона.
— Что? А, боюсь, что не получится. Катя, зачем вообще ты опять влезла не в свое дело?
— Мам, что не так?
— Папа твой пишет! Просит вернуться! Любит меня…
— Мам, не ведись.
— Мала ты еще… Куда я вообще собралась-то? Мне домой надо, — вскочила она.
— Мама, пожалуйста! — схватила ее за руку Катя, — Поехали со мной.
А мама ждала новое сообщение.
— Кать, не говори ерунды. Мне домой надо.
И она, отдав Кате свой билет, отправилась к стоянке такси.
