– Катя, мне нужно тебе кое-что сказать, – Сергей смотрел ей прямо в глаза. – Я совсем недавно развелся. И у меня маленький сын.
Ну вот. На самом интересном месте. Точнее, самом романтичном. В тот момент, когда они знали друг друга всего три дня и оба могли бы еще наслаждаться прекрасной стадией очарования.
Сергей выступал на конференции, Катя после лекции подошла задать вопрос. И пропала. Разговор затянулся на целый час, а потом продолжился в уютном баре отеля.
Сейчас, спустя пять лет, Катя думает, что тогда Сергей покорил ее именно своей открытостью. Сразу сказал кто он есть и в каком состоянии находится. В его словах она не услышала попытку вызвать жалость, лишь уважение к женщине и готовность принять любой ее ответ.
Катя сама была прямым человеком и всегда ценила в людях честность. Услышав о недавнем разводе, она увидела в Сергее не «свежеиспеченного тоскующего отца», а ответственного, ранимого мужчину, которому можно доверять.
Боже, какой спокойной и великодушной она тогда себя чувствовала.
Теперь же это чувство превратилось в призрак, который смеялся над ней каждый раз, когда Сергею звонила бывшая жена.
***
Звонок раздался, как всегда, в самое неподходящее время – в половине одиннадцатого, когда они наконец-то уложили спать Машеньку и притушили свет в гостиной, наслаждаясь тишиной.
Сергей посмотрел на экран телефона и, вздохнув, взял трубку.
– Алло?
– Привет, не спишь? – из динамика послышался тот самый кокетливо-веселый голос, от которого у Кати мгновенно свело желудок.
Она замерла, стараясь не выдавать своего раздражения.
Сергей отвечал коротко: «Да… Понял… Хорошо, куплю… Конечно, передам». Катя сжала кулаки. Речь шла о новой дорогой компьютерной мышке для Никиты, которую «срочно» нужно было приобрести к завтрашнему обеду, потому что старая сломалась.
– Ладно, не буду тебя задерживать. Спокойной ночи! – жизнерадостно бросила Ирина и положила трубку.
Сергей отложил телефон и потянулся к пульту от телевизора.
– Опять? – спросила Катя, не поворачиваясь к нему.
– У Никиты мышка сломалась. Нужно завтра купить по пути, – ответил он спокойно.
– Обязательно звонить на ночь глядя? Это было так срочно, что нельзя сообщить утром?
– Катюша, ну что такого? Она знает, что я не сплю. Не заводись, пожалуйста.
Эти слова «не заводись» действовали на нее, как красная тряпка на быка. Они означали, что ее чувства – это проблема, ее иррациональная «заводливость», а не естественная реакция на вторжение.
– Сергей, послушай, – сказала она. – Мышка тут совсем ни при чем. Дело в том, что это происходит постоянно. Твоя бывшая жена, если ты заметил, звонит почти каждый день. И всегда – поздним вечером, когда у нас единственная возможность побыть наедине.
– Она же просто решает вопросы по Никите, – муж попытался взять ее за руку, но Катя отстранилась.
– Нет, Сергей. Она не решает вопросы. Она создает их. Она напоминает о себе. О том, что у тебя была жизнь до меня. Что у вас есть свои секреты, свои темы, свои «понятные без слов» моменты.
Внутри у Кати бушевала буря. Одна часть ее кричала: «Он твой муж! Он любит тебя! Он каждый день доказывает это!». Другая, раненая и ревнивая, шептала: «Но почему тогда она имеет право на его время, его внимание, его терпение в любое время суток? Почему его чувство вины перед ней важнее моего чувства покоя в собственном доме?».
– Ты сама сказала, что хочешь, чтобы я был хорошим отцом, – заметил Сергей, и в его голосе слышался легкий упрек. Мол, ну сколько можно об этом?
– Быть хорошим отцом – это покупать сыну все, что он ни попросит, по первому требованию его матери? Это позволять ей садиться нам на шею? Она получает алименты, Сергей! Почему у Никиты должна быть самая дорогая мышь? Почему об этом крайне необходимо сообщить чуть ли не ночью?
– Ира осталась одна, ей тяжело…
– Ей тяжело, потому что она так решила! Она не хочет работать, не хочет строить свою жизнь, а хочет строить нашу! И ты ей в этом потакаешь!
Катя всхлипнула и снова подошла к окну, глядя на свое отражение в темном стекле. В ее голове пронеслись все эти годы: звонки во время беременности, ее слезы от бессилия, его советы «от Иры» по поводу грудного вскармливания, которые довели ее до истерики.
Она ревновала. Бешено, иррационально. Не к женщине сейчас, а к их общему прошлому, к той связи, которая, казалось, до сих пор канатом связывала этих двоих. Катя боялась, что где-то в глубине души Сергей скучает по той жизни, по той семье, что его чувство вины – лишь прикрытие для чего-то большего.
– Ты понимаешь, что Никите всего восемь? – тихо, почти с отчаянием, напомнила она. – Это значит, еще десять лет эти звонки будут частью моей жизни. Десять лет, Сергей. Ты представляешь? Я не знаю, хватит ли меня на это.
Сергей подошел к ней сзади и осторожно обнял. Она не сопротивлялась, но ее тело было напряжено.
– Я люблю тебя, – он сказал это просто и твердо. – Только тебя. Ирину я не люблю и никогда не любил так, как люблю тебя. Да, мне жаль ее. Да, я чувствую вину перед Никитой. Но это не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.
Сергей говорил правду.
***
Его первый брак действительно не являлся историей любви. С Ириной они познакомились в институте. Сергей был способным, но невероятно застенчивым и неуверенным в себе молодым человеком из провинции. Ира – яркая, напористая, целеустремленная девушка из состоятельной семьи профессоров – увидела в нем «алмаз, который нужно огранить», талантливого специалиста, которым можно руководить, а позже его славой можно будет гордиться. Она его выбрала, и спорить с ее выбором было бесполезно.
Сергею льстило такое внимание.
Он был очарован уверенностью Ирины, той легкостью, с которой эта девушка рушила все преграды. Она входила в любую дверь, решала любой вопрос. Рядом с ней он чувствовал себя значительнее. Она строила их отношения, их жизнь, их будущее. Он же плыл по течению, убаюканный комфортом и чувством, что о нем так хорошо заботятся.
Они поженились почти сразу после института – это было логичным продолжением «идеального плана» Ирины. Сергей просто согласился на ее ультиматум: «либо мы создаем семью, либо расстаемся, я не намерена тратить свое время на бесперспективные отношения».
В то время Сергей вовсе не считал, что живет с женщиной, которую не любит. Он испытывал к ней сильную привязанность, уважение и даже благодарность. Думал, что это и есть любовь – чувство долга и признательности за то, что тебя выбрали, «признали достойным».
Но постепенно уверенность Ирины превратилась в тотальный контроль, а забота – в удушающую опеку. Она решала, с кем ему общаться, какую одежду носить, какие проекты брать. Ее слово было законом. Он чувствовал себя не мужем, а еще одним ее успешным проектом: «Идеальный муж Сергей Петров».
Рождение Никиты лишь усугубило ситуацию.
Ирина сосредоточилась на материнстве, окончательно отодвинув Сергея на роль добытчика и статиста. Их диалоги свелись к обсуждению быта и указаниям с ее стороны. Он чувствовал себя глубоко несчастным, но винил во всем себя: «Ира же все делает для меня, для семьи. Это я неблагодарный. Это во мне проблема».
Мысль о разводе казалась кощунственной. Как он может уйти от женщины, которая посвятила ему жизнь? Которая родила ему сына? Которая «сделала из него человека»? Его грызло чувство вины еще до того, как он что-то предпринял.
Последней каплей стал случай на его день рождения.
Ирина устроила грандиозную вечеринку, пригласив всех нужных людей. Среди гостей была коллега Сергея, застенчивая и скромная девушка, с которой ему было легко и интересно обсуждать работу. Ирина весь вечер отпускала едкие замечания в ее адрес, а потом, когда гости ушли, устроила сцену ревности, обвинив Сергея в том, что он «флиртует с серыми мышами на глазах у всей семьи».
В тот момент он с криком «Я просто хочу дышать!» впервые вышел из себя. А потом наступила тишина. И в этой тишине Сергей наконец-то осознал, что в этих отношениях потерял не только свободу, но и самого себя. Жил жизнью, написанной по чужому сценарию.
Он подал на развод. Это был самый тяжелый, но и самый освобождающий поступок в его жизни.
Ирина была в ярости. Не могла поверить, что ее «проект» взбунтовался. Принялась мстить, используя самое мощное оружие – Никиту и его, Сергея, чувство вины. Она мастерски манипулировала им, постоянно напоминая, какую травму он нанес сыну, как разрушил идеальную семью.
Именно поэтому в настоящем Сергей так нерешителен с ней. Его «хорошо, Ира» и «ты права, Ира» – это не про сохранившиеся чувства, а про глубоко въевшуюся привычку подчиняться и заглаживать вину. Он боится ее гнева, ее манипуляций, боится, что, если будет тверд, бывшая ограничит его общение с сыном. Он вышел из брака, но тень той жизни, того чувства долга и собственной неполноценности, до сих пор нависает над ним, отравляя его новое, настоящее счастье с Катей.
***
Сергей повернул заплаканную жену к себе. В его глазах Катя наконец-то увидела понимание, а не защиту и раздражение.
– Ты права, – выдохнул он. – Это не нормально. Я не должен был Ире позволять. Прости. С завтрашнего дня все изменится. Я поговорю с ней. Все звонки – только в рабочее время. Финансы – в рамках алиментов. Исключения – только по поводу здоровья Никиты. Ну и образования.
Катя прижалась лбом к его груди.
Ревность, гнев и обиду как рукой не сняло. Да и как могла в один миг утихнуть многолетняя ревность, которая напоминает о себе каждый вечер? Но в словах Сергея была надежда. А признание того, что жена не преувеличивает, что ее чувства законны, значило для Кати больше, чем тысяча извинений.
– Я верю тебе, – прошептала она. – Просто… пожалуйста, защити нашу семью. Нашу.
Катя не знала, хватит ли ее на десять лет. Но сегодня, в его объятиях, понимала, что готова бороться за свое счастье еще один день. И еще один. Пока однажды звонок в половине одиннадцатого не перестанет быть угрозой, а станет просто звонком.
