Дождь барабанил по лобовому стеклу, стекая непрерывным потоком. Дворники не справлялись. Юрий держал руль так крепко, что у него побелели костяшки пальцев. Его жена, сидевшая на переднем сиденье, отвернулась и молча смотрела в боковое окно, хотя кроме дождя там ничего не было видно.
— Ну что ты молчишь? — раздраженно спросил он. — Ты вообще слышала, что я сказал? Я от тебя ухожу.
— Юр, тише, Ника спит, — она обернулась и посмотрела на дочь, которая расположилась сзади в детском кресле.
— Ника то, Ника сё. У тебя одна Ника! Меня как будто не существует! — зло выкрикнул муж, немного сбавив тон. — Ты совсем перестала меня замечать! Мои желания для тебя — пустой звук!
— Она же еще совсем ребенок! — пыталась успокоить его Лиза. — У нее сейчас такой возраст, когда очень нужны оба родителя!
— Ты мне на жалость и совесть не дави! Я все решил! Мне надоело быть на втором плане! — он еще крепче сжал руль.
— Тогда зачем это все? Эта поездка в парк, кафе, мороженое? — она схватилась за голову. — Это что, прощальный жест невиданной щедрости?
— Да, я уж и сам думаю, какого лешего я потащился куда-то. Надо было просто собрать вещи и уйти.
Муж повернулся к Лизе, и на его лице было холодное раздражение, переходящее в тихую ненависть. Словно перед ним сидела не жена, а надоедливая муха, своим жужжанием отравляющая жизнь. Мужчина за рулем отвлекся от дороги на долю секунды. Машина вильнула, и тут же впереди вспыхнули огни фар встречного автомобиля.
— Юра! — закричала Лиза с глазами, полными ужаса.
Муж попытался выправить траекторию, но на мокром скользком асфальте и на большой скорости это было невозможно. Машину занесло. Последнее, что услышала Лиза, был крик дочери: «Мама, что случилось?».
Ехавшие по трассе автомобилисты с пассажирами выскакивали из своих машин и бежали к месту аварии, укрываясь плащами и зонтами.
— Занесло! Летел, как будто торопился куда-то, — делились очевидцы. — Вот и прилетел.
Вскоре к месту аварии прибыли бригады скорой помощи, дорожно-патрульной службы и МЧС. Водитель был мертв, скончался на месте. Его пассажирка вылетела из машины после удара и лежала неподвижно.
— Живая! — крикнул кто-то, осмотрев женщину.
Медики тут же погрузили ее в салон скорой и начали поддерживающие процедуры.
— Там еще ребенок! — воскликнул кто-то, заглянув в искореженную машину. — Шевелится!
Спасатели осторожно извлекли девочку лет четырех, которая молча прижимала к себе плюшевого зайца и смотрела вокруг ничего не понимающим взглядом. Только то, что она была пристегнута в своем кресле, спасло ее от гибели и серьезных травм.
— Девочку тоже в скорую, нужно обследование, — распорядился врач.
Малышку посадили в машину, в которой лежала ее мама. Всю дорогу девчушка не сводила с нее глаз.
В отделении, куда доставили Лизу и Нику, доктор покачал головой:
— Похоже, у женщины черепно-мозговая травма и множественные внутренние повреждения. После полного обследования картина будет яснее. С девочкой не все так плохо: шок, небольшие ушибы. Понаблюдаем, через несколько дней можно будет выписывать. Свяжитесь с родственниками.
— Из родственников только родители женщины. Но им уже за семьдесят, и там болячек на весь наш стационар хватит. Мы позвонили в опеку. Там о девочке позаботятся.
Медсестра с грустью посмотрела на врача:
— Жалко. Так еще и жить не начала, уже сирота.
— Не причитайте, — осадил ее доктор. — Может, все еще обойдется, может, мать поправится. Хотя я и сам в этом, если честно, сомневаюсь.
Лизу ввели в искусственную кому, чтобы дать организму шанс восстановиться после операции. Нику через неделю отвезли в детский дом. Оставалось только ждать, придет в себя ее мать или нет. Опека стала готовить документы для усыновления.
Ника все то время, что пребывала в детдоме, не расставалась со своим зайцем. Обнимала его во сне и не выпускала из рук на прогулках. Ей было спокойнее со своим маленьким пушистым другом. После больницы Ника замолчала.
— Это результат шока, — сделали вывод врачи, обследовавшие ее. — Со временем пройдет.
***
Андрей и Галя жили вместе уже пять лет, но детей у них так и не было. После долгих обследований выяснилось, что проблема именно в Галине.
— Ну ничего, ничего, — успокаивал ее муж. — Живут же люди без детей. В конце концов, можно взять ребенка из детского дома.
— Андрюш, я не уверена, что это хорошая идея, — покачала головой Галя, когда он озвучил эти мысли.
— Почему? Мне кажется, мы станем хорошими родителями для какой-нибудь девочки или мальчика, — не сдавался он.
— Нет, только не мальчик! — воскликнула Галина, и это был уже хороший знак. Значит, она не совсем отметала возможность усыновления. — Я ведь понятия не имею, как воспитывать мальчишек.
— Ну ладно, пусть будет девочка, — обрадовался супруг, видя, что она уже не так категорична в этом вопросе.
— Да, и чтобы не младенец, Андрюш. Я, правда, не готова не спать по ночам, ко всем этим пеленкам, подгузникам, бутылочкам. Вообще, если честно, плохо себя представляю в роли матери. Я ведь смирилась, что не будет никаких детей, а тут ты с усыновлением.
— Галюнь, ребенок — это тот же человек, только пока еще маленький. Все у нас с тобой получится, — успокаивал он.
В детском доме утром царила тишина. Старшие ребята были в школе, малыши завтракали. Андрей с Галиной наблюдали за ними из-за дверей. Заведующая рассказывала о каждой девочке, но Галя каждый раз качала головой: «Нет, это не подходит. У этой слишком большие уши, а эта какая-то страшненькая».
Заведующая вопросительно посмотрела на Андрея, но тот лишь пожал плечами.
— А вон та с игрушкой, — ткнула пальцем в сторону Ники Галя. — С ней что-то не так?
— Да нет, все нормально, — в голосе заведующей уже слышалось раздражение. — Она недавно у нас. Отец погиб, мать потеряла память.
— Ее хочу, — Галя взглянула на мужа.
Тот разглядывал грустную девчушку с зайцем под мышкой. И почему-то от взгляда на нее сжималось сердце.
— Эта девочка подлежит удочерению? — поинтересовался Андрей.
— Нет. Над ней можно лишь оформить опеку. Пока ее мать жива, но находится в коме уже долгое время. А девочка очень хорошая, спокойная, умненькая, только все больше молчит. Но это от шока.
— Отлично! — обрадовалась Галя. — Андрей, давай ее возьмем. Нику? — переспросил муж. Он не верил своим ушам, что их с женой предпочтения совпали.
— Ну да. Зайцем! — Галя кивнула.
Через месяц все документы были готовы. Ника отправилась в новую семью.
***
Лиза очнулась в больничной палате с трубкой в горле. Ей казалось, что ее разобрали на части, а потом снова собрали, но как-то неправильно. Она не помнила, как попала сюда и что с ней вообще произошло.
Очнувшаяся пожилая санитарка всплеснула руками, выронила швабру и бросилась за медсестрами. Через пару минут в палату быстрой походкой вошел врач.
— Ну, слава богу.
Доктор подсел к постели:
— Вы меня слышите? Моргните, если да.
Лиза моргнула и попыталась пошевелиться, но тело ее не слушалось.
— Все хорошо. Вы попали в аварию, были в коме. Теперь вы в реанимации и в безопасности. Не пытайтесь вставать. Вашему телу нужно время. На восстановление понадобится не неделя и даже не месяц. Так что запаситесь терпением.
Врач вышел из палаты и сказал медсестре:
— Приглядывайте за ней. После такой травмы головы неизвестно, чего ждать.
Лиза лежала, глядя в потолок. А в голове была пустота. Никаких воспоминаний. Абсолютно. Словно корова языком слизала. Она силилась вспомнить хоть что-то, но тщетно. К тому же тут же начинала болеть голова, и Лиза проваливалась в забытье.
Через неделю она как будто окрепла и даже могла самостоятельно садиться в кровати. Ее перевели в обычную палату, но память так и не возвращалась.
— Неужели ничего так и не вспомнит? У нее ведь дочка, должна вспомнить ее, — сокрушалась молоденькая медсестра, недавно пришедшая работать в это отделение после учебы.
— Всякое бывает, — вздохнула ее старшая напарница. — Некоторые быстро все вспоминают, некоторым так и не удается.
Прошло три месяца. Лиза стала поправляться. Организм боролся и победил. Но вот память… Она не помнила ничего из своей прошлой жизни. Даже не могла вспомнить имени. На фотографию с Никой смотрела, как на обычную картинку из какого-нибудь цветного журнала. Ничто не дрогнуло в ее лице и душе.
— Жалко-то как девчонку, а? При живой матери в детдоме жить — врагу не пожелаешь, — между собой судачили медсестры.
К выписке Лиза так ничего и не вспомнила. Хорошо, что в машине нашли документы, которые подтверждали ее личность. Да и родители сказали, что это их дочь. Она их тоже не узнала. Как ни пытались те воскресить ее воспоминания, показывая фотографии из ее детства и рассказывая о ее жизни. Так и уехали в свою деревню с тяжелым сердцем.
В квартире Лиза тоже вспомнить ничего не могла. Ей казалось, что она находится в чужом доме, хотя иногда безошибочно могла найти, например, сахарницу в верхнем шкафу, выключатель за дверью или крючок для ключей на стене в прихожей.
«Откуда я все это знаю?» — с недоумением смотрела она на свои руки, которые действовали скорее на автомате, чем по памяти.
Она часами разглядывала фотографии мужа и дочери. Но это были чужие лица. Все в этом доме было чужим. И это удручало ее все сильнее.
Чтобы не сойти с ума, нужно было как-то отвлечься. Лиза не помнила, кем работала до аварии. Поэтому вернулась просто в больницу, где лежала, и устроилась там санитаркой. За мытьем полов и помощью пациентам она переставала мучить себя, пытаясь вспомнить свое прошлое. Дни стали однообразными: дом, работа, иногда выбиралась в кино. Но память так и оставалась под семью замками.
***
— Ник, почему у тебя заяц такой облезлый? — Галя попыталась взять игрушку из рук девочки, когда они с мужем только-только привезли ее из детдома. — Давай его выбросим, а тебе купим новые игрушки.
Девочка вцепилась в своего, когда-то пушистого друга, и в глазах ее было столько боли, страха и ненависти, что Галя отступила.
— Да ничего, — Андрей погладил малышку по голове. — Мы лучше его помоем с мылом, и он станет лучше прежнего. Хорошо?
Девочка с благодарностью посмотрела на него и кивнула. Ему даже показалось, что губы ее дрогнули в улыбке.
С этого момента Ника стала тянуться к приемному отцу больше, чем к приемной матери. Она звала его, когда ей было страшно, и с ним первым делилась какой-нибудь радостью. А к Гале относилась настороженно. Да и сама женщина не испытывала к ней никаких чувств.
Между супругами часто вспыхивали ссоры.
— Она меня просто не замечает, — жаловалась Галина мужу. — Словно я пустое место!
— Ну ведь и ты не проявляешь к ней никаких эмоций, а она это чувствует. Будь поласковей, ты же женщина! — пытался сгладить ситуацию Андрей, но Галя злилась только больше.
— А я и так все для нее делаю! Платья какие шикарные купила, а она только взглянула на них и даже не померила. Я уже не говорю о том, чтобы спасибо сказать. Предложила снова куклы ей купить вместо ее страшного уродца, так она так на меня зыркнула, что у меня кровь в жилах застыла.
— Ты что, еще не поняла, что заяц — это единственное, что связывает ее с прошлым? И она просто подсознательно не хочет это прошлое забывать. А ты вдруг решила, что вправе забрать то, что ей дорого.
Андрей искренне не понимал, почему жена так раздражается, когда речь заходит о Нике.
***
Прошло два года с момента оформления опекунства. И за это время Ника и Галя ближе не стали. Более того, супруги все дальше отдалялись друг от друга.
Близилось первое сентября. Нику готовили к школе.
— Хочешь, сходим в магазин? Купим тебе все для учебы? — предложила Галина.
— Нет, мы с папой пойдем в выходной, — ответила та, тем самым больно ранив мачеху в самое сердце.
Она уже не в первый раз называла Андрея папой. А Галю звала просто Галей.
Вечером субботы между супругами состоялся неприятный разговор.
— Я устала! Я больше не могу, не хочу так жить! — кричала Галя. — Я чувствую себя лишней в этом доме! Эта девчонка меня ни во что не ставит!
— Галчонок, ну перестань. Мне кажется, ты преувеличиваешь, — пытался успокоить жену Андрей, но она не унималась.
— Я преувеличиваю? Напомни, как она тебя зовет? Папой! А меня? Правильно! Или никак, или просто по имени!
Галя никак не могла сдержать гнев:
— В конце концов, это была твоя идея — взять ребенка из детдома! Я думала, что смогу полюбить ее. Но я ничего к ней не чувствую! Я устала выдавливать из себя нежность и ласку, которых у меня просто нет! Нет у меня желания обнимать ее, заплетать косички и петь колыбельные на ночь! Не хочу я больше так жить! Андрей, давай разведемся!
— Галь, ты чего? Вам с Никой просто нужно время! — опешил он от такого заявления.
— Время, время! Сколько? Уже два года прошло! А у меня вместо любви и привязанности — только отторжение и накопившееся раздражение! Я уже свыклась с мыслью, что у меня никогда не будет детей. И знаешь, даже рада этому! Дети — не мое! Я все решила, и не нужно меня отговаривать! Не поможет! Я подаю на развод!
В пылу ссоры они сперва и не заметили Нику, которая стояла в открытом проеме двери, прижимая к груди своего зайца. Но когда Галя сказала про развод, девочка вскрикнула, уронила игрушку и бросилась в свою комнату.
— Ника! — бросился за ней Андрей, на ходу поднимая зайца.
Галя в сердцах сбросила со стола все школьные принадлежности, за которыми муж и падчерица ходили в выходной, а затем выскочила из квартиры. Они тогда звали ее с собой, но Галя наотрез отказалась идти. Она уже тогда приняла решение о разводе.
Ника снова замолчала. Когда после аварии она перестала говорить, прошло несколько месяцев, пока вновь не произнесла первое слово. Никто тогда не обратил на это внимания: ну, молчит ребенок и молчит, может, просто неразговорчивая. Но на этот раз Андрей очень испугался. Он ведь сильно привязался к ней и ощущал нутром боль и одиночество девочки.
Стараясь отвлечь ее от грустных мыслей, он понимал, что в четыре года с хвостиком — это уже достаточно большой ребенок для личных воспоминаний. И потребуется немало времени и сил, чтобы помочь ей адаптироваться к новой жизни.
Внезапная немота не осталась незамеченной приемным отцом. Он бросился искать специалиста, который занимается такими случаями.
— Ваша девочка совершенно здорова физически, — успокоил его профессор, который согласился принять их. — Судя по вашему рассказу, у нее возникла психогенная немота, или мутизм. В вашем случае — скорее всего, реакция на стресс. Но чтобы утверждать это наверняка, нужно пообщаться с девочкой. Думаю, развод стал триггером и спровоцировал добровольное молчание ребенка. Так психика ее защищается. Но в любом случае жду вас на прием как можно скорее, например, завтра в это же время.
Слегка успокоенный Андрей вышел из кабинета психотерапевта и налетел на санитарку, выжимающую тряпку, чуть не сбив ее с ног.
— Ух, простите, не заметил вас, — Андрей подхватил молодую женщину, не дав ей упасть.
— Да ничего, я сама виновата. Нужно было отойти от двери подальше, — грустно улыбнувшись, ответила она.
— У вас все в порядке? — спросил Андрей.
Санитарка лишь пожала плечами, ничего не ответив, и продолжая выжимать тряпку. А он не спешил уходить. Что-то в облике этой женщины заставило его остановиться.
— Тяжело, наверное, — он кивнул на тряпку и ведро.
— Но не тяжелее, чем потерять память, — вырвалось у нее само собой, и она горько усмехнулась.
— Что, кто-то из ваших близких память потерял? — опешил Андрей.
— Говорят, что я, — снова пожала плечами женщина.
— Вы что, совсем ничего не помните? Даже как вас зовут? — выпалил Андрей и тут же прикусил язык, чувствуя себя бестактным мальчишкой.
— Совсем. Ну, как меня зовут, мне сказали. Документы мои нашли.
Лиза сама не понимала, почему разговаривает с этим незнакомцем, которого видела в первый раз.
— И как же вас зовут? — продолжил он свой допрос, кляня себя последними словами.
— Елизавета, — просто ответила женщина, наматывая тряпку на швабру. — Лиза.
— Красивое имя, — улыбнулся он. — А меня Андрей. — И тут спохватился. — Ой, мне пора! Рад был познакомиться. А то еще маковой росинки во рту не было, да и дочка заждалась.
— Удачи! — улыбнулась Лиза, поправляя предплечьем волосы.
«Приятный мужчина. К дочке торопится», — промелькнуло у нее в голове, и сердце заныло в непонятной тоске. Дочь… Ей говорили, что у нее тоже была дочка, но она совсем не помнит ее. С фотографий на нее смотрит совершенно незнакомая чужая девочка. Лиза мотнула головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и стала просто домывать пол, мурлыкая под нос мелодию, что всплыла неожиданно в памяти.
Дома Андрей вел себя с Никой так, словно ничего не случилось. Рассказывал ей о том, как прошел день, и как бы между делом обронил в разговоре, что один очень важный профессор хочет с ней познакомиться. Ника посмотрела на него удивленно и показала на своего зайца.
— Ну да, и с ним, конечно, тоже, — улыбнулся Андрей.
На другой день они вместе были у кабинета психотерапевта и уже собирались войти, как Андрей заметил в конце коридора вчерашнюю случайную знакомую санитарку.
— Лиза, добрый день! — крикнул он и помахал ей рукой.
Узнав его, она тоже махнула в ответ и улыбнулась.
Никто не ожидал, что произойдет дальше. Ника замерла, уставившись на женщину с ведром и шваброй. Уронила своего любимого зайца и бросилась к санитарке, крича на бегу: «Мама! Мамочка!».
Из кабинетов показались головы врачей и медсестер, из палат повысовывались ходячие больные. Все смотрели, как девочка обнимает женщину в сером халате, уткнувшись лицом ей в живот, сотрясаясь от рыданий и все время повторяя: «Мама, мамочка, мамулечка, нашлась!».
Андрей оцепенел. Он увидел, как взметнулись руки санитарки и замерли на мгновение, чтобы тут же опуститься на плечи девочки. Медленно, осторожно, словно боясь спугнуть не ребенка, а свои воспоминания, которые, как рябь на воде, разбегались от брошенного камня, чтобы через мгновение стать гладью, пытаясь сложиться в единый пазл.
Лиза вздрогнула, когда раздался крик и детские ручонки впились в ее халат. Мозг еще не до конца осознал, а руки уже обнимали дочь. Слезы текли по щекам Лизы. Впервые за два года не от боли, не от страха, а от того, что она почувствовала.
Андрей машинально поднял зайца, также машинально отряхнул его и растерянно стоял, не в силах прервать встречу своей приемной дочки с ее родной мамой. То, что это была она, не было никакого сомнения.
Кто-то легонько тронул его за рукав. Андрей обернулся. Профессор, к которому они пришли на прием, тоже стал свидетелем этой душераздирающей сцены.
— Вам повезло. Даже лечения никакого не понадобилось, — улыбался психотерапевт. — Думаю, восстановление памяти у матери тоже начнется. Прогресс.
Доктор был в курсе амнезии санитарки.
Андрей испытывал бурю эмоций: радость от того, что нашлась настоящая мама, и страх от предстоящей потери. Ведь теперь Лиза наверняка захочет вернуть дочь.
— Ты же папа? — голос Ники вывел его из оцепенения. — Мама нашлась!
Ника вела Лизу за руку прямо к нему. В глазах женщины читались недоумение, удивление и страх. Ее пальцы напряглись, но девочка крепче ухватила ее за руку и продолжала тянуть к своему приемному отцу.
— Пап, это мама! Моя настоящая мама! — радостно кричала Ника.
А Андрей только и мог, что улыбаться, хотя на душе было тяжело.
Лиза боялась посмотреть на мужчину, которого дочка называла папой. Она уже поняла, кто он. Все же она подняла на него глаза и увидела в них такую же растерянность, какую чувствовала сама.
— Вы… — только и смогла произнести Лиза, и в горле сразу пересохло от волнения.
— Я… — хрипло ответил Андрей, протянув зайца дочери.
Лиза вздрогнула, увидев эту игрушку. Перед глазами возник салон автомобиля: Ника в детском кресле на заднем сидении, сжимавшая в руках этого зайца, с которым не расставалась с тех пор, как он появился. И тот же крик «Мама!» — не такой радостный, как сейчас, а испуганный, от которого льдом сковывало сердце.
Ника словно током пронзила ее. Лиза вспомнила и аварию, и свою ссору с мужем. Обессиленная, она опустилась на колени, обняв дочь и не веря своему счастью. Память возвращалась к ней. Слезы все текли по щекам, но теперь это были слезы освобождения от темноты, в которой она пробыла больше двух лет, и от той боли, которая жила в ней все эти годы, не давая вспомнить ничего.
— Лиза, встаньте, — почувствовала она сильные руки, которые подняли ее.
Андрей стоял рядом, придерживая ее за локти.
— Да-да-да, — вытирая слезы и продолжая прижимать дочь к себе, словно боясь ее потерять снова, закивала Лиза.
— Похоже, нужно поговорить, — Андрей, наконец, смог произнести эти слова, после которых его жизнь, вполне вероятно, больше не будет прежней.
***
За столиком летнего кафе сидели трое. Со стороны казалось, что это счастливая семья: мама, папа и их семилетняя дочка.
— Андрей, я вам так благодарна, что вы оформили опеку над Вероникой. Я не знаю… это же просто чудо, что мы вот так встретились, — Лиза, волнуясь, держала дочь за руку.
— Мам, а папа ведь останется с нами? — Ника испуганно смотрела на мать, чувствуя в ее голосе какое-то сомнение.
Лиза и правда была растеряна. Она не понимала, как поступить. Андрей заметил ее замешательство и то, как она сжимала руку девочки. Тогда он повернулся к Нике.
— Ты ведь уже большая, и я очень рад, что ты нашла свою маму. Но и теперь я не перестану быть твоим папой, если захочешь. Я всегда буду рядом, когда тебе будет нужна моя помощь.
— Ты будешь приходить ко мне, читать книжки на ночь? — дрожащим голосом спросила Ника, понимая, что это тот самый выбор, который ей нужно сделать между папой и мамой, и который сделать она никак не могла.
— Как только скажешь — приду, — улыбнулся Андрей, хотя у самого слезы подступали.
— Пап, не уходи! — Ника заплакала, не в силах расстаться с приемным отцом, которого полюбила всем сердцем. Который сидел с ней во время болезни, смешил ее, когда она грустила, и защищал от всех.
— Андрей, я не хочу отнимать у Ники то, что осталось между вами. Для нее этого будет слишком тяжело. И я, конечно, не знаю, как это будет выглядеть, но… вы можете остаться. Не выдержала Лиза. — Ну и будем разбираться в этом все вместе, втроем.
Андрей только и смог кивнуть.
С тех пор он приходил к ним так часто, как только мог. Они с Лизой привыкали друг к другу. Не торопясь, медленно, относясь с уважением к личным границам друг друга, пока не поняли в какой-то момент, что давно уже стали одной семьей.
А плюшевый заяц, которого Ника не выпускала из рук большую часть своей жизни, теперь сидел просто на полке — потрепанный, без уха, но все такой же любимый. Его больше не нужно было прижимать по ночам. Теперь у Ники были мама и папа, которые всегда обнимали ее перед сном.
А еще они ей сказали, что скоро у нее будет братик.
