— Лена, ты меня слышишь? — голос сестры дрожал, в трубке слышались всхлипы. — Я не знаю, что делать… Андрей ушел. Совсем. Забрал вещи.
Елена молчала, прижимая телефон к уху. За окном проехала машина, обдав тротуар грязными брызгами.
— Ты там? — всхлипнула Вика. — Лен, мне некуда идти. Квартиру мы снимали на его имя, хозяйка сказала, чтобы я съезжала к концу недели.
— И что ты от меня хочешь? — устало спросила Елена.
— Ну… Я подумала… Может, я поживу у тебя? Совсем ненадолго, пока не найду что-нибудь. Ты же знаешь, я сейчас без работы…
Елена закрыла глаза. Вот и все. Началось.
— Вика, мы это уже обсуждали. У меня семья. Муж, ребенок. Нет лишней комнаты.
— Но ведь квартира трехкомнатная! — голос Вики стал требовательнее. — У Максима своя комната, у вас с Игорем спальня… И еще одна есть!
— Это кабинет Игоря. Он там работает.
— Ну и что? Можно же как-то… Я на диване посплю, не помешаю! Лена, ты же моя сестра!
«Сестра». Это слово всегда звучало между ними как упрек. Как напоминание о долге, который Елена якобы не выполняла.
Они познакомились в детском доме, когда Елене было двенадцать, а Вике — десять. Вика попала туда после смерти матери-одиночки, у которой не нашлось родственников. Елена — после того, как родители погибли в автокатастрофе, когда ей было семь лет. К моменту знакомства с Викой она уже пять лет жила в системе.
Маленькая белокурая Вика сразу прилипла к ней. Называла сестрой, ходила следом, плакала, если Елена уходила куда-то без нее. Воспитатели умилялись: «Смотрите, как девочки подружились! Прямо как родные сестры!»
Когда Елену в четырнадцать лет забрала к себе тетя Нина — мамина двоюродная сестра, — Вика рыдала так, что ее пришлось увести в медпункт. Елена тогда чувствовала вину. Страшную, давящую вину за то, что у нее есть шанс на нормальную жизнь, а у Вики — нет.
Тетя Нина оказалась хорошим человеком. Строгим, но справедливым. Она работала бухгалтером в крупной фирме, жила одна в трехкомнатной квартире в центре города.
— Учись, Лена, — говорила она. — Образование — это твой билет в жизнь. Я помогу, чем смогу, но основное зависит от тебя.
Елена училась. Окончила школу с медалью, поступила в университет на экономический. Все эти годы Вика писала ей письма из детдома. Сначала детские, наивные. Потом — все более требовательные.
«Почему ты не приезжаешь?»
«Почему твоя тетя не может меня тоже забрать?»
«Ты забыла про меня?»
«Некоторым везет, а некоторым — нет».
Елена приезжала, когда могла. Привозила подарки, сладости. Но с каждым разом встречи становились тяжелее. Вика смотрела на ее новую одежду, на ухоженные руки, на университетский значок — и в глазах появлялась злость.
— Забыла, откуда ты? — бросила она однажды. — Думаешь, лучше меня теперь?
— Лена, ты меня слышишь? — голос Вики вернул ее в настоящее. — Я же не виновата, что у меня жизнь не сложилась! Тебе повезло — тетя забрала, квартиру оставила. А мне что делать?
Квартира. Да, тетя Нина оставила ей эту квартиру. Умерла три года назад от рака, успев оформить завещание.
— Все, что у меня есть — твое, — сказала она Елене в больнице. — Ты заслужила. Береги.
После похорон Вика, которая к тому времени уже несколько лет как вышла из детдома, появилась на пороге.
— Несправедливо, — сказала она тогда. — У тебя все есть, а у меня — ничего.
— Я могу помочь тебе найти работу, — предложила Елена. — Знаю, что с жильем у тебя проблемы после того, как тебя выселили из социальной квартиры.
— Не напоминай! — вспыхнула Вика. — Это все из-за соседей, настучали, что я редко там ночую! А что мне там делать одной, в этой дыре на окраине?
Тогда Елена впервые сказала «нет». Четко, ясно, без оправданий. Вика устроила скандал, кричала про предательство, про то, что Елена — не настоящая сестра. Ушла, хлопнув дверью.
Потом были примирения и новые скандалы. Вика появлялась в ее жизни волнами — то исчезала на полгода, то звонила каждый день с новыми проблемами. То ее увольняли с работы («начальник — самодур!»), то бросал очередной мужчина («все мужики — сволочи!»), то не хватало денег на лечение («у меня же хроническое заболевание, ты знаешь!»).
Елена помогала деньгами, когда могла. Но этого всегда было мало.
— Вика, послушай, — Елена старалась говорить спокойно. — Я понимаю, что тебе сложно. Но я не могу тебя приютить. У меня семья, обязательства…
— Обязательства! — взвизгнула Вика. — А передо мной у тебя нет обязательств? Я для тебя никто?
— Ты не никто. Но у меня есть границы.
— Границы… — Вика зло рассмеялась. — Знаешь что? Если бы твоя драгоценная тетя Нина знала, какая ты на самом деле, она бы тебе ничего не оставила! Эгоистка!
Елена почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна вины. Но следом пришло другое чувство — усталость. Бесконечная усталость от этих манипуляций.
— Знаешь что, Вика? Тетя Нина как раз очень хорошо меня знала. И она учила меня не позволять людям использовать чувство вины для манипуляций.
В трубке повисла тишина.
— Ты… ты считаешь, что я тобой манипулирую? — голос Вики дрожал от обиды.
— А разве нет? Каждый раз, когда у тебя проблемы, ты напоминаешь мне про детдом, про то, что мне повезло, а тебе нет. Про то, что я якобы тебе должна.
— Но мы же сестры!
— Мы подруги из детдома, Вика. И я ценю наше прошлое. Но это не значит, что я должна всю жизнь расплачиваться за то, что моя судьба сложилась иначе.
Елена вспомнила разговор с тетей Ниной, который состоялся много лет назад. Она тогда только поступила в университет и мучилась чувством вины перед Викой.
— Тетя Нина, может, мы могли бы как-то помочь Вике? Взять под опеку или…
Тетя Нина посмотрела на нее поверх очков.
— Лена, я понимаю твои чувства. Но запомни одну вещь: ты не можешь спасти всех. И ты не виновата в том, что у тебя есть семья, а у нее — нет.
— Но это же несправедливо…
— Жизнь вообще несправедлива, детка. Вопрос в том, что мы с этим делаем. Ты можешь всю жизнь оправдываться за свое счастье. А можешь жить и помогать другим в меру своих сил, но не в ущерб себе.
— Это эгоизм?
— Это здравый смысл. Если ты разрушишь свою жизнь из чувства вины, кому от этого станет лучше? Вике? Сомневаюсь. Люди, которые привыкли жить за чужой счет, всегда найдут, в чем тебя обвинить.
Тогда эти слова показались Елене жестокими. Сейчас она понимала их правоту.
— Значит, ты мне не поможешь? — голос Вики стал холодным.
— Я могу дать тебе денег на съем комнаты на первое время. Могу помочь с поиском работы. Но жить у меня ты не будешь.
— Денег… — Вика презрительно фыркнула. — Твоих подачек мне не надо!
— Это не подачки. Это помощь, которую я могу предложить.
— А квартира? Может, ты мне комнату сдашь? За символическую плату?
Елена покачала головой, хотя Вика не могла этого видеть.
— Нет, Вика. Это мой дом. Дом моей семьи.
— Семьи! — выплюнула Вика. — А я для тебя не семья? Мы столько лет были вместе в детдоме!
— Два года, Вика. Мы были вместе два года из моих двенадцати лет в детдоме.
— Но я называла тебя сестрой!
— Называть можно как угодно. Но это не создает обязательств.
В трубке послышались сдавленные рыдания.
— Ты… ты бессердечная! Тетка твоя хоть чужая была, а тебя приютила! А ты родную сестру на улицу выгоняешь!
«Родную сестру». Елена устало потерла переносицу. Сколько раз за эти годы она слышала эти слова? Сколько раз Вика использовала их как оружие?
— Вика, я не выгоняю тебя на улицу. Ты никогда у меня не жила. И мы не родные сестры, сколько бы ты это ни повторяла.
— Предательница! — закричала Вика. — Я всем расскажу, какая ты! Игорю твоему расскажу, что ты за человек!
Елена вздохнула. Игорь знал всю историю. Более того, именно он помог ей понять, что она не обязана жертвовать своей жизнью из-за чужих несчастий.
— Расскажи, — спокойно ответила она. — Игорь в курсе.
— А Максиму? Сыну твоему расскажу, что мать у него — эгоистка!
— Вика, хватит. Шантаж не поможет.
— Это не шантаж! Это правда! Ты меня предала! Бросила! Как тогда, в детдоме!
И тут Елена почувствовала, как внутри что-то лопнуло. Годы накопленного раздражения, усталости, подавленного гнева вырвались наружу.
— Знаешь что, Вика? Да, я уехала из детдома. И знаешь что? Я не жалею! Я использовала свой шанс. Училась, работала, строила жизнь. А ты что делала? Ждала, что кто-то придет и все за тебя решит?
— У меня не было шансов!
— Были! После детдома ты встала на учет для получения жилья. Через два года тебе дали квартиру по договору социального найма — нормальную однокомнатную квартиру. Да, на окраине, но своя! Что ты с ней сделала? За три года накопила долгов по коммуналке, соседи жаловались на постоянные пьянки и скандалы. Тебя выселили через суд! Государство дало тебе шанс, а ты его упустила. И учебу в техникуме бросила на втором курсе!
— Мне было тяжело! Я была одна, никто не помогал!
— На что? На очередного «принца», который тебя бросил через месяц? Вика, тебе тридцать пять лет! Тридцать пять! А ты все ждешь, что кто-то решит твои проблемы!
В трубке повисла тишина. Потом Вика сказала тихо, с ненавистью:
— Я пожалею, что связалась с тобой. Увидишь.
И отключилась.
Елена положила телефон и подошла к окну. Снег прекратился, выглянуло бледное февральское солнце. Во дворе играли дети — кто-то лепил снеговика, кто-то кидался снежками.
Нормальная жизнь. Обычная. Та, которую она построила своими руками.
Дверь тихо скрипнула. В комнату вошел Игорь.
— Я слышал, — сказал он, обнимая жену сзади. — Опять Вика?
— Опять.
— Ты молодец, что не поддалась.
— Я чувствую себя ужасно.
— Это нормально. Ты хороший человек, Лен. Поэтому и чувствуешь вину. Но вина — не повод разрушать свою жизнь.
Елена прислонилась к мужу спиной, чувствуя его тепло.
— Тетя Нина говорила что-то похожее.
— Мудрая была женщина.
— Думаешь, Вика что-нибудь предпримет? Она сказала, что я пожалею.
Игорь пожал плечами.
— Что она может сделать? Ты ей ничего не должна, Лен. Ни морально, ни юридически. Она может сколько угодно рассказывать всем, какая ты плохая. Но тем, кто тебя знает, это безразлично. А мнение остальных… Разве оно важно?
Елена кивнула. Игорь был прав. Как всегда.
— Мам? — в комнату заглянул Максим. — Можно я к Диме пойду? Мы проект по физике доделаем.
— Конечно, солнышко. Только к восьми домой.
— Спасибо!
Максим убежал, громыхая по коридору. Обычный подросток. Счастливый, уверенный в себе, знающий, что дома его любят и ждут.
Такого детства не было ни у нее, ни у Вики. Но Елена смогла разорвать круг. Смогла построить то, чего у нее не было — настоящую семью, дом, полный тепла.
И она не позволит чувству вины это разрушить.
Прошла неделя. Вика не звонила. Елена почти успокоилась, решив, что сестра — нет, не сестра, просто знакомая из прошлого — наконец оставит ее в покое.
Но в пятницу вечером в дверь позвонили. На пороге стояла незнакомая женщина средних лет в строгом костюме.
— Елена Павловна? Я из органов опеки. Поступил сигнал о ненадлежащем обращении с ребенком.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Что? Какой сигнал? От кого?
— От вашей сестры, Виктории Сергеевны. Она сообщила, что вы оставляете ребенка одного надолго, применяете физические наказания…
— Это ложь! — Елена едва сдерживалась, чтобы не закричать. — Это чистая ложь! Она мстит мне!
Женщина посмотрела на нее внимательно.
— Мы обязаны проверять все сигналы. Могу я пройти, осмотреться, поговорить с ребенком?
Следующий час был напряженным, но Марина Викторовна проводила проверку профессионально. Она осматривала квартиру по установленному протоколу, фотографировала детскую комнату, проверяла наличие продуктов, одежды, учебных принадлежностей. Разговаривала с Максимом отдельно, в присутствии Игоря, задавая стандартные вопросы из опросника.
Максим, сначала испуганный, потом возмущенный, отвечал четко:
— Нет, меня никогда не били. Максимум — лишали компьютера за плохие оценки.
— Да, я всегда накормлен. Мама готовит каждый день.
— Нет, меня не оставляют одного надолго. Максимум на пару часов, и у меня есть телефон.
— Да, у меня есть все для учебы, даже репетитор по математике.
В конце проверки Марина Викторовна заполнила акт.
— Елена Павловна, Игорь Владимирович, — сказала она официально. — По результатам проверки нарушений не выявлено. Условия проживания ребенка соответствуют нормам. Сигнал признан необоснованным. Вам будет направлена копия акта проверки. Если подобные ложные сигналы повторятся, вы имеете право обратиться в полицию с заявлением о клевете. Извините за беспокойство.
Когда дверь за ней закрылась, Елена осела на пол. Максим бросился к ней.
— Мам, ты чего? Что это было?
— Это… Это тетя Вика, — Елена с трудом выговаривала слова. — Она решила отомстить.
— Та психованная, которая все время деньги просит?
Елена кивнула. Игорь, вернувшийся с работы в разгар проверки, присел рядом.
— Все, Лена. Это последняя капля. Завтра идем к юристу, пишем заявление в полицию о клевете, получаем запретительный ордер.
— Но она же…
— Никакая она тебе не сестра, — жестко сказал Игорь. — Она токсичный человек, который пытается разрушить твою жизнь. И я этого не допущу.
Утром Елене позвонил незнакомый номер.
— Елена Павловна? Это Андрей Михайлович, бывший сожитель Виктории. Мы жили вместе около двух лет. Извините, что беспокою, но я подумал, вы должны знать… Вика вчера вечером приняла большую дозу снотворного. Соседка вовремя вызвала скорую — услышала, как Вика кричала в коридоре, что покончит с собой из-за сестры. Сейчас она в психиатрической больнице, вне опасности. Врачи говорят, это демонстративная попытка, манипулятивное поведение на фоне пограничного расстройства личности.
— Откуда у вас мой номер?
— Вика постоянно о вас говорила. У нее весь телефон забит вашими старыми фотографиями из детдома. Это прямо навязчивая идея — она годами переживает, что вы ее бросили. Я пытался объяснить, что вы ей ничего не должны, но… В общем, я потому и ушел от нее. Невозможно жить с человеком, который отказывается брать ответственность за свою жизнь.
— Почему вы мне звоните?
— Потому что я три года прожил с Викой. И знаю, что она… сложный человек. Она всю жизнь ищет виноватых в своих неудачах. Сначала это был детдом, потом вы, потом я… Она не может взять ответственность за свою жизнь. И я подумал, вы должны знать — что бы она ни говорила, это не ваша вина.
— Спасибо, — тихо сказала Елена.
— И еще… Она просила передать, что если вы не приедете, она сделает это снова. Но я бы не советовал. Врач сказал, это манипулятивное поведение. Чем больше вы будете реагировать, тем хуже будет.
Елена поблагодарила его и отключилась.
Она долго сидела, глядя в никуда. Потом набрала номер.
— Алло, это психиатрическая клиника? Мне нужна консультация по поводу родственницы…
Эпилог. Год спустя.
Елена сидела в кафе, ожидая подругу. За окном цвела сирень — май выдался теплым и солнечным.
Телефон завибрировал. Сообщение от незнакомого номера:
«Это Вика. У меня новый номер. Я прошла лечение, устроилась на работу. Хотела извиниться за все. Понимаю, если не хочешь общаться. Но если готова дать еще один шанс…»
Елена перечитала сообщение несколько раз. Потом начала печатать ответ:
«Вика, я рада, что ты получаешь помощь и твоя жизнь налаживается. Но я не готова возобновлять общение. Желаю тебе всего хорошего, но без меня. Прости».
Отправила и заблокировала номер.
— Привет! — подруга плюхнулась на стул напротив. — Ну что, как отпраздновали повышение Игоря?
— Отлично! Максим торт испек, представляешь?
— Ого! Растет помощник!
Елена улыбнулась. Жизнь продолжалась. Нормальная, спокойная жизнь. Без драм, манипуляций и чувства вины.
Тетя Нина была права: нельзя жить чужой жизнью. У каждого свой путь. И если Вика наконец нашла свой — это хорошо.
Но идти они будут порознь. И это тоже хорошо.
