— Сонь, я не хочу ругаться с тобой на этот счет, но, прежде, чем заселяться в мою квартиру, надо было хоть спросить у меня. Я против.
Соня похлопала глазами.
— Пап, ну как же? Мама оставила ее мне по завещанию… Она моя…
***
Соня помнила маму как сквозь дымку.
Мама всегда была оптимисткой. Строила планы на будущее… Стремилась всех вокруг осчастливить. У нее были любимые духи, поэтому она всегда пахла лавандой… пела смешные песенки про гусениц и умела превращать обычный ужин в увлекательное приключение. Одно из ключевых для Сони воспоминаний: они с мамой, под Новый год, вырезают разноцветные снежинки из бумаги, чтобы приклеить их на окна. Уже вечереет, но верхний свет они не включают, им уютнее с ночником, а окна все усеиваются снежинками…
Когда Соня пошла в третий класс, мама умерла.
Виктор, отец Сони, долгое время ходил как окаменевший, а после пытался забыться в работе, сутками пропадая на сменах. Дочка от него внимания почти не получала. Соня не винила его, понимала, что ему тоже тяжело, но от этого не становилось легче. Девятилетняя девочка, внезапно осиротевшая, остро нуждалась в тепле и понимании, но отец словно не знал, как их дать.
Потом у папы завязался роман с Ларисой. Неплохая она женщина, как говорили бабушки. Она Соню не обижала, даже старалась быть ей хорошее мачехой — учила заплетать себе косички, водила в школу, рассказывала, как помириться с подружкой. Но, разумеется, это не мама.
Затем родились братья — сначала Егорка, потом Мишка.
Сонька любила возиться с малышами, строить им башни из кубиков, читать сказки. Но, глядя на то, как Лариса обожает сыновей, Соня чувствовала острую, колючую зависть. Это была семья, настоящая, полноценная, а она… она была гостем, приложением к чужому счастью. Вроде, и с родным отцом, а, вроде, как приемная.
Когда дома месяцами плакали малыши, Соня кочевала от одной бабушки к другой.
Бабушка Нина, мамина мама, баловала внучку всем, что ей не покупал папа, и занимала ее долгими разговорами о прошлом, о маме. Бабушку Нину было жаль. Она потеряла единственную дочь. Поэтому Соня, резко повзрослев в тот период, часами сидела рядом и слушала по сотому кругу одни и те же истории. Но ей это было не в тягость.
Бабушка Зина, папина мама, учила Соню всему, что приходится делать по дому — от готовки до замены смесителя. Самостоятельной ее растила, видя, что сын не больно-то утруждает себя воспитанием.
У каждой из бабушек Соне было хорошо по-своему, но нигде она не чувствовала себя как дома. Да и другой стабильности у нее не было. Соня периодически меняла школы, потому что расстояние между домами бабушек и домом папа — ого-го какое. Периодически была на домашнем обучении. Все у нее было “временно” и “периодически”.
Вырастили девочку, можно сказать, всем миром.
И вот Соня — студентка второго курса, будущий журналист — снова вернулась в отцовскую квартиру. Институт был рядом, а ездить от бабушки Зины (вставать в 6 утра и добираться с тремя пересадками) она уже устала.
Лариса встретила ее натянутой улыбкой. Она была уже на седьмом месяце и скоро должна была родить третьего.
— Здравствуй, дорогая, — проворковала Лариса, стараясь перекричать вопли Егорки и Мишки, дерущихся из-за ранца, который нужен был сразу обоим, — Проходи, располагайся. Комната, как видишь, прежняя. Только вот…
— Я понимаю, — перебила Соня, кивнув на царящий в квартире беспорядок, — Здесь и так тесно. Ничего страшного, я неприхотливая.
Младшие братья в этот раз встретили Соню с озлобленным видом. Конечно. Она четыре года прожила с бабушками. И, когда в тот раз уезжала, оба были еще детсадовцами. Теперь мальчики подросли, пошли в школу, и в полной мере оценили, что такое “своя” комната, а, пока Сони здесь не было, родители выделили каждому по отдельной комнате. Теперь одну заняла сестра.
Неприхотливость Сони, казалось, была безграничной. Третий ребенок родился раньше срока, и в квартире поселился круглосуточный плач. Соня старалась не замечать. Не замечать плача, не замечать злости младших, не замечать, что тут тесно. Соня старалась помогать Ларисе, хотя бы на несколько часиков забирая новорожденного, но все чаще ловила себя на мыслях о маминой квартире.
Да, мама оставила Соне квартиру. И да, Соня всегда знала, что у нее в будущем будет свое жилье.
Квартира однокомнатная, в старом доме, но зато в трех шагах от метро. Соня знала, что отец эту квартиру сдает, и никогда не возражала. Деньги всегда нужны, да и платить коммунальные там бы пришлось им из семейного бюджета, еще ездить убираться, проверять, все ли в порядке. В общем, сдавал — и хорошо. Но теперь… Теперь Соня выросла, училась, пошла работать и уже полностью готова жить отдельно. Уж саму себя она как-нибудь прокормит.
Когда Лариса Соне немножко намекнула:
— Сонь, я понимаю, что ты нам такая же родная, как и младшие, но в этой переделанной в трешку двушке три микроскопические комнаты, в которых мы все не умещаемся. Мальчикам тесно. Скоро Антон подрастет, им втроем там будет невозможно жить… Ты не задумывалась о том, что пора тебе съехать?
— Задумывалась, конечно.
— Ну, вот и славно.
Соню не выгоняли грубо, она, объективно, и сама понимала, что они тут, как кильки в банке.
Надо съезжать.
Собравшись с духом, Соня заговорила с отцом. Они разогревали ужин. Лариса укладывала младшего спать, а братья мирно смотрели мультики.
— Пап, я хотела поговорить с тобой о маминой квартире, — сказала Соня.
Видно, что Виктору этот разговор сразу не понравился.
— Жильцы живут, деньги приходят. О чем говорить?
— Думаю, мне пора съезжать. Здесь и так тесно, да и мне хочется самостоятельности, — объяснила Соня.
Виктор поставил тарелку с овощами на стол с таким грохотом, словно собирался разбить ее вдребезги.
— И что ты предлагаешь? — спросил он.
Соня, честно говоря, была уже в ступоре. Чего это с папой? Сам же тоже хотел, чтобы она съехала.
— Я бы хотела переехать в мамину квартиру, — ответила Соня, не понимая, что его так разозлило.
Соня никогда не видела его таким злым.
— Ты что такое говоришь? Какая квартира? Какая еще квартира? — он, на нервной почве, заговорил громче, но вспомнил про засыпающего ребенка, поэтому затих, — И речи быть не может.
— Но я справлюсь, — Соня неверно истолковала причину его злости, — Я работаю, хоть и не полный день, но мне на жизнь хватит. В универе мне всегда пойдут навстречу. Пап, я разве когда-то была безответственной? Квартиру я не спалю, вечеринки часто закатывать не буду, у меня и толпы друзей-то нет. Постирать-приготовить я умею лет с одиннадцати. Чего не так?
Не так то, что Соня вообще не о том подумала.
Папу не то беспокоило.
Он нервно постучал пальцами по столу.
— Сонь, я не хочу ругаться с тобой на этот счет, но, прежде, чем заселяться в мою квартиру, надо было хоть спросить у меня. Я против.
Соня похлопала глазами.
— Пап, ну как же? Мама оставила ее мне по завещанию… Она моя…
Тонкая-тонкая ниточка, которая удерживала его самообладание, оборвалась.
— Завещание! Какое мне дело до твоего завещания! Я все эти годы платил за эту квартиру! Коммунальные услуги, ремонт — все на мне! А теперь ты, видите ли, выросла и решила отобрать у меня последний кусок хлеба! — орал Виктор, не стесняясь Ларисы, которая выглянула из детской.
— Вить, детей перепугаешь!! Чего кричишь? — попыталась успокоить его Лариса, — Может, обсудим все спокойно? Соне, действительно, надо переезжать… Она взрослая. И нам тут тесно.
Но у него свое видение этой ситуации.
— Легко тебе говорить! Не тебе о деньгах беспокоиться! У меня на руках трое детей, жена не работает, а она тут со своими квартирами! Да я… Фух, — взял себя в руки, — Сонь, раз ты считаешь себя взрослой, то снимай квартиру. Я не запрещаю. Хочешь начать жить отдельно — вперед. Но только с нуля, как и все в твоем возрасте. А то хорошо придумала! Быть самостоятельной за мой счет!
Витя так-то лукавил.
По квитанциям платили арендаторы, он за коммуналку сам платил только в те редкие периоды, когда квартира пустовала, а ремонт делался еще при покойной жене, Витя, если что и чинил, то по мелочи. Зато денежки с аренды исправно забирал себе.
— Пап, я не хочу у тебя ничего отнимать, — перебила его Соня, чувствуя, что ей крышка, — Я понимаю, что вам тяжелее будет… Но и мне здесь тяжело. Я просто хочу жить отдельно. Я ведь уже работаю и могу сама себя обеспечивать.
— Кем ты работаешь? Полы моешь? И думаешь, что на это проживешь? Да еще и квартиру содержать сможешь? Ты понятия не имеешь, сколько у меня в месяц денег уходит на это…
И опят вранье.
Естественно, он был в плюсе все эти годы, а не в минусе.
Соня, которая недавно нашла работу клинером, на это замечание не обиделась. Любая работа хороша, если за нее платят. Это ее бабушка так воспитала. А студентке нужен гибкий график. Вот она и мыла квартиры по вечерам, после учебы. И отцовское презрение к такому тяжелому труду не понимала.
— Я не хочу с тобой ссориться, — сказала Соня.
— А я и не ссорюсь! Я просто говорю тебе правду! Снимай себе квартиру, если так хочешь самостоятельности! Но на мамину квартиру не рассчитывай! Она не твоя! — отрезал Виктор, — Ты за нее не платила, ты за ней не следила. И, не забывай, что у меня, помимо тебя, еще дети есть. Будет честно, если твои братья ничего не получат?
— Так это моя мама… И мое наследство…
Папа сразу перешел с крика на драму.
— Понятно. Как выросла, так сразу стало “мое”.
После той попытки поговорить о квартире Виктор демонстративно игнорировал Соню, Лариса бросала на нее косые взгляды. У Ларисы вообще была патовая ситуация. Она очень хотела освободить третью комнату, но и лишаться денег с аренды было глупо.
Поначалу Виктор запретил Соне даже думать о переезде.
— Живи здесь, места хватит, — ворчал он, — Только попробуй еще раз заикнуться о квартире — выгоню на улицу!
Вроде как, пока можно было остаться у отца, и все бы немного успокоились.
Но вскоре риторика изменилась.
Соня стала слышать намеки на то, что ей пора съезжать, что она мешает, что Ларисе тяжело с тремя детьми, а в доме еще постоянно ходит студентка, которая то с работы возвращается к двенадцати ночи, потому что ехала через весь город, то учит что-то по ночам. И третья комната все же нужна…
— Сонечка, ты же понимаешь, — говорила Лариса, подбирая крошки со стола, — Нам и так тесно… Ты уже взрослая, пора и о себе подумать. Да, отец тебе не разрешил жить в той квартире, но, может, ты осилишь съемное жилье… Понимаешь…
Соня понимала. Она все понимала. Но куда ей было идти?
Не выдержав напряжения, Соня переехала к своей подруге Лизе. У Лизы никогда не было недостатка в средствах. Квартира возле универа, деньги, хорошая машина — родители не скупились. Лиза, выгнав очередного кавалера, позвала к себе Соню:
— Я тебя поддержу, а ты мою тоску прогонишь, — сказала Лиза.
— Ок.
— Все наладится. Только я не понимаю, в чем проблема-то? Жилье у тебя есть. Твое. Наплюй на всех и заезжай туда. И никого не слушай.
Лиза помогла Соне собраться с силами и начать действовать. Соня поехала в свою квартиру, где жили квартиранты без договора. Выгонять она никого не планировала. Обозначит сроки, и у них будет время подыскать другое жилье.
— Конечно, извините, — сказала Соня, застав их врасплох, — Но мне нужно, чтобы вы съехали через два месяца…
Вообще ситуация получилась комичная, потому что их номеров у Сони не было, а врываться без предупреждения она не могла, поэтому приехала, деликатно позвонила в звонок, а сам разговор проходил на площадке.
Квартиранты, мужчина и женщина средних лет, такому повороту не обрадовались.
— Как съехать? Мы здесь уже год живем! Нам обещали, что сдают на длительный срок…
— Я понимаю, — ответила Соня, перед ними ей было неловко, — Неприятная история… Но вы меня тоже поймите. Квартиру сдала не я. Но она сейчас мне самой нужна. Я предлагаю нам всем нейтральный вариант: вы съезжаете через 2-3 месяца, сможете спокойно подыскать другое жилье, и меня такой срок тоже устраивает.
Квартиранты, разумеется, ничего не поняли. Они тут же позвонили Виктору и пожаловались на Соню.
— Дочка тут приезжала, выгоняет нас! Как это называется? Мы на такое не подписывались. Это нам сейчас снова с переездом морочиться, снова комиссию платить? Виктор, вы же обещали, что проблем не будет…
А он растерялся.
— Я… проблем не будет… Я…
Квартиранты, не оценив его красноречия, вскоре сами уехали. Решили, что лучше один раз переехать, чем постоянно участвовать в этих разборках.
Когда Соня вернулась к отцу домой за оставшимися вещами, то выслушала все о том, что теперь у них нет ни квартирантов, ни денег.
— Пап, я тебе говорила, — ответила Соня, — Я хочу там жить. Я предупредила их заранее, готова была подождать три месяца…
— А я тебе говорил, что это не твоя квартира! Ты что, совсем меня не слушаешь?
— По закону — моя! Она принадлежала маме!
— А кто был твоей маме ближе всех? Она мне должна была все завещать! Чтобы я, как взрослый человек, справедливо распорядился…
— Видимо, поэтому мама и оставила завещание, — сказала Соня.
Не будь его, не было бы у нее в жизни никакой страховки.
Отец не отдал Соне ее вещи. Ее грубо вытолкали на лестницу и крикнули, что она больше не переступит порог этого дома.
— И, когда без работы останешься, а ты обязательно останешься, не надейся получить от меня хоть копейку! Теперь сама выкручивайся, как знаешь! — крикнул он, — Взрослая ты наша!
Когда Соня снова пришла в квартиру, чтобы начать уборку, ее ждал неприятный сюрприз. Папа вывез оттуда все, что только смог. Не было ни мебели, ни посуды, ни штор, ни даже лампочек. Все снял и повыкручивал. Уж себе забрал или выбросил, непонятно, но Соне не досталось ничего.
Ей казалось, что она больше не выдержит.
Жилье теперь есть, а даже руки помыть невозможно, потому что смеситель он тоже снял.
И столько денег, чтобы разом все купить, у нее нет.
Отец так решил ее проучить.
Но вот не получилось у него стать учителем, потому что вскоре обо всем узнала бабушка Зина и поехала к внучке.
— Я не знаю, что нашло на Витю, что он до такого опустился… Видимо, потеря чужих денег его с ума свела. В общем, это от меня. Купи себе все необходимое.
Соня отказывалась, но бабушка настояла на своем.
— Сонь, тут твоя гордость вообще не к месту, — сказала она, — Тебе и так досталось… И не думай, что я одобряю поступок Вити. Все купим. Ремонт тут еще приличный, но обои можем поменять… Не раскисай. Тут делов-то на неделю.
На деньги, которые дала бабушка Зина, Соня купила самую необходимую мебель, посуду и шторы. Она вымыла окна и повесила на них занавески. Квартира преобразилась. Как новенькая.
Витя после этого перестал общаться и с дочерью, и с матерью. Он дочь жизни учил, свое отстаивал! А его мама все подпортила!