Надежда нашла конверт случайно, когда искала старые фотографии в шкафу. Толстый, желтоватый, спрятанный между альбомами. Внутри — пачка денег и записка почерком свекрови: «На чёрный день для Павлика. Жене не говорить.»
Руки задрожали. Не от суммы — там было тысяч двести. А от последних слов.
— Паш, можешь зайти? — позвала она мужа.
Павел вошёл в спальню, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Что случилось?
Надежда молча протянула ему конверт. Павел прочитал записку и побледнел.
— Я… я не знал об этом.
— Не знал? — Надежда села на кровать. — В нашем доме, в нашем шкафу лежат деньги, а ты не знал?
— Мама, наверное, положила, когда приезжала в прошлом месяце.
— И не сказала тебе?
Павел покачал головой.
— Но зато написала «жене не говорить», — горько усмехнулась Надежда. — Я что, воровка? Или просто недостойна знать о семейных делах?
— Надь, не накручивай. Мама просто…
— Просто что? — перебила она. — Просто считает меня чужой после пяти лет брака?
Телефон Павла зазвонил. На экране высветилось «Мама».
— Не бери трубку, — попросила Надежда.
— Но…
— Пожалуйста. Давай сначала поговорим.
Павел отложил телефон. Звонок прекратился, потом начался снова.
— Она будет звонить, пока я не отвечу, — вздохнул он.
— Пусть звонит. Паш, это уже не первый раз. Помнишь историю с ремонтом?
Павел поморщился. Полгода назад его мать Людмила Сергеевна заявила, что готова оплатить ремонт в их квартире. Обрадованные супруги начали планировать, выбирать материалы. А потом выяснилось, что свекровь уже наняла бригаду и купила обои. Розовые. С золотыми вензелями.
— Мама хотела как лучше, — неуверенно начал Павел.
— Для кого лучше? Мы же живём здесь, не она!
— Надь, давай не будем ссориться.
— Мы и не ссоримся. Мы обсуждаем проблему. Твоя мать постоянно принимает решения за нас. И ты это позволяешь.
Павел встал и прошёлся по комнате.
— Она моя мать. Я не могу просто…
— А я твоя жена. Или это менее важно?
Телефон зазвонил в третий раз. Павел машинально потянулся к нему.
— Алло, мам? Да, дома. Нет, всё нормально. Что? Сейчас?
Он прикрыл трубку ладонью и прошептал:
— Она едет к нам. Уже в такси.
Надежда закрыла лицо руками.
— Конечно. Как всегда без предупреждения.
— Говорит, срочное дело.
— Срочное дело в девять вечера?
Через двадцать минут раздался звонок в дверь. Людмила Сергеевна вошла, не дожидаясь приглашения.
— Павлик! Наконец-то! Почему не брал трубку?
Она была невысокой худощавой женщиной с аккуратной причёской и внимательными глазами. Глаза эти сразу заметили конверт в руках сына.
— А, нашли. Ну и хорошо.
— Мам, что это? — спросил Павел.
— Как что? Деньги. Я копила для вас.
— Почему ты не сказала?
Людмила Сергеевна скинула пальто и прошла в гостиную, как к себе домой.
— А зачем? Чтобы ваша жена их потратила на ерунду?
— Моя жена имеет имя, — холодно сказала Надежда. — И я не трачу деньги на ерунду.
— Ах, Надя, не обижайся, — свекровь махнула рукой. — Просто вы, молодые, не умеете экономить. Вот я и решила помочь.
— Копить деньги в нашем шкафу — это помощь?
— А где ещё? У себя дома — соседи увидят, подумают, богатая старуха. У вас безопаснее.
Павел сел между женой и матерью, как между двух огней.
— Мам, но можно было предупредить.
— Предупредить? — Людмила Сергеевна возмущённо фыркнула. — Я для вас стараюсь! Знаете, сколько я на эти деньги наэкономила? От пенсии откладывала!
— Мы благодарны, — начал Павел.
— Нет, не благодарны! — перебила его мать. — Если бы были благодарны, не устраивали бы допрос!
Надежда глубоко вздохнула.
— Людмила Сергеевна, дело не в деньгах. Дело в доверии. Вы написали «жене не говорить». Почему?
Свекровь поджала губы.
— А что тут такого? Мало ли что. Вдруг вы поссоритесь, разведётесь. Деньги-то для Павлика.
— То есть после пяти лет брака вы всё ещё ждёте, что мы разведёмся?
— Всякое бывает. Вон, Светкина невестка ушла после семи лет. И квартиру отсудила.
— Мам! — возмутился Павел. — Надя — не Светкина невестка!
— Знаю, знаю. Но предусмотрительность не помешает.
Надежда встала.
— Знаете что? Забирайте свои деньги. Мы не нуждаемся в тайных вкладах.
— Как это забирайте? — растерялась Людмила Сергеевна. — Это же для Павлика!
— Павлик взрослый человек. Если ему нужны деньги, он заработает. Или мы накопим вместе. Открыто, честно, без секретов.
— Павел! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что говорит твоя жена?
— Слышу, мам. И она права.
— Права? — Людмила Сергеевна вскочила. — Я всю жизнь для тебя… А ты!
— Мам, успокойся. Мы просто хотим жить своей жизнью.
— Своей жизнью! А кто тебе памперсы менял? Кто ночами не спал, когда ты болел?
— Мам, мне тридцать два года. Памперсы были давно.
Людмила Сергеевна всплеснула руками.
— Вот! Вот благодарность! Мать стараешься, копишь, помогаешь, а тебе в лицо!
Она схватила конверт и направилась к двери.
— Мам, подожди, — Павел пошёл за ней.
— Не надо! Живите как хотите! Без матери!
Дверь хлопнула. Павел вернулся в гостиную и устало опустился на диван.
— Вот и поговорили.
Надежда села рядом и взяла его за руку.
— Паш, так больше нельзя. Твоя мама постоянно нарушает наши границы.
— Знаю. Но что делать? Она же не со зла.
— А с чего? С любви? Странная любовь, которая не доверяет и контролирует.
Павел помолчал, потом сказал:
— После смерти отца она изменилась. Стала… тревожнее, что ли. Боится всего.
— Я понимаю. Но это не повод превращать нашу жизнь в филиал её страхов.
На следующее утро Людмила Сергеевна позвонила рано. Надежда ещё спала, а Павел собирался на работу.
— Алло, мам?
— Павлик, я всю ночь не спала. Думала.
— И?
— Приезжай после работы. Одни. Поговорить надо.
— Мам, если ты хочешь обсудить вчерашнее…
— Приезжай, говорю! Это важно!
Вечером Павел вернулся домой мрачнее тучи.
— Что случилось? — встревожилась Надежда.
— Мама предложила нам переехать.
— Куда переехать?
— К ней. Говорит, продадим эту квартиру, купим дом всем вместе. Она уже и варианты посмотрела.
Надежда опустилась на стул.
— Она серьёзно?
— Абсолютно. Распланировала всё. Где чья комната, где огород разобьём.
— Огород? Паш, я работаю в ИТ-компании. Какой огород?
— Я пытался объяснить. Бесполезно. Она сказала, что невестка должна уметь всё. И что совместное проживание укрепит семью.
— Или разрушит окончательно.
Павел сел напротив жены.
— Надь, что делать? Она моя мать, я не могу просто послать её.
— И не надо посылать. Надо спокойно и твёрдо обозначить границы.
— Я пробовал…
— Нет, Паш. Ты не пробовал. Ты каждый раз отступаешь, когда она начинает давить на жалость.
Телефон Надежды зазвонил. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Надежда? Это Елена Викторовна, соседка Людмилы Сергеевны.
— Здравствуйте. Что-то случилось?
— Да нет, просто… Ваша свекровь весь день места себе не находит. Всем соседям рассказывает, что сын от неё отказался.
Надежда прикрыла глаза.
— Мы не отказывались. Просто…
— Да я понимаю, милая. У меня самой невестка есть, знаю, как это бывает. Просто хотела предупредить — она собирается к вам опять ехать. С вещами.
— С вещами?
— Говорит, раз дом покупать не хотите, будет жить у вас. Чтобы за вами присматривать.
Надежда поблагодарила соседку и отключилась.
— Паш, у нас проблема.
Она пересказала разговор. Павел схватился за голову.
— Нет. Это уже слишком.
Он набрал номер матери.
— Мам? Это правда, что ты собираешься к нам переехать? Что? Нет, мам, так нельзя. Потому что нельзя! Мы взрослые люди и… Мам, не плачь. Мам!
Он отключился.
— Бросила трубку. Сказала, что я неблагодарный сын.
— Манипуляция, — устало сказала Надежда. — Классическая манипуляция чувством вины.
— Но что, если она правда… — Павел не договорил.
— Правда что? Паш, твоей маме шестьдесят лет. Она здорова, активна, имеет квартиру и пенсию. Она не беспомощная старушка.
— Знаю. Но когда она плачет…
— Она плачет, потому что это работает. Ты каждый раз ведёшься.
В дверь позвонили. Надежда и Павел переглянулись.
— Думаешь, это она?
— А кто ещё в десять вечера?
Павел пошёл открывать. На пороге стояла Людмила Сергеевна с двумя чемоданами.
— Мам, что ты делаешь?
— Переезжаю к вам. Раз вы сами не можете о себе позаботиться, буду помогать.
Она попыталась войти, но Павел загородил проход.
— Мам, нет.
— Что значит «нет»? Ты мне не дашь войти?
— Не дам. Не сегодня и не в таком виде.
Людмила Сергеевна опешила.
— Павлик, ты что? Я же твоя мать!
— Именно поэтому. Мам, иди домой. Завтра позвоним, спокойно поговорим.
— Но…
— Никаких «но». Такси внизу ждёт?
— Я его отпустила.
Павел достал телефон.
— Сейчас вызову новое.
Пока ждали машину, Людмила Сергеевна молчала. Только когда такси подъехало, она сказала:
— Это всё она. Твоя жена. Настроила тебя против матери.
— Нет, мам. Это моё решение. Я люблю тебя, но я также люблю свою жену. И хочу жить с ней, а не с тобой.
Свекровь села в такси, не попрощавшись.
Павел вернулся в квартиру. Надежда ждала его в прихожей.
— Спасибо, — сказала она. — Я знаю, как тебе было трудно.
— Трудно. Но правильно. Надь, прости, что раньше не мог.
— Главное, что смог сейчас.
Неделю Людмила Сергеевна не звонила. Павел переживал, но Надежда успокаивала:
— Ей нужно время, чтобы принять новые правила.
На восьмой день позвонила та же соседка.
— Надежда? Людмила Сергеевна просила передать — хочет с вами встретиться. Но стесняется позвонить.
— Пусть приезжает. Мы будем рады.
— Передам. И знаете, она изменилась. Перестала жаловаться. Даже на кулинарные курсы записалась.
— Правда?
— Ага. Говорит, раз внуков нянчить не скоро придётся, займётся собой.
Надежда улыбнулась. Может, есть надежда?
В субботу Людмила Сергеевна приехала с пирогом. Не с покупным — испекла сама.
— Я тут подумала, — начала она, усевшись за стол. — Вы правы. Я слишком лезу в вашу жизнь.
Павел и Надежда переглянулись.
— Понимаете, — продолжала свекровь, — после смерти Коли я осталась одна. И вся жизнь сосредоточилась на Павлике. А это неправильно.
— Людмила Сергеевна, мы понимаем… — начала Надежда.
— Нет, дайте договорить. Я вела себя плохо. Особенно с вами, Надя. Простите меня.
Надежда растроганно кивнула.
— Конечно, прощаю.
— И я хочу предложить новые правила, — Людмила Сергеевна достала блокнот. — Записала, чтобы не забыть. Первое — приезжать только по приглашению. Второе — не вмешиваться в ваши решения. Третье — называть невестку по имени, а не «твоя жена».
Павел рассмеялся.
— Мам, ты серьёзно список составила?
— А что? Мне так проще. Ещё есть пункты про подарки — только после согласования. И про советы — только если спросят.
— Людмила Сергеевна, а откуда такие перемены? — спросила Надежда.
Свекровь помолчала.
— Соседка моя, Елена. Мы с ней разговорились. Она рассказала, как сама чуть сына не потеряла из-за своего контроля. Он с женой в другой город уехал, внуков она года три не видела. Потом помирились, но время упущено. Я не хочу так.
— И мы не хотим, — сказал Павел. — Мам, ты всегда будешь желанным гостем. Просто…
— Просто гостем, а не хозяйкой, — закончила Людмила Сергеевна. — Я поняла.
Остаток вечера прошёл удивительно мирно. Говорили о курсах, о планах на отпуск, о новом сериале. Как нормальная семья.
Когда свекровь собралась уходить, Надежда сказала:
— Приезжайте на следующих выходных. Я пирог испеку.
— Правда? — обрадовалась Людмила Сергеевна.
— Конечно. Вы же теперь эксперт, оцените.
Свекровь неожиданно обняла невестку.
— Спасибо вам, Надя. За терпение. И за то, что любите моего сына.
— Мне есть за что его любить. Вы хорошо его воспитали.
Людмила Сергеевна смахнула слезу.
— Ну всё, я пошла. А то разрыдаюсь тут.
Когда за ней закрылась дверь, Павел обнял жену.
— Не верится, что всё так хорошо закончилось.
— Это не конец, а начало, — поправила Надежда. — Начало нормальных отношений.
— Думаешь, получится?
— Если все будут стараться — получится.
И Надежда оказалась права. Следующий год прошёл спокойно. Людмила Сергеевна действительно соблюдала новые правила. Приезжала по выходным, помогала, когда просили, и даже подружилась с Надеждой.
А когда невестка сообщила о беременности, свекровь расплакалась от счастья.
— Только обещайте, — сказала она сквозь слёзы, — если я опять начну лезть не в своё дело, сразу останавливайте.
— Обещаем, — улыбнулась Надежда. — Но что-то мне подсказывает, что вы будете идеальной бабушкой.
— Постараюсь. Главное — помнить, что я бабушка, а не мама.
И это было самое мудрое, что Людмила Сергеевна сказала за всё время.