Ирина мыла посуду после ужина, когда в дверь позвонили. На пороге стояла соседка Валентина — та самая, что вечно всё про всех знает.
— Ирочка, можно на минутку? — Валентина оглянулась по сторонам, словно за ней следили.
— Заходи, Валь. Чаю будешь?
— Не до чая тут… Ирина, ты прости, но я не могу молчать. Совесть не позволяет.
Ирина вытерла руки о фартук. Сердце почему-то сжалось.
— Что случилось?
— Твой Сергей… Он с ней уже полгода. С этой, из бухгалтерии. Молодая такая, рыжая. Наташкой зовут.
Ирина спокойно посмотрела на соседку.
— Знаю.
Валентина открыла рот.
— Как… знаешь?
— Знаю. Спасибо, что беспокоишься. Но я в курсе.
— И ты… И ты ничего не делаешь? — Валентина была явно разочарована отсутствием скандала.
— А что я должна делать? Устраивать сцены? Посуду бить? Мне сорок пять лет, Валь. Не девочка уже для истерик.
Соседка постояла ещё немного, что-то бормоча про «в наше время так не делали», и ушла. А Ирина вернулась к посуде.
Конечно, она знала. Полгода знала. С того самого дня, когда Сергей «задержался на корпоративе» и пришёл домой с запахом чужих духов. Дешёвых, приторных. Не её.
Двадцать два года прожили. Дочку вырастили. Аня в прошлом году замуж вышла, в столицу уехала. И вот — пустое гнездо, кризис среднего возраста и молодая любовница.
Банально до тошноты.
Ирина домыла последнюю тарелку, вытерла руки. Прошла в гостиную. Сергей сидел на диване, уткнувшись в телефон. Переписывается, наверное. С ней.
— Серёж, нам поговорить надо.
— М? — он не поднял головы.
— Сергей!
— Что? — раздражённо взглянул. — Что опять?
— Валентина приходила. Про тебя и Наташу рассказывала.
Он побледнел. Телефон выпал из рук.
— Ира, я…
— Не надо. Не оправдывайся. Я всё знаю. И давно знаю. Вопрос в другом — что дальше?
Сергей молчал. Смотрел в пол, как нашкодивший мальчишка.
— Ты её любишь?
— Не знаю… Может быть… Всё так сложно…
— Что сложного? Любишь — уходи к ней. Не любишь — прекращай эту возню.
— Ира, ну что ты так… Мы же столько лет вместе…
— Вот именно. Столько лет. И что? Надоела я тебе? Постарела? Не интересна стала?
Сергей поднял голову. В глазах — растерянность пополам с виной.
— Ты не понимаешь. Она… она меня молодым чувствовать заставляет. Как будто мне снова двадцать пять.
Ирина усмехнулась.
— А то, что тебе под пятьдесят, она в курсе? Что у тебя давление скачет, спина болит, и без очков ты газету прочитать не можешь?
— Не смейся надо мной!
— Я не смеюсь. Я пытаюсь понять. Что тебе дома не хватает? Еда есть? Есть. Чистая одежда? Всегда. Постель? Когда захочешь. Что ещё?
— Дело не в этом…
— А в чём?
Сергей встал, прошёлся по комнате.
— Ты не поймёшь. Ты же… железная. Всегда всё знаешь, всегда всё правильно делаешь. А мне иногда хочется… не знаю… чтобы обо мне заботились. Чтобы восхищались. Чтобы я был героем, а не просто функцией «муж».
Ирина смотрела на него — на своего мужа, отца своего ребёнка, человека, с которым прожила больше двадцати лет. Седина в висках, морщины у глаз, небольшой животик. Обычный мужчина средних лет. Уставший, растерянный, запутавшийся.
— Знаешь что, Сергей? Давай сделаем перерыв. Поживи пока у матери. Или у своей Наташи. А я подумаю, нужен ли мне муж, которому в сорок восемь лет захотелось быть героем для двадцатипятилетней девицы.
— Ты меня выгоняешь?
— Я даю тебе возможность определиться. И себе тоже.
Сергей ушёл в тот же вечер. Собрал кое-какие вещи в спортивную сумку и уехал. К матери, как выяснилось потом. К Наташе идти постеснялся — что скажет, что объяснит?
Ирина осталась одна в трёхкомнатной квартире. Тихо. Пусто. Только часы тикают.
Легла спать в их общую кровать. Широкую, двуспальную. Теперь вся её.
Не плакала. Что толку плакать? Слезами мужа не вернёшь. Да и нужно ли возвращать?
Утром пошла на работу как обычно. В библиотеке, где она проработала пятнадцать лет, все свои. Заметили, конечно, что она бледная, но расспрашивать не стали.
— Ирина Михайловна, — заведующая подошла в обеденный перерыв. — У нас тут проблема. Собаку кто-то у входа привязал. Щенок ещё, месяца три. Дворняга. Что делать?
Ирина вышла на крыльцо. У велосипедной стойки сидел щенок. Чёрный, лохматый, уши торчком. На шее — обрывок верёвки.
— Эй, малыш, — присела рядом.
Щенок посмотрел на неё карими глазами и вильнул хвостом. Доверчиво ткнулся мокрым носом в ладонь.
— Бросили тебя, да? — Ирина погладила жёсткую шёрстку. — Знакомо.
— Так что делать? — заведующая стояла в дверях. — Вызвать службу отлова?
— Не надо. Я заберу.
— Ты? Но у тебя же никогда собак не было!
— Всегда можно начать.
Вечером Ирина шла домой, ведя на купленном по дороге поводке своего нового друга. Щенок семенил рядом, то и дело оглядываясь — не передумала ли?
— Не передумала, — успокаивала Ирина. — Пойдём домой. Правда, я не знаю, что с тобой делать. Но разберёмся.
Дома первым делом помыла найдёныша. Щенок стоически терпел, только скулил немного. Под слоем грязи обнаружилась довольно симпатичная мордашка.
— Как же тебя звать? — Ирина вытирала щенка старым полотенцем. — Может, Черныш? Или Дружок?
Щенок чихнул.
— Не нравится? Тогда… Граф! Будешь Графом. Солидно звучит.
Граф одобрительно тявкнул.
Сергей позвонил через три дня.
— Ира, как ты?
— Нормально. А ты?
— Мама пилит. Говорит, дурак я. Может, встретимся? Поговорим?
— Пока не готова, Сергей. Попозже.
— Ира, ну не дури! Сколько можно дуться? Ну случилось, с кем не бывает!
— Я не дуюсь. Я думаю. И советую тебе тоже подумать. Всё, мне пора. Графа выгуливать надо.
— Какого Графа?
— Собаку завела. Пока.
Отключилась. Граф сидел у двери с поводком в зубах — за три дня уже выучил, что означает слово «выгуливать».
На улице встретили Валентину.
— Ой, Ирочка, собачку завела? Хорошенький какой!
— Это Граф.
— Солидное имя! А Сергей-то твой как? Одумался?
— Не знаю, Валь. И знать пока не хочу.
— Правильно! — соседка одобрительно кивнула. — Пусть побегает, хвостом повиляет. Глядишь, и образумится. А эта, рыжая, она его быстро бросит. Молодые, они такие — попользовалась и дальше полетела.
Ирина не стала спорить. Может, и так. А может, и нет. Какая разница?
Граф рос как на дрожжах. Через месяц это был уже не щенок, а подросток — лапы длинные, уши торчком, хвост пушистый. Характер обнаружился весёлый, но преданный. От Ирины ни на шаг.
— Ты мой хвостик, — смеялась она, спотыкаясь о собаку на кухне.
Граф смотрел преданными глазами и вилял хвостом — да, я твой хвостик, и что?
С собакой жизнь изменилась. Утренние пробежки — Граф требовал активных прогулок. Новые знакомства — собачники отдельная каста, все друг друга знают. Режим — собаку не попросишь потерпеть, потому что у тебя депрессия.
— Ирина Михайловна, вы прямо расцвели! — заметила коллега. — Похудели, загорели. Отпуск, что ли, собираетесь?
Ирина удивилась. Подошла к зеркалу в туалете. И правда — лицо свежее, глаза блестят. Джинсы, которые год назад были тесноваты, теперь сидят свободно.
— Это всё Граф, — улыбнулась своему отражению. — Личный фитнес-тренер.
Аня приехала через два месяца. Без звонка, без предупреждения.
— Мама! Что происходит? Почему папа у бабушки живёт? Почему ты трубку не берёшь?
— Я беру трубку. Просто не всегда слышу — мы с Графом гуляем.
— С каким Графом?
Тут из комнаты выскочил Граф — уже совсем большой, лохматый, ушастый. Увидел чужого человека и грозно зарычал.
— Граф, нельзя! Это Аня, моя дочка. Своя.
Граф принюхался, вильнул хвостом. Ладно, раз своя — можно не рычать.
— Мама, — Аня села на диван. — Объясни толком. Папа мямлит что-то невнятное, бабушка его ругает, ты собаку завела… Вы что, разводитесь?
Ирина села рядом, обняла дочь.
— Не знаю, Анечка. Пока не знаю. Папа твой… увлёкся. Молодой девушкой. Я предложила пожить отдельно, подумать.
— Папа изменяет? — Аня возмутилась. — Да как он мог!
— Может, не изменяет уже. Может, одумался. Я не интересуюсь.
— Мам, но ты же его любишь!
Ирина задумалась. Любит ли? Привыкла — да. Двадцать два года вместе. Но любовь ли это?
— Знаешь, Ань, я сейчас не уверена, что знаю, что такое любовь. Вот Граф меня любит — это точно. Бескорыстно, преданно, радостно. А твой отец… Не знаю.
Аня осталась на неделю. Помогала по дому, гуляла с Графом, разговаривала с отцом по телефону.
— Мам, — сказала перед отъездом. — Папа дурак. Но он мой папа. Может, простишь его?
— Может. А может, и нет. Время покажет.
После отъезда дочери жизнь вошла в новую колею. Работа, дом, Граф. По выходным — парк, иногда лес за городом. Граф носился как угорелый, а Ирина сидела на пеньке с термосом чая и думала — как же хорошо!
Познакомилась с другими собачниками. Весёлая компания — все возрасты, все профессии. Объединяет одно — любовь к четвероногим.
— Ирина, а что у вас за порода? — спросил как-то Виктор, владелец овчарки Рекса.
— Дворянин. Нашла у библиотеки привязанным.
— Повезло псу. И вам повезло — дворняги самые преданные.
Виктор оказался вдовцом, младше Ирины на пару лет. Инженер на пенсии, подрабатывает консультантом. Спокойный, основательный.
Стали гулять вместе — так веселее, да и собаки подружились. Рекс важный, степенный, а Граф вокруг него скачет, играть зовёт.
— Как мы с вами, — смеялся Виктор. — Я серьёзный, вы весёлая.
— Я весёлая? — удивилась Ирина. — Меня лет двадцать никто весёлой не называл.
— А зря. У вас смех красивый. И улыбка.
Ирина смутилась. Когда последний раз ей говорили комплименты? Не помнит.
Сергей появился перед Новым годом. Позвонил в дверь, стоит с букетом роз.
— Ира, можно войти?
Граф зарычал. Ирина придержала его за ошейник.
— Заходи. Граф, место!
Пёс нехотя отошёл, но Сергея не спускал с глаз.
— Собака… большая какая выросла.
— Граф ещё подросток. Ещё вырастет.
Сели на кухне. Сергей вертел в руках чашку, собирался с духом.
— Ира, я идиот. Полный идиот. Прости меня.
— И?
— Как и? Я домой хочу. К тебе хочу. Наташа эта… Мы расстались. Она вообще замуж собралась. За какого-то бизнесмена.
— Поздравляю её.
— Ира, ну что ты издеваешься? Я же признаю — был не прав. Кризис среднего возраста, всё такое. Но я тебя люблю. Правда люблю.
Ирина смотрела на мужа. Постаревший за эти месяцы. Осунувшийся. Мама, наверное, пилила ежедневно.
— Сергей, а что изменилось? Ну вернёшься ты. И что? Опять будем жить как соседи? Ты в своём телефоне, я в своих книжках?
— Нет! Я изменюсь, честное слово! Буду внимательным, заботливым…
— Как с Наташей был?
Сергей покраснел.
— Это другое…
— Вот именно. Другое. С ней ты старался. А со мной — зачем? Жена же, никуда не денется.
— Но ты же меня любишь!
Ирина встала, налила воды в чайник.
— Любила. Двадцать два года любила. А потом ты решил, что тебе двадцать пять, а не под полтинник. И ушёл к девочке, которая «заставляет чувствовать себя молодым». Я тогда поняла — а не было у нас любви. Была привычка. Удобство. Функции, как ты правильно сказал.
— Ира…
— И знаешь что? Мне без тебя хорошо. Спокойно. Я Графа завела, с подругами встречаюсь, в походы хожу. Жизнь заиграла новыми красками. А с тобой — серо было. Буднично.
— Это из-за собаки, да? — Сергей зло посмотрел на Графа. — Псина вонючая важнее мужа?
Граф зарычал. Встал, загородил Ирину.
— Не смей оскорблять моего друга. И да, Граф мне сейчас ближе, чем ты. Он меня не предавал.
Сергей ушёл, хлопнув дверью. А Ирина обняла Графа.
— Спасибо, мой хороший. Защитник мой.
На Новый год поехали с собачниками за город. Сняли домик, нарядили ёлку. Собаки носились по снегу, люди жарили шашлыки, пили глинтвейн.
— За новую жизнь! — провозгласил тост Виктор, глядя на Ирину.
— За новую жизнь! — подхватили остальные.
Ирина чокнулась со всеми. И правда — новая жизнь. Интересная, насыщенная, радостная.
Под бой курантов Виктор взял её за руку.
— Ирина, можно вопрос?
— Спрашивайте.
— Вы замужем?
— Формально — да. Фактически — нет. А что?
— Хотел пригласить в театр. Если не против.
— Не против, — улыбнулась Ирина.
Граф, лежавший у её ног, одобрительно вильнул хвостом. Правильная тётя. Хороший дядя. Можно дружить.
В феврале Сергей прислал документы на развод. Без скандалов, претензий. Тихо разошлись, как тихо жили.
— Мам, ты уверена? — Аня звонила из столицы.
— Уверена, доченька. Мы с папой давно чужие люди. Просто не признавались в этом.
— А как же «пока смерть не разлучит»?
— А мы умерли. Те молодые Ира и Серёжа, которые двадцать два года назад расписались. Их больше нет. Есть другие люди. И у этих людей разные дороги.
В марте Граф заболел. Отравился чем-то на прогулке. Ирина места себе не находила — носилась по ветклиникам, не спала ночами.
— Держитесь, — Виктор приезжал каждый день. — Он сильный, выкарабкается.
Граф выкарабкался. Похудевший, слабый, но живой. Ирина плакала, обнимая выздоравливающего пса.
— Не смей больше так пугать! Слышишь? Не смей!
Граф виновато лизнул её в нос. Простите, хозяйка. Больше не буду.
— Знаете, — сказал ветеринар. — У вас удивительная связь с собакой. Он ради вас выжил. Не хотел вас огорчать.
Летом поехали все вместе на дачу к Виктору. Старенький домик, запущенный сад, река рядом.
— Хозяйки тут давно не было, — извинялся Виктор. — После жены не могу заставить себя приехать. Больно.
— Ничего, приведём в порядок.
Работали весь день. Граф с Рексом важно обходили территорию — охраняли.
Вечером сидели на веранде, пили чай с малиновым вареньем.
— Хорошо, — вздохнула Ирина.
— Это вы дом оживили, — Виктор смотрел на неё тепло. — Я уж думал, продам. А теперь… хочется приезжать.
— Приезжайте. Вместе веселее.
— Ирина, я… я хотел сказать…
— Не надо, — мягко остановила она. — Не торопитесь. У нас есть время.
— Есть, — согласился Виктор. — Вся жизнь впереди.
Валентина встретила их у подъезда.
— Ой, Ирочка! С дачи? Загорели как! А это кто?
— Виктор. Друг.
— Друг? — соседка хитро прищурилась. — Ну-ну. А Сергей-то твой как?
— Не мой уже. Развелись мы.
— Да что ты! А я и не знала! И что он?
— А что он? Живёт себе. Говорят, опять роман закрутил. С ровесницей теперь.
— Вот ведь ходок!
— Пусть ходит. Его право.
Валентина смотрела на Ирину с удивлением. Ждала слёз, проклятий, горечи. А та спокойная, загорелая, улыбается.
— Ирочка, а ты того… не переживаешь?
— А чего переживать? Жизнь идёт. Я счастлива. Граф вот со мной, друзья хорошие. Чего ещё надо?
Дома Граф сразу улёгся на своё место — устал, набегался. Ирина приготовила ужин, накормила пса, приняла душ.
Легла в постель — всё ту же двуспальную. Но теперь она не казалась слишком большой. Наоборот — уютная.
Телефон пискнул. СМС от Виктора: «Спасибо за чудесный день. Спокойной ночи.»
Ирина улыбнулась. Ответила: «И вам спокойной ночи.»
Граф во сне дёргал лапами — бегал за кем-то. Наверное, за бабочками, как днём на даче.
— Спи, мой хороший, — прошептала Ирина. — Спасибо тебе.
За что спасибо? За то, что появился в самый нужный момент. За то, что научил радоваться простым вещам — прогулке, солнцу, общению. За то, что показал — жизнь не кончается в сорок пять. Она только начинается. Если захотеть.
А Сергей… Что Сергей? Живёт своей жизнью. Ищет молодость в молодых подружках. Его право. Каждый выбирает свой путь.
Ирина выбрала новую жизнь. С верным псом, хорошими друзьями, интересной работой. И, может быть, с новой любовью. Спокойной, взрослой, настоящей.
Соседка была права в одном — в их время так не делали. Терпели, страдали, сохраняли семью любой ценой.
А зачем? Жизнь одна. И прожить её надо счастливо. Даже если счастье выглядит как лохматый пёс неопределённой породы, спасённый от верной смерти.
Особенно если так выглядит.