— Я изменила тебе. — Лена стояла у окна, глядя на мокрый двор.
Игорь оторвался от альбома. Фотография выскользнула из пальцев.
— Что?
— Полгода. С Денисом из соседнего отдела. — Лена повернулась. В глазах не было ни раскаяния, ни вызова — только пустота. — Ты не замечал, что я прихожу поздно. На столе записка — не видел. Ужин в холодильнике — не притронулся. Я красила волосы — не заметил.
Дождь барабанил по подоконнику. Часы отсчитывали секунды. Игорь смотрел на неё — и не видел. Перед глазами всё ещё стояла фотография: заснеженный парк, девушка в шапке с помпоном смеётся.
— Ты слышишь меня? — Лена заглянула в его лицо. — Я. Тебе. Изменила.
— Но зачем?
— Чтобы почувствовать, что я существую! Что я живая женщина, а не экспонат в музее твоей скорби!
Его взгляд упал на фотографию. Аня. В парке. Пятнадцать лет назад.
— Ты даже сейчас на неё смотришь, — сказала Лена. — У нас разговор о нашем браке, а ты…
Она подошла к столу, взяла свои ключи, положила рядом связку его.
— Мама говорит, что я дура. Что нормальная женщина не стала бы рассказывать. Просто ушла бы. Но я восемь лет пыталась достучаться, Игорь. И эта измена — она не про секс. Она про отчаяние.
Игорь сел на диван. Впервые за долгое время он действительно смотрел на жену. Волосы короткие, с рыжеватым оттенком. Когда она их покрасила? А под глазами тени… давно ли они появились?
— Лена, я…
— Знаешь, что самое страшное? Я помню дату её аварии лучше, чем ты. Потому что каждый год в этот день ты молчишь, не ешь, не смотришь на меня. Двадцать шестое апреля — день, когда я теряю мужа. Словно это я умерла в той машине, а не она.
За окном мигнул фонарь. Комната на мгновение погрузилась в темноту.
— Ты что-нибудь ел? — Виталик поставил перед ним тарелку с сэндвичем и кружку чая.
Квартира выглядела чужой. Игорь смотрел на книжную полку, пытаясь понять, какие из книг принадлежали Лене. Словно составляя опись потерь.
— Не хочу. Когда ты в последний раз видел Лену?
— Позавчера заходила, забрала документы. Выглядит плохо. Похудела.
Он работал психологом в клинике. Пятнадцать лет назад именно Виталик вытаскивал Игоря из депрессии после аварии, унесшей жизнь Ани.
— Как думаешь, у неё серьёзно с этим… Денисом?
Виталик посмотрел на него с жалостью:
— А тебе не всё равно? Ты вообще понимаешь, что произошло?
Игорь уставился в кружку. Чай был слишком сладкий.
— Она сказала, я не замечал её.
— Ты восемь лет её не видел, — отрезал Виталик. — Женился на живой женщине, а жил с мёртвой. Знаешь, сколько раз Лена звонила мне? Сперва спрашивала советов. Потом плакала. В последний год просто молчала в трубку.
— Она звонила тебе? Почему мне не говорила?
— Потому что ты не слушал. Года три назад, помнишь, мы втроём ужинали? Так вот, она мне потом рассказала — специально заказала твоё любимое вино, надела платье, в котором вы познакомились. А ты всё время смотрел мимо. И трижды назвал её Аней.
— Неправда! Я никогда…
Он осёкся. Тот ужин. Лена в синем платье. Вино… то самое. Но он не мог назвать её Аней. Не мог…
Виталик достал телефон, нашёл что-то в заметках:
— 17 сентября 2022, Лена: «Я пьяная, извини за звонок… но я не знаю, что делать… он снова назвал меня её именем… в постели…»
Игорь вспомнил ту ночь. Лена была непривычно страстной. А потом плакала в ванной. Он думал — от счастья…
— Я чудовище.
— Нет, — ответил Виталик. — Ты трус. Аня погибла. Это страшно, больно, несправедливо. Но ты не нашёл в себе мужества это пережить. Вместо этого построил для неё алтарь. И принёс в жертву свою жизнь. А заодно сломал жизнь Лене.
Игорь молчал. В голове крутились обрывки воспоминаний.
…Лена показывает тест с двумя полосками. Его первая мысль — Аня боялась заводить детей, говорила, рано…
…Отпуск в Греции. Лена в белом сарафане у моря. А он думает — Аня так мечтала побывать у моря…
…Их первая ссора. Он приходит с работы, грохает посуду, выпивает коньяк, а потом кричит: «Аня бы поняла меня!»
— Я должен извиниться. Прямо сейчас. Поговорить с ней.
— И что ты скажешь? «Прости, что сломал тебе жизнь, давай начнём сначала»? Ты думаешь, этого достаточно?
Мать Лены открыла дверь:
— Её нет.
— Тамара Михайловна, пожалуйста. Мне нужно с ней поговорить.
— Не у меня она. И правильно делает, что не возвращается. Я восемь лет смотрела, как она вянет рядом с тобой.
Лицо у неё было жёсткое. То же выражение появлялось у Лены, когда она злилась.
— Хорошая девочка, добрая. Всё думала, если будет достаточно любить, ты оттаешь. Год за годом пыталась. А он пальцем не пошевелил.
Она скрестила руки:
— Ты знаешь, что она от депрессии лечилась? Три года таблетки пила. Каждое утро просыпалась и думала — может, сегодня заметит. Может, сегодня вспомнит, что я его жена, а не она.
— Я не знал…
— Конечно, не знал! Она прятала лекарства. Боялась тебя расстроить. Вечно боялась тебя расстроить. А ты даже не видел, что она на глазах гаснет!
Дождь усилился, капли попадали на плечи Игоря. Куртка намокла, но он не замечал.
— Где она, Тамара Михайловна?
— В Питере. С сёстрами. И, надеюсь, останется там насовсем.
Дверь закрылась.
Через три дня пришло сообщение: «Нам надо решить вопрос с квартирой. Я приеду в субботу, в 12. Пожалуйста, забери свои вещи до этого».
В субботу часы показывали 11:57, когда в дверь позвонили. На пороге стоял курьер с посылкой.
В 12:30 пришло новое сообщение: «Задерживаюсь. Буду в 14:00».
В 14:20 он услышал шаги на лестнице, затем звук ключа в замке.
Лена похудела. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Волосы отросли, рыжина почти ушла. На ней было незнакомое тёмно-зелёное пальто.
— Привет, — сказала она, остановившись в прихожей.
— Привет. Проходи. Это же твой дом.
Она усмехнулась:
— Нет, Игорь. Это был её дом, в котором мы с тобой временно жили.
Она прошла на кухню.
— Чай, кофе?
— Давай сразу к делу. Я хочу развода, — Лена достала из сумки папку. — Квартиру делить не будем. Ипотеку выплачивал ты, мебель можешь оставить себе. Я только свои вещи заберу.
— Лена, подожди. Я понял… всё понял. Я был ужасным мужем. Эгоистом. Я обращался с тобой…
— Стоп, — она подняла руку. — Не надо. Я не хочу слушать извинения сейчас. Слишком поздно.
— Поздно для нас?
Лена посмотрела ему прямо в глаза:
— А были ли мы, Игорь? Ты и я? Или всегда были ты и она, а я просто статист?
Она стояла у окна. Дождь сменился мокрым снегом. Апрель в этом году выдался холодным.
— Я ходила к психологу, — сказала Лена. — Много сеансов. Знаешь, какой вывод? Ты не отпустил её, потому что чувствуешь вину. Тебе было легче обожествить её, чем признать, что вы уже тогда отдалялись друг от друга.
Игорь вздрогнул. Слова задели что-то глубоко внутри.
— Я люблю тебя, Лена. Не так, как должен был. Не так сильно, как ты заслуживала. Но я правда тебя люблю.
На лице Лены отразилась боль.
— Знаешь, что самое страшное, Игорь? Я тебе верю. Ты действительно любил меня — как умел. Но этого всегда было недостаточно. Как будто ты отдавал мне крохи, а всё остальное хранил для неё.
Она отвернулась к окну.
— Помнишь тот Новый год? Я весь день готовила. Платье купила. А ты заперся в спальне с альбомом. И вышел в час ночи. Я сидела одна за праздничным столом. И подумала — вот она, моя жизнь с тобой. Вечное ожидание.
Игорь помнил. И десятки других случаев, когда он делал ей больно, не замечая этого.
— Я могу измениться.
— Наверное. Но не для меня. Восемь лет, Игорь. Восемь лет я ждала, когда ты меня выберешь. Моё время вышло.
Она протянула ему ручку и документы.
— Нет, — он покачал головой. — Я не буду торопить тебя. Но и подписывать сейчас не стану. Дай мне шесть месяцев.
— Зачем?
— Чтобы доказать, что я могу быть другим. Не для того, чтобы вернуть тебя. А чтобы ты знала — твоя любовь не была потрачена зря. Что ты сумела достучаться. Пусть и слишком поздно.
Лена долго смотрела на него. Затем убрала документы обратно в сумку.
— Ладно. Шесть месяцев. Но не звони мне. Не приходи. Не засыпай сообщениями. Если через полгода я увижу, что ты действительно изменился — я подумаю. Не о том, чтобы вернуться. А о том, чтобы простить.
Она направилась к выходу. У двери обернулась:
— И ещё, Игорь. Двадцать шестое апреля через две недели. В этот день не приноси цветы к её могиле. Принеси их своей матери. Она тоже скучает по сыну. Живому.
Дверь закрылась. Игорь остался один в квартире, которая впервые за много лет не казалась ему храмом прошлого. Только пустой комнатой, где нужно было научиться жить заново.
За окном мокрый снег сменился дождём. Двадцать шестое апреля. День, когда всё закончилось. И, может быть, день, когда что-то могло начаться. Если он найдёт в себе силы выбрать будущее вместо прошлого.
