— Погоди, это он? — Ирина показывает на экран.
Гена. Пропущенный. Целых три.
Толя морщит лоб:
— Не может быть.
Телевизор гудит на фоне, на экране крутят какую-то казённую мелодраму, но он даже не замечает, как актриса орёт на кого-то в халате. Гена. Тот самый. Который три года не звонил. Слово «брат» в его адрес уже говорилось через губу. А тут…
— Возьми, — спокойно говорит Ирина, протирая стакан полотенцем, как будто ей всё равно. А он-то слышит — не всё равно.
Толя подносит телефон к уху. Ждёт. И думает, что скорее бы: “номер недоступен”, “ошибка соединения”… Но нет.
Голос бодрый, даже… тёплый.
— Толь, здорово.
— Привет, — сухо.
— Слушай… Приезжайте. Весь дом Жанна вылизала, борща наварила, ждём вас. Всё по-другому теперь.
У Толи пересыхает во рту.
По-другому?.. У них?..
— Ты уверен? — он давит смех. — Последний раз вы с Жанной даже стулья из-под нас убрали, чтоб не остались с ночёвкой.
— Толя, — перебивает Гена, — поверь… всё изменилось. Ну правда. Жанна ждёт вас.
Эта фраза звучит неправдоподобно. Жанна. Ждёт. Их.
Ага, как ждут налоговую.
— Ну?… — шепчет Ирина с кухни, — поедем?
— Ладно, — Толя выпускает вздох сквозь зубы. — Только если ты меня обманул, Гена…
На том конце тихо. А потом — просто:
— Не обманывал. Я сам соскучился, Толь. Ты не представляешь, как.
Толя кладёт трубку. Немного повисает в тишине. Даже телевизор будто убавился.
— Он говорит, там всё по-другому, — бормочет.
— Я слышала, — улыбается Ирина. — Жанна ждёт нас?
Он хмыкает.
— Не знаю, Ирин. Может, и ждёт.
— Тогда поехали. На всякий случай, я пирог возьму. Хозяюшка, которая ждёт, такой точно не испечёт.
Он кивнул. С иронией. С тревогой. Но кивнул.
И сказал тихо:
— Если это правда, я даже вино прощу. То, которое он “случайно” уронил мне на штаны. Разве не время делать глупости по-новому?
— Ты помнишь, как он тогда дверью хлопнул? — Толя держал руль обеими руками, будто ехал в лужах, хотя дорога была сухая. — А потом неделю мне не звонил. Маме — ни слова. Словно нас не было.
Задул ветер. Щёлкнули дворники. Треск обогревателя смешался с дешёвым, но бодрым шансончиком — Ирина в пятый раз переключала станции. Толя не выдержал:
— Можно выключить? Это всё только портит.
Она молча нажала кнопку. В салоне осталась пустота.
— А я помню, — продолжил он. — Как он Жанну тогда звал «походя», а потом весь вечер сидел в телефоне. Типа, мы — просто досадная новость. Не гости.
Ирина посмотрела на него. Спокойно и как-то по-простому.
— Мы едем, Толь. Значит, что-то внутри всё равно повернулось. Хотя бы капельку.
Он не ответил. Лишь глухо вздохнул. Дворники — хрясь-хрясь, как пульс, который сбивается.
— Просто… — начал было он и запнулся. — Там всегда чувствовал себя чужим. Будто на бегу ел. Даже не прожевал — уже вон дверь. Или косые взгляды. «Ты же снова без подарка» — помнишь фразу?
Ирина протянула руку. Ладонь лёгкая, как салфетка. Положила ему на плечо.
— Этот раз будет другим. Я чувствую это на сто процентов. Жанна сказала, что сама всё готовила.
— Ну, хоть не из «запасов», — хмыкнул Толя. — А то у неё в подвале еда с советским штрихкодом.
— Ну вот, шутить начал, — ласково сказала Ирина. — Значит, оттаял.
Он молчал с минуту. От мерцающих фонарей на стекле бегали отблески, как огоньки от свечей.
Потом сказал неожиданно тихо:
— Очень надеюсь на это. Только не хочу обратно ловить взгляды, как провинившийся. Я туда не за судом еду. Я еду — как брат.
Она сжала его плечо. Повернулась к окну. Молча.
Навигатор сообщил: через 150 метров — поворот направо.
— А если всё зря? — бросил Толя резко. — Если опять будет это: «Мы вас, конечно, ждали», с глазу на глаз?
Ирина не обернулась. Только сказала:
— Тогда мы поедем домой. Но уже не с грузом. А с чистым сердцем. Потому что попытались.
Он сжал руль крепче. Потом отпустил.
И сказал:
— Ладно. Довезу. А дальше — будь что будет.
И ехали дальше. Без радио. Без слов. Только шуршание шин по асфальту. И ещё — тяжелое внутри, которое тихонько начинало расстёгиваться.
— Этот раз будет другим, — повторил он вслух.
Только себе. Но она всё услышала.
— Это мой суп из запасов! — Жанна подняла крышку кастрюли, как будто там лежало сокровище. — На чёрный день берегла!
— Так день ж сегодня хороший, — хмыкнул Генка, уже с половником наперевес. — Чёрней некуда, Толя вернулся.
Он сказал это вроде в шутку, но как-то… с подтекстом. Все на секунду замолчали.
Толя видел, как у Ирины дёрнулся уголок губ. Она не смеялась. Просто зафиксировала. Как всегда. На потом.
— Ой, да не ворчи, — Жанна махнула рукой. — Лучше вон, угощай их пирогом. Пока тёплый.
— Пирог? Это вот это с сыром? — Ирина осторожно ткнула пальцем.
— Ага. Только там ещё селёдочка, — гордо сказала Жанна. — По рецепту мамы. Помните, Толя?
Он кивнул. Не помнил.
— Ничего, хлебнём — и нормально пойдёт, — Генка наливал всем вино, щедро. Залил скатерть. — Опа! Ну бывает. Знак, что всё будет хорошо!
— Это был единственный мой белый комплект, — опять без обиды, но с нажимом. Жанна даже не вытерла сразу. Просто смотрела на пятно. Молча.
Толя улыбнулся натянуто.
— Жанна, не переживай. Мы гости не первый раз. И, боюсь, не последний, — сказал он, стараясь перевести всё в шутку.
— Ну-ну, — буркнул Генка. — До следующей ссоры ещё покушаем раза три.
Вот тут Ирина не выдержала:
— Ген, ты всегда так? Или только на званом ужине?
Он резко посмотрел, как будто не ожидал.
— А чего ты сразу заводишься? Пошутил я.
— Вот и не шутил бы. Мы вообще-то пришли на приглашение. А не на экзамен по выдержке.
Жанна вдруг включила музыку на кухне погромче.
— Ладно-ладно, всё хорошо! Давайте есть. Только аккуратно с тарелками. У меня новые. В интернет-магазине брали — с распродажи, но всё равно жалко.
Ирина выдохнула. Чуть улыбнулась — больше для себя.
Толя посмотрел на неё и вдруг сказал:
— А знаешь, Жанна? Эти мелочи… они всего лишь соль к нашему счастью.
Тишина повисла на секунду.
Потом Генка рассмеялся — с хрипотцой, по-настоящему.
— Сказал как под копирку с тоста. Ну садимся давайте, пока пирог не убежал!
Жанна смягчилась. Повернулась к Ире:
— Ну что ж, значит, хороший день настал. Запасы пошли в ход. Значит — семья всё-таки.
Ирина посмотрела на Толю.
— Кто бы мог подумать, что всё начнётся с пирога с селёдкой.
— Главное, чтоб не закончилось супом из запасов, — прошептал Толя.
— И пятном на скатерти, — добавила Ирина.
А Жанна вдруг сказала, в спину, тихо, но отчётливо:
— Ну теперь у вас хоть есть, что рассказать всем.
— Так, иди сюда, держи блюдо, — Жанна хлопнула ладонью по пустой тарелке и сунула её Толе в руки, как будто он официант на свадьбе. — Только не переверни. Это мой суп из запасов. Особенный. Кто попробует, тому счастье на год.
— Из запасов? — Толя осторожно понюхал. — Это с прошлого года, что ли?
— Очень смешно, — буркнула она и крутанулась обратно на кухню, не дождавшись ответа. На фартуке у неё пятна, на столе каша из тарелок, бутылок и салфеток. Знаешь, когда вроде праздник, а ощущение, как будто экзамен сдаёшь.
— Бог ты мой, кто положил селёдку в печёночный торт?! — взвыла Жанна из кухни. — Геннадий, это ты дурака валяешь?!
— Да я даже не трогал её, — Геннадий оглянулся на Толю со взглядом “спаси меня”.
— А кто тогда?! — Она появляется в дверях, с половником, будто собралась устраивать допрос.
— Может, кошка? — пробует залакировано Ирина и хихикает.
— Ага, кошка у нас опята отдельно маринует, — с поджатыми губами говорит Жанна. — Чудеса.
Толя переминается с ноги на ногу, а потом вдруг замечает: все вокруг улыбаются. Не потому что смешно, а потому что по-честному тепло. Жанна ворчит, но носится из кухни к столу, как электровеник. Генка наливает вино, перекрикивает тосты, приобнимает Ирину. Даже дальние родственники, про которых никто не помнит, кто вообще они, ржут над чем-то своим.
— Наклонись, — шепчет Ирина, — вот. Видишь? — и показывает на ожог на пальце. — Это потому что я вчера ещё помогала с этим твоим “супом из счастья”.
— Тебе шрам, мне порция, — ухмыляется Толя и достаёт ложку.
Жанна возвращается к столу.
— Вот теперь можно есть. Скатерть, конечно, в вине, спасибо, Геннадий, ты как всегда герой шоу. Но главное — все в сборе.
— Ну, теперь у вас есть что рассказать всем, — улыбается она и пододвигает салфетки.
— Эти мелочи — всего лишь соль к нашему счастью, — Ирина подхватывает. Толя смотрит на неё и вдруг понимает: он даже не заметил, когда начал реально смеяться. Не натужно. По-настоящему.
Финал — тихий, без фанфар. Машина заведётся, они поедут домой, ещё немного вспоминая, как суп капал на ковер и чем пахнут жареные гренки у Жанны.
А пока — просто уютно. И можно выдохнуть:
— Я не ждал, что будет так тепло.
— Только, пожалуйста, не начинай, — сказала Ирина, как только дверь за ними закрылась.
— А что я? Я вообще молчу, — Толя снял куртку, будто остался у доски перед родителями. Такое же чувство. Неловкость вперемешку с теплотой.
Жанна выскочила из кухни, как будто ждала их целый день под дверью, вся раскрасневшаяся.
— Господи, прошли годы, а ты всё тот же! Толя! — и каким-то чудом она сразу утащила его на кухню.
— Ну рассказывайте, как там… у вас, — Геннадий потер руки и добавил понизив голос: — Жанка тут суп варила с утра. Из банок. Знаешь, которые мама ещё…
— Которые ты просил не трогать? — крикнула Жанна из кухни. — Так вот, Толя приехал, теперь трогаю!
Они засмеялись. Неловко, но честно. Как будто годы обид и молчания начали сыпаться с плеч.
Ужинали как будто с натяжкой — не из-за еды, еда была вкусная. Просто каждый приглядывался. Геннадий дважды пересолил тост, Жанна пару раз зацепила тему «раньше было всё не так», но без яда.
— А компот? Я его берегла! — крикнула Жанна на весь дом, когда пошло пятое блюдо. — Это мой компот для гостей в 2021-м делался!
— Ну значит, мы и есть те самые гости, — ответила Ирина, гладя скатерть, которую уже успело окатить красное вино. — А повод у тебя наконец нашёлся.
Геннадий смотрел поверх бокала на Толю. Что-то хотел сказать. Не сказал. Только кивнул, как будто до сих пор не верил, что они здесь.
— И ведь всё было несложно, — сказал Толя уже на пороге.
Геннадий обнял крепко. Не по-мужски. По-человечески.
— Вы ещё приезжайте. Только не через десять лет. Я суп делать умею теперь, — пробурчал он в плечо.
— У вас, кстати, соль просыпалась, — крикнула Жанна, маша рукой, но глаза были мокрые.
В машине Ирина заснула почти сразу, голова — на его плече.
Толя рулил медленно. Не торопясь ни в один край этой дороги.
Фары резали темноту, как нож по тесту.
Он выдохнул и тихо сказал, никому, просто в воздух:
— Мы действительно можем быть счастливы вместе.
