— Ты совсем уже обнаглел, да? — Таня кричала так, что наверняка напряглись даже соседи. — Сколько можно слушать твои претензии? Если б не я, ты бы до сих пор носки в тазике стирал!
— Хватит меня этим в лицо тыкать! — Саша отошёл от неё на шаг, словно защищаясь, но голоса не повышал. — Думаешь, я не помню, что ты в доме всего пару раз убиралась? Молодец, что сказать.
— Пару раз?! — Таня всплеснула руками, игнорируя всё вокруг. — Да я тут всё на себе тащу! И вообще мне твоя квартира, по большому счёту, никогда не нравилась!
— Тогда собирай вещи и уходи, — неожиданно вырвалось у Саши.
И тут же он покраснел так, будто боялся, что сотворил нечто непоправимое. А ведь это всего несколько фраз, за которыми — восемь лет, полные обид, недосказанностей, перепалок и нарастающего разочарования.
***
Саша никогда не был особенно броским или ярким человеком. Он рос в обычной Московской семье, с детства отличался спокойным нравом, учился в техническом вузе, затем устроился программистом на удаленке. Ему всегда было проще уступить, чем тратить силы на конфликты. В доме его родителей было не принято повышать голос, всё считали, что нужно относиться к людям с пониманием, стараться сгладить углы. Во взрослом возрасте это переросло в излишнюю мягкость, которой успешно пользовались более агрессивные и напористые личности.
С Таней они познакомились случайно: в студенческой компании, когда группа ребят пошла гулять после экзаменов. Она пришла вместе с подругой, наговорила кучу колких шуток, и почему-то Саша оказался единственным, кто улыбнулся на её замечания и не обиделся. Ему понравилось, как смело высказывается эта девушка. Однако он не заметил тогда, с каким пренебрежением Таня иногда говорила о вещах, не укладывающихся в её представления о мире. Молодость, влюблённость, романтические свидания — всё это с лихвой перекрыло первые тревожные звоночки.
Через год они расписались в узком кругу и переехали в Сашину однокомнатную квартиру. Дом был не новый, жильё осталось от бабушки, ремонт делался наспех. Но всё же это была отдельная жилплощадь в неплохом районе. Сначала Таня вроде бы радовалась: «Здорово, что не нужно снимать! Мы сделаем там всё по-современному!»
Правда, за ремонт по-настоящему взяться не вышло — то денег не хватало, то времени, то инициативы. Саша работал и старался поддерживать семью, а Таня лишь время от времени порывалась искать работу: то устраивалась, то уходила, жалуясь, что «начальство тупое» или «коллеги давят». В итоге она чаще была дома, что вызывало у Саши это внутренний дискомфорт: непонятно было, почему он должен содержать семью один, а Таня вкладываться не особо хочет.
Танина мать, Марина Викторовна, приходила в гости редко, но любила звонить и выговаривать Саше, как он «не тянет», «не обеспечивает жене должного уровня». И всегда делала это без церемоний:
— Саша, хоть куртку себе приличную прикупи. Стыдно ходить с отвалившейся молнией! — однажды она набросилась на него по телефону. — И кошку бы вам завести — дом как-то пустоват.
— Марина Викторовна, да я кошек не очень люблю… И мне некогда за ней ухаживать, я работаю, — мялся он в ответ.
— Ну ясно, всё только о себе думаешь. Интересы жены тебя не волнуют!
Потом Таня добивала его теми же словами, будто повторяя за мамой:
— Мы бы завели кошку, если б не твоё нежелание помогать. Столько нервов бы экономили!
Саша не понимал: если Тане так хочется питомца, то в чём проблема купить миску, лоток и взять кошку? Но нет, Тане было лень, и она предпочитала обвинять Сашу. Впрочем, это было только началом. Самое сложное заключалось в том, что с каждым годом он чувствовал — домашний быт всё больше лежит на нём, а Таня лишь позволяет себе резкие высказывания.
Иногда он пытался начать спокойный разговор:
— Тань, смотри, я зарабатываю, оплачиваю счета, продукты покупаю. Можешь хоть ты тогда что-то по дому делать будешь или с работой определишься?
— Ты опять учишь меня жить? — вмиг вскидывалась она. — Я пыталась устроиться в магазин, да там всё тупо. В офисе сидеть тоже не хочу. Ненавижу весь этот график. Сам же знаешь, люди там как роботы!
— Но ведь жить на что-то надо? — вздохнул Саша.
— У тебя же зарплата неплохая. Чего ты ноешь?
Он замолкал: спорить дальше было бессмысленно. Проще было в очередной раз отступить, чем выслушивать новые претензии.
Время шло. Таня то сидела дома, то «искала себя». Записалась на пару сомнительных курсов, бросила. Пыталась что-то продавать в интернете — надоело. Часто уезжала к подруге под предлогом «поиска моральной поддержки». Возвращалась, говорила, что «мамина квартира удобнее», но всё равно жила у Саши. Потому что у Саши было всё налажено и привычно.
Он не был святым и сам совершал ошибки. Мог забыть о годовщине свадьбы, не всегда дарил подарки на 8 Марта. Но в целом старался хотя бы быть порядочным мужем: относился к ней уважительно, никогда не жалко денег на мелкие покупки. Даже когда Таня в очередной раз заказывала себе косметику или новую кофту, хотя в шкафу места уже не было, он лишь мягко вздыхал и не перечил.
Жил он так, как привык с детства, — «лишь бы дома не было ругани». Но ругань всё равно возникала. И её с каждым годом становилось всё больше.
Самое обидное — Таня ни перед кем больше не стеснялась. В компании друзей могла отпустить неприятную шутку:
— Сашка вообще не настоящий мужик, что с него взять. Он же только за компом сидит.
А когда мама Тани ездила вместе с ними на дачу Сашиных родителей, то при всех укоряла Сашу:
— Вот тебе пример, смотри: мужчина должен уметь зарабатывать, а не просто свои программы строчить.
Саша как-то хотел обозначить границы, сказать Марине Викторовне, что она перегибает палку, но в итоге отступал. Он уже не верил, что может что-то изменить.
Так прошло восемь лет их брака, восемь лет мелких ссор и крупных скандалов, восемь лет сомнений, но и привычки, каких-никаких общих воспоминаний. Саша почему-то всё ждал, что однажды что-то сдвинется: может, Таня сама решит заняться делом, а Марина Викторовна перестанет вмешиваться. Казалось, что так живут многие, и, возможно, проблема в нём.
Но несколько месяцев назад ситуация дошла до крайней точки. В квартиру зачастила мать Тани, почти каждый день нагнетая обстановку. Саша много работал из дома, и её постоянные придирки просто разрывали его мозг. Он пытался закрыться в комнате, когда подходили рабочие совещания, но слышал за дверью громкие разговоры:
— Таня, не давай ему «расслабляться». Смотри, он себе там сидит, а ты тут мучаешься на кухне!
— Мам, да я же не готовлю! Чего мне мучаться? Пусть сам что-то пожарит, мне лень.
— Правильно, — поддакивала Марина Викторовна, — и смотри, чтобы он деньги давал, а то устроился, понимаешь, за чужой счёт жить!
Саша закипал, но, как обычно, молчал. Однако внутри него всё же начала формироваться твёрдая решимость. Он стал замечать, что постоянное унижение мешает работе, подрывает его психику.
Окончательный взрыв произошёл днём, когда Таня в очередной раз ворвалась (словно всесильная хозяйка) к нему в комнату и стала требовать:
— Саш, подай телефон, он на твоём столе!
— Я занят, у меня созвон, — мягко отозвался он, не отрываясь от монитора.
— Ты что, не слышишь меня? — Таня подошла ближе. — Дай телефон, говорю! Мне срочно нужно!
— Можешь сама подойти и взять?
— Ах, вот ты как с женой разговариваешь? — распалилась Таня. — С женой, которая ради тебя всё делает! Посмотри, в какой бедлам ты превратил квартиру!
Он всё-таки протянул ей телефон, уже понимая, что диалог пойдёт наперекосяк.
— Тань, давай вечером обсудим?
— Нет, я хочу сейчас! Мне надоело, что ты относишься ко мне как к пустому месту! Да если б не мама, я бы тут померла от скуки!
Так и не дождавшись ответа, она вышла, звонок по работе сорвался, так как Саша потерял нить разговора и выключил микрофон. Коллеги в чате спрашивали, что с ним, а он чувствовал, что вот-вот произойдёт что-то важное.
И действительно, вечером, когда Марина Викторовна ушла, а Таня вдруг начала очередную атаку, Сашу будто прорвало:
— Саш, почему в холодильнике пусто? Ты обещал купить продукты!
— Я сегодня не успел, — признался он. — Отстань хоть немного, у меня сложный проект, некогда выйти даже.
— Но я-то что, по-твоему, должна есть? Сухари грызть?
— Таня, у нас есть суп, который я варил позавчера. Ты же сама сказала, что «не хочешь готовить».
— Я не ем этот твой суп. Меня вообще тошнит от твоих кулинарных экспериментов.
Саша поднялся со стула, подошёл к окну и вдруг повернулся к ней:
— Может, тебе действительно лучше уехать к маме? Раз тебе противно тут жить, противно есть… А я не могу просто разорваться.
— Что? Ты выставляешь меня из моего дома?!
— Тань, этот дом не твой. Квартира-то моя, ещё от бабушки. Мы с тобой уже восемь лет вместе, но от этого факт не меняется.
Такая формулировка вывела Таню из себя. Она прикусила губу, но тут же заговорила ещё громче:
— Ты серьёзно? То есть теперь ты хочешь, чтобы я ушла? Да ты без меня пропадёшь!
— Пропаду? — Саша вздохнул, чувствуя себя неожиданно свободнее, хотя в груди всё сжималось от напряжения. — Я живу для того, чтобы выслушивать постоянный негатив?
— Никто в жизни не терпел столько, сколько я терплю твои косяки! — Голос Тани стал пронзительным. — Ты вообще осознаёшь, как мне всё это надоело?
— А я тебе скажу: мне тоже надоело так, что больше я не могу, — неожиданно спокойно ответил он. — Каждый день ты с мамой ищешь поводы придраться, у вас вечные претензии. Я тебя 8 лет терпел, хватит.
— Ты совсем уже обнаглел, да? — снова заорала Таня. — Сколько можно слушать твои претензии? Если б не я, ты бы до сих пор носки в тазике стирал!
— Хватит мне это в лицо кидать! — резко отозвался Саша. — Думаешь, я не помню, как ты за всё эти годы только пару раз помогала с уборкой? Молодец, что сказать.
— Пару раз?! — Таня была на грани истерики. — Да я тут всё на себе тащу! Да мне твоя квартира никогда не нравилась!
— Тогда собирай вещи и уходи, — твёрдо произнес Саша.
Наступило замешательство: Таня явно не ожидала, что он способен выгнать её. Его глаза глядели уверенно — никаких следов привычной мягкости. Впервые за всё время он не отступил.
— То есть ты, значит, правда готов остаться один, да? — прошипела она. — Ты не боишься, что я потом ещё алименты с тебя стребую?
— Алименты на кого? — Саша даже растерялся от этого выпада. — У нас же нет детей.
— Ну мало ли какие ещё законы придумают, — Таня фыркнула. — Ладно, хорошо, раз так, я всё равно позвоню маме, и мы решим, как это будет выглядеть. Погоди, мне нужно только собрать вещи.
— Как хочешь, — Саша пожал плечами. — Можешь завтра забрать. Я замки пока менять не буду. Но ты должна понять: нам нужно развестись. Я не хочу продолжать эти бесконечные склоки.
— Да ради бога, — бросила она на ходу. — Я всё равно больше бы не продержалась в этом дурдоме.
Она удалилась собирать вещи. Саша в это время без сил опустился на кухонный табурет. Никогда раньше он не чувствовал, что может вот так перейти черту. В голове звучали запоздалые упрёки самому себе за то, что слишком долго терпел. Однако было и кое-что ещё — внезапное ощущение облегчения.
Минут через двадцать Таня с несколькими пакетами и огромной сумкой вышла в коридор:
— Ну смотри, не звони мне, не проси вернуться. Я пока у мамы поживу, а потом подумаю, что делать.
— Решай сама, — Саша поднялся и посмотрел на неё. — Я не намерен возвращать тебя. Всё, хватит.
— Хватит… — эхом отозвалась она, словно не веря, что он и правда держится своей линии.
— Да, хватит, — повторил Саша. — Устал.
Они обменялись тяжёлыми взглядами. Таня развернулась и вышла. Саша услышал, как она что-то недовольно буркнула в подъезде. Но даже эта последняя «реплика» уже не затронула его.
Он остался стоять в коридоре, чувствуя опустошение. Казалось, что мозг не понимает, что произошло. Всё ещё ожидал, что сейчас она вернётся, крикнет в лицо какую-то обидную фразу, потребует денег. Но этого не произошло.
Саша медленно прошёл в комнату, опустился в кресло, где обычно работал, и закрыл глаза. В голове крутилась мысль: «Что дальше? Как жить без её упрёков, без привычной кутерьмы?» Но внутри было и спокойствие. Наконец он решился взять в руки телефон и позвонить своим родителям, с которыми давно не разговаривал по душам.
— Алло, мам, привет… Нет, всё нормально, просто я хочу кое-что рассказать… Да, мы с Таней больше не вместе.
Он слушал, как на другом конце провода мать вздыхает, но не осуждает, а скорее показывает облегчение — она тоже давно понимала, что это нездоровые отношения.
— Да, мам, уверен. Нет, не переживай, правда, всё уже решено. Никаких детей у нас не было, так что вопросов меньше. Я буду оформлять развод.
Саша замолчал, выслушивая её напутственные слова. Потом поблагодарил, сказал, что перезвонит позже, положил трубку. Ему стало чуть легче: в первый раз за долгое время мама не спрашивала, почему он не старается сохранить брак, а наоборот, поддержала его выбор прервать эту бессмысленную войну.
В ту ночь он уснул с ощущением, что сделал шаг, которого давно боялся. Может, теперь всё изменится. Конечно, будут какие-то сложности — оформление развода, обиды Тани, новые нападки со стороны её мамы. Но он словно прорвался через то, что годами душило его.
Когда утром он встал, привычно хотел пойти в ванную и постараться не разбудить Таню. Но тут вспомнил, что она уже ушла. И странное дело: в квартире было непривычно просторно. Саше не приходилось никого терпеть, не нужно было ждать нападок, не требовалось собираться с мыслями, чтобы оправдываться. Он прошёлся по комнате, собрал какие-то старые бумажки и решил передохнуть, прежде чем снова садиться за компьютер.
Около полудня позвонила Таня:
— Ты не выбросил там мою шкатулку случайно?
— Нет, она в комоде, где и лежала. Заберёшь?
— Завтра заеду с мамой.
— Хорошо, в любое время. Я дома.
— И, Саш… — её голос звучал натянуто, — ты не передумал?
— Нет, — ответил он, стараясь говорить ровно. — Прости, но нет.
— Ну и ладно, — коротко бросила Таня и отключилась.
Саша положил телефон. Ему не хотелось грубить, мстить, впадать в обиду. Он скорее чувствовал облегчение, что вся эта история подошла к логическому завершению. И осознавал, что сам наконец сказал «стоп».
Он понимал, что придётся справиться с одиночеством, но теперь у него хотя бы была возможность самому выбирать, с кем общаться и как обустраивать свой быт. Он решил: лучше так, чем восемь предыдущих лет унижений, бесконечных упрёков и подавленного состояния.
Этим всё и закончилось. Официальный развод был лишь формальностью, однако главным изменением стала его твёрдая уверенность: «Я тебя 8 лет терпел, хватит». Теперь эти слова больше не звучали с гневом или страхом в его голове — они были скорее признанием того, что терпение при отсутствии уважения и взаимной поддержки не принесёт ничего хорошего. И Саша, наконец, позволил себе перестать терпеть.