— Полина, твоя сестра опять сегодня не ночевала дома. Я вся извелась, не знаю, что и думать!
— Бабуль, не волнуйся ты так. Взрослая уже Наташка, не пропадет.
— Да, понимаешь ли, повздорили мы еще с ней вчера. Ну как повздорили она накричала, да и ушла, хлопнув дверью. Теперь вот я не знаю, что и делать. А ну как надумает, чего не того.
— Чего не того, бабушка? Что она может там надумать? Подуется, погостит у своих подружек, а как надоест ей, вернется. Ты давай, не накручивай саму себя и успокойся.
— Ох, Полюшка, как же мне успокоиться? Сердце не на месте. А тебе Наташа не звонила, часом?
— Не звонила, бабушка. Ты же знаешь, она на меня уже три недели дуется после того, как я раскритиковала ее нового парня.
— Ох, хорошо хоть она и впрямь перестала общаться с этим Владом. Жуть просто! Наркоман, не иначе! На теле живого места нет, все цветное, даже на лице татуировки! А вдруг Наташа передумала и с ним сейчас? Он ее плохому быстро научит.
— Это вряд ли. Наташка не любит, когда из нее дуру делают, а этот Влад уже во всю с другими обжимается. Я видела фотографии у него на странице.
— Хорошо, если Наташа не с ним. Но все равно, где же она может быть?
— Бабуль, хочешь, я к тебе приеду? Мой муж вчера в командировку уехал, так что я одна.
— А не тяжело тебе?
— Не тяжело, бабушка. У меня еще не такой большой срок беременности, чтобы из дома не выходить.
— Ну хорошо. Буду очень рада тебе, Полюшка. Вдвоем, может, что и придумаем, где теперь искать нашу пропажу.
В прошлом году я вышла замуж, и теперь моя бабушка в одиночку заботилась о моей младшей сестре. Собственно говоря, Наташе было уже почти двадцать, но она все никак не желала повзрослеть и перестать хотя бы расстраивать нашу бабушку.
На долю нашей бабушки и без того выпало немало. Когда умерла наша мама и мы с Наташей остались на попечении отца, бабушка бросила все и перебралась в город, чтобы помочь отцу воспитывать нас. До этого бабушка жила в деревне. Там у нее было свое хозяйство, огород, козы, куры и собака по кличке Байкал. Все это ей пришлось оставить, нашему отцу, мягко говоря, дела до нас с сестрой не было. После смерти мамы он вовсе пустился во все тяжкие, начал приводить в дом друзей, а потом и женщин. Когда приехала бабушка, отцу пришлось свернуть свои гулянки, но положительным он от этого не стал. Попросту спихнул на бабушку заботу о нас и был таков. Года не прошло, как он во второй раз женился и почти совсем забыл о собственных детях.
Наташке на тот момент, когда мы остались без матери, было всего три годика, и она маму почти не запомнила. А вот я была уже почти взрослой и хорошо помню те времена. Поэтому я и считаю, что, если бы не бабушка и ее забота о нас, жизнь наша с сестрой была бы совсем не сахарной.
Едва я переступила порог нашей квартиры, как следом за мной появилась Наташа.
— Нагулялась?
Я строго взглянула на сестру.
— Тебе какое дело? — огрызнулась она.
— Самое прямое! Мы с бабушкой несем за тебя ответственность, между прочим!
— Какую еще ответственность? Я взрослый человек, хватит лезть в мою жизнь!
— Была бы взрослой, не вела бы себя как ребенок! Почему трубку не берешь, когда бабушка тебе звонит? Не понимаешь, что ли, что она волнуется?
Наташа, не слушая меня, прошла в свою комнату, комнату, которую мы не так давно делили с ней на двоих.
Я последовала за ней и, прикрыв за собой дверь, проговорила:
— Наташ, что с тобой происходит, можешь ты объяснить? Неужели ты не понимаешь, скольким мы с тобой обязаны нашей бабушке? Почему ты расстраиваешь ее своими выходками?
— Да надоела мне уже ваша забота! Вот брошу институт, пойду работать и буду сама себе хозяйка!
— Ишь ты! И много ты заработаешь без опыта работы и без образования? Молчала бы уже!
— Ничего, что-нибудь найду! Лишь бы от вашей опеки избавиться! Почему вам обеим кажется, будто я без вас не проживу? Строите из себя каких-то мамочек, а между тем у меня своя жизнь, и она отличается от вашей! Вам это не приходило в голову? Я молодая еще, а ваши взгляды на жизнь устарели!
— Взгляды у нее на жизнь! Ты сначала хоть чего-то сама достигни, а потом уже имей свое мнение. Это даже похвально будет. А то, что ты сама ведешь себя как капризный ребенок, вовсе не делает из тебя взрослую! Почему ты прогуливаешь пары в институте? Думаешь, если тебя исключат, ты потом сможешь еще раз поступить на бюджет? Наташа, если бы ты вела себя как взрослая, никто не стал бы тебя так опекать! Возьмись за ум наконец, и перестань трепать бабушке нервы, ей и без того в жизни досталось!
— Хватит уже тыкать в меня этим! Я, что ли, виновата в том, что бабушке пришлось оставить там своих кур и прочую живность? Я ее ни о чем не просила, между прочим!
— В этом никто не виноват, Наташа. Так уж вышло. Но все же мы можем хотя бы быть благодарными ей за то, что она не бросила нас с тобой. Тебе не приходило в голову, как бы сложилась наша с тобой жизнь, если бы не она?
— Надоело мне уже быть благодарной! Все, достаточно с меня! Ноги моей больше не будет в этом доме! Не то всю жизнь придется слушать одно и то же! Пока она не помрет, так уж точно!
Сестра вытащила из шкафа сумку и принялась запихивать туда свою одежду.
— Наташ, что с тобой случилось? Ты же никогда не была такой злой! И бабушку так сильно любила. Почему ты сейчас так говоришь?!
— Да потому, что надоело мне плясать под ее дудку! В институт и то поступила на выбранный бабушкой факультет. Я в этой ее физике ничего не понимаю, вот и желания ходить на занятия у меня нет! Говорила же вам, что хочу быть дизайнером, а вы заладили обе — перспективы, перспективы! Да тьфу на ваши перспективы! Что мне потом на местном заводе пахать, как проклятая?! Я такой жизни для себя не хочу! Это все старухины желания, а не мои! Пойми ты, наконец! И с парнями она мне не дает встречаться, все ей не то, да не это! Как и тебе, кстати. Благодаря вам я замуж никогда не выйду! Нет, все решено, лучше я сейчас порву все отношения с вами, чем жить по-вашему!
Наташа схватила сумку и направилась к дверям. В этот момент в гостиной раздался грохот. Мы с сестрой одновременно выбежали из комнаты и увидели то, что наша бабушка лежит на полу между диваном и опрокинутым журнальным столиком.
Мы одновременно метнулись к ней. Лицо старушки было багровым, казалось, что она совсем не дышит.
— Звони в скорую, Наташа! Быстрее, пожалуйста! — успела прокричать я, прежде чем меня накрыла ужасная боль внизу живота.
Я пришла в себя еще по дороге в больницу. Как только сознание вернулось ко мне, меня тут же сковал ледяной ужас. Что с моим ребенком? Неужели все? Неужели я потеряю своего малыша, которого носила под сердцем столько времени? Мы с мужем уже и кроватку купили, и вещи некоторые, хотя люди и советовали не торопиться с этим.
Потом я вспомнила лицо бабушки, лежащей на полу и, не сдержавшись, зарыдала. Я не могу! Я не выдержу, если в один миг потеряю и своего малыша, и свою бабушку! Ну как же так! Почему? В ответ пришло откровение, заставившее меня заскрежетать зубами. Это все она! Неблагодарная девчонка! Своевольна и своенравная! Это из-за нее бабушке стало так плохо, и из-за нее я так расстроилась, что довела себя до этого состояния.
Рыдания мои стали громче, и рядом со мной тут же возникло лицо молодого доктора.
— Катя, сделай ей укол, а то не довезем, — скомандовал он и через некоторое время я снова отключилась.
Перед глазами плыли какие-то образы. Вот я на утреннике в детском саду и мама еще жива. Она поправляет мой наряд, расшитый мишурой, и шепчет мне на ухо, утверждая, будто я самая красивая Снежинка на празднике. Затем я мысленно переношусь в другое время. На мне школьная форма, и я рыдаю в подъезде, потому что боюсь идти домой. Не от того, что меня будут ругать, а от того, что мне стыдно показать свой дневник маме. Там, в моем школьном документе, красной пастой написано замечание, которое гласит: «Болтала с Симоновой Еленой во время урока математики». Мне, отличнице и примерной ученице, было жутко страшно, что у меня теперь такая запись в дневнике.
Через какое-то время я словно издали слышу слова моей мамы.
— Полина, — говорит она, — я горжусь тобой!
— Но почему? — округлив глаза, спрашиваю я.
— Потому что ты не зазналась от собственных успехов, а продолжаешь быть обычной девочкой. И Лене Симоновой помогаешь, растолковывая то, что она не понимает. И вообще, ты у меня самая добрая девочка на свете!
Мама целует меня прямо в зареванные глаза, и я так счастлива в тот момент! Мне больше не стыдно. Мама меня понимает!
Оба этих момента я прекрасно помнила на протяжении всей моей жизни, а вот следующая сцена, что совсем неожиданно всплыла в голове сейчас, мною была благополучно позабыта. И я теперь даже догадываюсь, почему. Я совершенно случайно услышала тот разговор, состоявшийся между моими родителями, и, если честно, ничего не поняла из него. Возможно, с годами суть подслушанного и стала бы мне ясна, но мое сознание навсегда вычеркнуло тот эпизод из памяти. Скорее всего, это произошло потому, что мне не хотелось помнить об этом, и верить в это не хотелось.
— Ты соображаешь, что ты говоришь?! — кричал на маму мой папа. — ты беременна, и это не мой ребенок? Ты мне изменила?
— Я не собираюсь оправдываться перед тобой, Витя. Ты сам подтолкнул меня к этому. Твои похождения и твое отношение к нашему браку.
— То есть ты переспала с кем-то в отместку мне? Так что ли?
— Нет, дело не в этом. Просто мне было очень больно, и я не знала, как пережить твое очередное предательство.
— И ты нашла способ потешить собственное самолюбие, залезши в постель к другому мужчине?
— Мое самолюбие умерло еще в тот момент, когда я застала тебя со своей подругой, спустя два месяца после нашей свадьбы. Так что, я думаю, дело не в самолюбии. Я пыталась заглушить свою душевную муку, и все. Я не знала, что моя минутная слабость будет иметь такие последствия. Но теперь уже ничего не поделаешь. Я не стану избавляться от этого ребенка. А ты поступай, как знаешь. Можешь уйти, я тебя больше удерживать не стану.
О чем еще говорили мои родители в тот день и, чем закончился их разговор, я не знаю. Но, судя по всему, речь тогда шла о моей сестре Наташе, или, по крайней мере, нельзя было исключать такую возможность. Отец мой, если задуматься, относился к сестре без особой любви. Это точно. Только раньше я никогда не задумывалась о причинах этого. Отец вообще особо не присутствовал в нашей жизни, и поэтому и мне не было дела до него.
Все эти мысли посетили меня далеко не сразу. Уже в то время, когда я знала то, что моему ребенку, к счастью, ничего не угрожает. Была угроза выкидыша, но врачам удалось помочь нам с малышом справиться с этим недугом. Теперь мне предстояло некоторое время провести в больнице под наблюдением специалистов.
Также огромным облегчением для меня было узнать о том, что и с бабушкой моей тоже уже почти все в порядке. Сердечный приступ миновал, и теперь она находилась в палате реанимации.
Я старалась не думать о том, что что вспомнила по дороге в больницу, и буквально заставляла себя выкинуть все эти глупости касательно моей сестры из своей головы. Но разум сам собой нет-нет да и возвращал меня в прошлое, и я силилась вспомнить все те детали из нашего детства, о которых ранее и думала.
Более всего меня мучил вопрос о том, что в случае, если наш отец не родной отец моей сестре Наташе, то известно ли об этом нашей бабушке? Зная нашего отца, скрывать такое от собственной матери он бы не стал. Папа вообще очень любил пожаловаться ей на жизнь, даже порой специально приходил к нам домой, чтобы поплакаться бабушке в жилетку. Однако любопытство любопытством, но я прямо-таки запретила себе расспрашивать о чем-то бабушку и выяснять подробности той старой истории. К тому же, не было никаких гарантий, что разговор тот, состоявшийся между мамой и папой, на самом деле состоялся. Прошло много лет, и моя память, так внезапно возвратившая меня в прошлое, могла несколько исказить события тех дней. Да и для чего ворошить прошлое, если все об этом столько времени молчат?
Я злилась на сестру из-за того, что благодаря ей произошло со мной и с нашей бабушкой, ровно до того момента, когда Наташа пришла навестить меня в больнице.
— Поля, прости меня, прости, милая моя сестричка, — рыдая, упала мне на грудь младшая сестра. — Я чуть с ума не сошла от отчаяния! Как представила, что тебя или бабушки не будет в моей жизни, так готова была руки на себя наложить!
— Ты же говорила, мы обе тебе надоели?
— Брось. Мне без вас вообще ничего не нужно! Я, как зверь одинокий, брожу по квартире, не могу места себе найти. Прости, Полин, прости меня! Я такая эгоистка! Это мне нужно заботиться о вас, а не вам обо мне. Ты вон в положении, бабушка немолодая уже, а я… О ерунде какой-то все время думаю, а о своих родных забываю.
Наташа все плакала и плакала.
— Да успокойся ты уже. Племянника своего напугаешь. Подумает еще, что у него тетя истеричка.
— Надо же! Я стану тетей!
Сестра посмотрела на меня заплаканными глазами и нерешительно улыбнулась.
— А то! Будешь тетей Наташей и крестной заодно. Только умоляю тебя, не забывай об этом и постарайся больше не расстраивать бабушку.
— Не буду, Полина, честное слово! Мне без бабушки так плохо сейчас, будто у меня руку или ногу отняли. Вообще, я только сейчас поняла, если с бабулей что-то случится, я этого не переживу!
— Ты права, сестренка, очень права! Никого нет дороже родных людей! Это наша единственная опора в жизни и самая надежная.
Когда некоторое время спустя муж забрал меня из больницы, мне казалось, что в нашей жизни все наладилось и встало на свои места. Я уже почти и думать забыла о том, что мне то ли вспомнилось, то ли привиделось относительно моей сестры Наташи. Но вот пришлось все же вновь вернуться ко всему этому.
И не просто вернуться, а пережить настоящий кошмар.
В тот день я пришла в гости к бабушке и Наташе. Между ними теперь царила настоящая идиллия, моя сестра настолько изменила свое отношение к старушке, что буквально сдувала с нее пылинки, предугадывая все ее желания.
Мы как раз на кухне пили чай и ели яблочный пирог, который Наташа сама испекла. Я не поминала того, чтобы сестра ранее хоть раз что-то сама готовила, но, несмотря на это, пирог был довольно даже неплох.
В дверь позвонили, и Наташа тут же вскочила с места.
— Сидите, сидите, я сама открою.
Сестра бросилась ко входу. Мы с бабулей, снисходительно улыбаясь, переглянулись.
— Привет, — поздоровалась с кем-то Наташа.
— И тебе не хворать, — донесся из прихожей голос отца.
Через минуту он и сам появился и остановился в дверном проеме кухни.
— Чаи гоняете? — отчего-то недовольным голосом произнес папа.
С самого начала беременности у меня обострилось обоняние, и я очень резко реагировала на различные запахи. Вот и сейчас я сразу же почувствовала запах перегара, исходивший от отца. Обычно наш отец не злоупотреблял спиртным, мог выпить по праздникам, но меру всегда знал. Но на этот раз мне показалось, будто он был не просто выпивши, а пил уже не первый день.
— Это хорошо, что вы все в сборе, — сказал папа и, выдвинув стул, присел между мной и Наташей. — У меня к вам будет серьезный разговор, — промолвил отец и оглядел нас мутным, тяжелым взглядом.
— Фу, как от тебя воняет, — поморщилась Наташа, отодвинувшись от него, — ты что, неделю пил? Даже меня воротит от твоего запаха, а ты еще на Полину дышишь. Она ребенка ждет, между прочим!
— А ты вообще молчи! — набросился отец на сестру, — наслышан я о твоих выходках! Чуть в могилу не свела обеих, шваль малолетняя!
— Папа! Прекрати! — попыталась я вмешаться в их разговор.
— А нечего ей тут свои права качать! Она здесь никто, и зовут ее никак! Вон, благодаря бабушкиному заступничеству я ее в детдом тогда не сдал. Пожалела ее моя мать, вот и мается теперь.
— Витя, перестань! Какая муха тебя сегодня укусила? — воскликнула бабушка.
— Жизнь моя дерьмовая меня покусала! И все из-за нее! — отец ткнул пальцем в Наташу, которая уже чуть не плакала. — С нее все началось, сначала ее мать с другим спуталась, а теперь и Нинка моя туда же! Тоже хахаля себе завела. Молодого, а мне велела убираться на все четыре стороны!
— Жена тебя выгнала? — испуганно спросила бабушка.
— Да уж, погнала как собаку! Теперь мне деваться некуда, будем эту квартиру менять. Я так решил! И эта, — отец снова указал на Наташу, — пускай ни на что здесь не рассчитывает! Она мне не дочь! Я и без того столько лет содержал чужого ребенка!
— Папа, что ты мелешь? У тебя белая горячка или как? — дрожащим голосом обратилась к отцу сестра.
— С головой у меня непорядок был тогда, когда я согласился оставить тебя! А сейчас, наконец, мой разум, напротив, обрел полную ясность! Все равно из тебя ничего хорошего не выросло, вся в своего папашу, видать, пошла!
— Витя, иди-ка ты куда-нибудь, проветрись! Пусть хмельные поры выветрятся! А ты, Наташа, не слушай его пьяные бредни!
Бабушка поднялась на ноги, принялась выталкивать отца с кухни.
— Оставь меня! На этот раз твой номер не пройдет! Я ей все скажу! Пускай знает о том, что ее мать с другим переспала и ею забеременела!
— Это неправда! — еле слышно прошептала Наташа и повернулась ко мне, — Поля, скажи, что это неправда!
Я не смогла ничего ответить сестре, лишь ошарашенно смотрела на нее. Во рту все пересохло. Я поняла, что мои внезапно нахлынувшие детские воспоминания были правдой, а не бредом воспаленного сознания.
— Значит, правда? Я не сестра тебе? Точнее, лишь на мамину половину? И бабушка… Бабушка, выходит, мне неродная? Да как же? Как же такое может быть?!
Наташа, закрыв лицо руками, убежала в свою комнату.
Бабуля тем временем уже выставила отца за дверь, строго отчитывая его и даже бросая ему вслед проклятия.
— Поля, что делать-то теперь? У Наташки такой взрывной характер, как нам ее успокоить?
На лице у бабушки, когда она вернулась в кухню, были написаны такие мука и отчаяние, что я начала волноваться за нее саму.
— Присядь, бабуля. И не волнуйся ты так за Наталью, все с ней будет хорошо. Поплачет и успокоится. Ничего же страшного не случилось, правда? Разве из-за того, что выдал тут отец, что-то между нами изменится? Ты же не можешь перестать любить Наташу?
— Конечно! Я никогда не перестану любить ее! Она для меня всегда была такой же родной, как и ты! Я лишь первое время злилась на вашу маму, когда узнала обо всем, а потом посидела, подумала и поняла — ребенок ни в чем не виноват! А виноват во всем только мой сын! И поэтому часть вины лежит и на мне. За то, что не смогла воспитать его как следует, за то, что сын пошел по стопам своего отца, гуляки, который тоже всю деревню обходил в поисках незнамо чего. Я всю жизнь от людей глаза прятала, пока не помер мой муженек, твой дедушка. А потом и Витька таким же стал! Ваша мама тоже натерпелась от него вдоволь! А с мужчиной тем, что стал отцом Наташи, она и виделась-то один раз, а потом каялась мне в этом. А уж ты как сестренке обрадовалась! Любо-дорого на вас было смотреть!
— А что же отец? Как он согласился на то, чтобы растить Наташу, как свою дочь?
— А я ему сказала, чтобы не смел даже противиться! Сам дров наломал, сам теперь и расплачивайся! Мне тогда даже казалось, а вдруг и Витька после такого исправится? Перестанет по бабам шастать, и заживете вы все счастливо. Только где там! Горбатого, видать, только могила исправит!
Мы с бабушкой одновременно замолчали, когда в кухню нерешительно вошла Наташа. Она смотрела на нас таким растерянным и беззащитным взглядом, словно ей снова три годика, и нам пришлось ей сообщить то, что сегодня будем ложиться спать без мамы. Я прекрасно запомнила тот момент, когда мы с бабушкой не могли подобрать слова, чтобы признаться сестре в том, что наша с ней мама умерла. Мы целый месяц тянули и выдумывали различные небылицы.
— Сядь-ка, Наташенька, — обратилась к сестре бабушка, — сейчас чаю выпьем и обо всем поговорим. Все обсудим и дальше заживем. Правда же?
— А как? Как мы теперь жить будем?
— А как жили, так и будем!
— Но я же не твоя внучка! Так ведь получается?!
— Получается, Наташа, не всегда так, как мы хотим! Это так. Но ведь в жизни не это главное!
— А что главное?
— А главное — это то, что Поля любит тебя, а ты Полю. То, что я тебя всем сердцем люблю на протяжении всей твоей жизни. Ты, конечно, вправе не отвечать мне взаимной любовью… Советы мои не слушать и обижаться на то, что я пытаюсь уберечь тебя от ошибок. Ты права, так уж вышло, не течет в нас с тобой одна кровь, и ты теперь, узнав об этом, можешь сказать, будто бы я и не имею права тебя воспитывать. Вот только моя к тебе любовь от этого не уменьшится. Ты для меня навсегда останешься моей внучкой Наташенькой!
— Бабушка! Ты тоже навсегда для меня родной будешь! Я тебя так люблю… Так люблю… Больше всех на свете! Полинку только еще так же сильно люблю!
Наташа обхватила нас с бабушкой руками и принялась целовать нас по очереди.
Ближайшие полчаса, никак не меньше, мы все втроем плакали и смеялись, и если бы мама услышала нас с небес, ее сердце бы непременно ликовало вместе с нами. Не разъединили нас признания отца, а напротив, еще больше сплотили. Мне даже казалось, что любовь между нами только увеличилась от всего этого.
Под конец наших посиделок Наташа, неожиданно посерьезнев, произнесла:
— Вы только не ругайтесь, но из института я все же уйду. Пойду работать и снимем с тобой, бабуль, квартиру.
— Это еще зачем? — удивленно спросила бабушка.
— Ну как же? Отец… Ой, Виктор, тут грозился продать наше жилище.
— Шиш ему с маслом! Начни он делить квартиру, ему тут почти ничего не обломится! И Виктор это знает, вот и злится. И вообще, пока я жива, он больше не посмеет так заговорить с тобой, Наташа. Я тебе это обещаю!
— Пускай только попробует! — присоединилась я к словам бабушки, — мы ему такое устроим, лишится сразу обеих дочерей!
***
В положенный срок у меня родился здоровый мальчик. Мы с мужем решили назвать сына Ромой. Роман Сергеевич, звучит! В моей семье, я имею в виду сестру, бабушку и отца, все было так же, как и раньше. Папа и впрямь больше ни слова не говорил о том, что Наташа неродная ему дочь. Он вообще в последнее время казался каким-то необычайно смирным. Еще бы, ведь ему пришлось стать на место нашей мамы, той, кого он всю жизнь обманывал. Новая жена отца, нагулявшись, приняла его обратно, и теперь отец жил как на пороховой бочке, не зная, чего от нее ожидать. Что же? Это, я считаю, справедливо. Таковы законы вселенной, чем бы один человек не обидел другого, ему самому непременно придется испытать на себе то же самое.