Нина таскала Феде продукты еще при живом муже.
Степа на это смотрел с оптимизмом.
Если у него такая заботливая жена, то это же плюс? Да? Правда?
Степушка вообще был необыкновенным человеком. Необыкновенной доброты. Веселый, участливый, сердечный. Нина шутила, мол, она не понимает, за что Бог ей дал такого мужа.
И отвел ее от брака с другим…
С Федей у них все было ярче. От знакомства до нескольких расставаний практически перед свадьбой. Федя защитил ее, отбил от пьяных хулиганов, когда вся деревенская молодежь шла с дискотеки. Дом у бабушки, к которой Нина приезжала, был на отшибе, за рощей, где ее и поймали те парни. А Федя услышал. В мгновение ока, бросив свой мотоцикл, оказался рядом и растолкал этих верзил. Он так свирепо кинулся в драку, что те и не заметили, что их тут трое, а он — один.
С ним все было, как наваждение, как сон, как захватывающий фильм, который хочется пересматривать и пересматривать.
Но за потрясающими взлетами приходили не менее потрясающие падения.
Федя не домосед. Дома его не удержишь. А Нина как раз домоседка, да и семью хотела с человеком, который разделял бы ее ценности. Много тут настроишь, если он запросто уходил на неделю? Иногда — на гулянки, но чаще — на «работу».
То было самое начало 90-х.
Федя с Ниной только начали жить вместе, в ее городской квартире. Бедность. Разгул преступности. Сотовый телефон — это что-то вне зоны досягаемости,. Вне зоны досягаемости оказывался и Федя, когда уходил на минутку, с другом «поговорить», а приходил через день, через пять, через пятнадцать дней… Позвонить ему? Так некуда, мобильников у них еще нет.
Федя никогда напрямую не говорил, чем занимается.
Приходил, улыбался ей и делал вид, будто отлучился не на неделю, а на секунду.
— Я тут за неделю чуть не спятила!! — вопила Нина, — Куда бежать, куда звонить… Никто из твоих дружков не знает, куда ты уехал…
— Нин, мы поедим? Или будем цапаться из-за пустяков?
— Пустяков?
— Именно из-за них. Скажем так, что… моя работа предполагает некие моменты, когда мне надо внезапно и на неопределенный срок исчезнуть. Зато я принес деньги.
Зелененькая пачка была бельмом на белоснежной скатерти.
— Федь, я понимаю, как ты зарабатываешь… Хоть ты и отмалчиваешься, — Нина комкала прихватку, — Но мне не нужны эти деньги. Не таким способом. Мне кошмары снятся, Федь. Я каждый раз думаю, что ты не вернешься. Или вернешься не ко мне, а в тюрьму. Еще у меня никак не идет из головы все то, что вы, возможно, там вытворяете…
— Тебе и не нужно об этом знать.
— Ха, — смешок был больше похож на всхлип, — Я скоро буду твоей женой. Как можно выйти за человека, о котором ничего не знаешь?
Федя, ничего удивительного, отмолчался.
До ЗАГСа они так и не дошли.
Подавали заявление и забирали.
Подавали и забирали.
Нина, которая, несмотря ни на что, любила Федю, устала от его внезапных исчезновений, от страха. Когда он отлучался до магазина, Нина не знала — придет он сегодня домой или нет. Она устала от неопределенности. Однажды она увидела, как он вылезает из машины, в которой сидит его приятель и две девицы. Что думать после этого…
16 июня 1995 года Нина опять забрала заявление из ЗАГСа и это было ее окончательное решение.
Как он жил потом, ей неведомо.
А Нина встретила Степу. Прямую противоположность Феди. Тихого домоседа, любящего стабильность. Разве что, якобы в противовес Феде, трусливым он не был. Когда надо, Степа мог и заступиться, и защитить.
Они прожили не такую яркую, но чудесную жизнь. Дочь воспитали. Большую квартиру купили.
И Нина спокойно спала по ночам, не боясь, что Степа может пропасть.
Про Федю она не думала. Никаких чувств не было. Любовь прошла, завяли помидоры… Ну, может быть, легкое чувство ностальгии по ушедшей молодости. Когда мелькали мысли о бывшем, Нина улыбалась — «наверное, он сейчас какой-нибудь влиятельный бизнесмен, были же у него амбиции и коммерческая жилка». И честно желала ему удачи. Нина была твердо убеждена, что у Феди все «в ажуре».
Пока не увидела его в районной больнице.
Степу туда положили на обследование, заметили что-то нехорошее на УЗИ, но сказали, что серьезных поводов волноваться нет.
Нина возила ему домашненькое:
— Кушай, Степушка. Тут на сегодня, а завтра я свежее приготовлю.
— Нин, не ближний свет, чтобы сюда мотаться, — Степа, смущаясь, будто только вчера познакомились, принимал угощения, — Меня тут кормят, в строгом соответствии с рекомендациями врача. Не езди ты после работы каждый день.
— Ешь-ешь, а не болтай, — улыбалась она, — А я с Виктором Андреевичем поговорю…
— Нин…
— Ешь, не отвлекайся.
Врача найти не удалось, он выскочил пообедать, и Нина, присев на скамеечку, стала смиренно ждать.
Ее взгляд встретился со взглядом неопрятного мужчины, с трудом переваливавшегося с ноги на ногу на костылях.
Федя.
Невозможно сказать, что встреча получилась эпичной. Нина до сегодняшнего дня не сомневалась, что в жизни у Феди все сложилось хорошо, но этот потрепанный судьбой мужичок, в котором только глаза выдавали ее первую любовь, небритый и замызганный, явно не из высшего общества и не из преуспевающих бизнесменом.
— Сколько лет, сколько зим, — шагнул к ней Федя, слегка покачиваясь на костылях.
— Да уж, кажется, только вчера расстались, а я смотрю на тебя и чувствую, будто целый век прошел.
— Честно говоря, я и выгляжу уже, как столетний дед.
— Ох, твой самокритичный юмор.
Федя сказал, что его выписывают. Он пойдет домой.
Нина сходила к врачу, расспросила его про Степу, на что ей ответили очень неопределенно, и от этого на душе стало как-то тревожно, а затем, когда часы посещений закончились, Нина решила воспользоваться гостеприимством Феди. Отношение у нее было не как к бывшему, а как к частичке прошлого. И все.
Нина, понимая его материальное положение, внутренне готовилась к тому, что Федя поведет ее не в хоромы, но это… Живет он в полуподвальном помещении, которое ему выделили в местной коммунальной службе, где он и подрабатывал.
— Наверное, скоро и отсюда погонят… Что за работник, который с больничных не вылазит?? — усмехнулся он.
— Мрачновато тут у тебя.
Окна маленькие и пыльные, свет почти не пропускают.
— Как есть, — ответил Федя, — Наверное, ты сейчас с облегчением выдохнула, что все-таки не вышла за меня замуж?
— Это вовсе не так.
— Тогда как?
— Я понять не могу, что тебя сюда привело… Как все так повернулось, что ты…
— Нищий и бездомный?
— Извини.
— Ничего, — ответил он и начал свой рассказ, — Когда мы разошлись, я в загул ушел. По молодости я не представлял себе иного способа справиться с потерей любимой женщины. Я тебя понимал и сейчас понимаю, ты вовремя вырвалась… не утонула вместе со мной. Я забывался в беспробудном пьянстве. Когда очухался, а уже много времени прошло, узнал, что человека, на которого я работал, посадили. Не то, чтобы не было, за что… Чего уж теперь, бессмысленно оправдываться. На бандитов я работал. Его посадили. Я, как пить бросил, пошел искать легальную работу, но на то, что мне предлагали, прожить было нереально. По мне за версту было видно, какой образ жизни я вел. Поэтому я вернулся к старому: дружки, деньги, проблемы… Наступили нулевые, все это закончилось, кого-то посадили, я этого избежал, но остался просто на обочине жизни. Без денег, без опыта работы, без жилья и образования. С очень сомнительной биографией. Даже мать от меня отвернулась.
— Валентина Аркадьевна? Не верю…
— Поверь. Реальность давно другая. В нулевых же, когда я приезжал к матери поговорить, а она мне уже не открыла, меня там подкараулили местные ребята… За все хорошее. Не обессудь, если я чего-то не вспомню. Моя память тогда приказала долго жить.
— Ребята? Те самые?
— Они.
— Федь, я не думала, что из-за меня…
— Да не из-за тебя, Нин, не из-за тебя, уж поверь. Я-то не ангел. Много чего натворил, много чего заслужил, — сказал он.
— А с ногой что?
— Так, пустяки. Просто споткнулся.
— Споткнулся или…
— Нет, Нин. Никаких «или» у меня уже давно нет. Никому я не нужен, никто даже поквитаться со мной не хочет.
Было ощущение, что к ногам привязали гири.
Уходила Нина с тяжелым сердцем.
Обследование Степы все не заканчивалось, врачи отвечали странно, а Нина носила ему еду в контейнерах. Стала она это делать и для Феди, глядя на то, чем он питается, а, правильнее сказать, ничем не питается. Выпивает.
Таскала и ему еду.
Степе рассказала все сразу, чтобы не было никаких недопониманий. У нее к Феде не чувства. У нее жалость.
Степа даже шутил на эту тему, но, когда врачи вынесли свой вердикт, им стало не до шуток…
Сгорел он.
Как свеча…
Нина делала все, чтобы задержать Степу в мире живых, но он уходил, с каждым днем угасая. Очень агрессивная форма оказалась… Врачи тоже не сдавались, тянули, пока были шансы, делали все, что только можно сделать, а Степа уходил…
Нина плакала по ночам, когда он засыпал.
От несправедливости. И от того, как ему больно.
Наверное, ему было бы легче, если бы все закончилось скорее.
Но год он прожил.
В этот год Нина была женой, доктором, психологом, сиделкой, но и Федю она не бросила, того просто жалела.
Степы уже нет. Ему больше не больно. А Нине?
От горя ее спасала работа, дочь, которая вынуждена была вернуться к себе домой после похорон отца, а жила она за многие сотни километров от Нины, и, как это ни бредово прозвучит, но забота о Феде. Когда Нина кому-то помогала, ей самой становилось лучше.
Постепенно, когда со смерти Степы уже минул год, Федя начал оказывать Нине знаки внимания. Не такие, как к “просто другу”.
— Ты что, мне на отношения намекаешь? – у нее округлились глаза.
— Нет, не намекаю, я тебе хочу прямо сказать, что чувства к тебе я не забыл. Понимаю, ты не хочешь прощаться со Степаном, но его год как нет, и…
— Замолчи! Ничего святого у тебя нет, раз ты посмел мне такое озвучить!
И Нина перестала к нему ходить. Было как-то… паршиво. Что она, вроде, несет за него ответственность, как бы взяла на поруки, готовила для него, на работу пристроить пыталась, и попросту испарилась, ничего не сказав. А человек там, наверное, ждет, надеется…
Поздно вечером Нина шла со спектакля. Давно не бывала в театре.
И в ее же подъезде ее ограбили.
— Отдавай сумку, тетка! И без резких движений! — гаркнули из темноты.
Нина увидела лезвие…
Но не струсила.
— Можно паспорт достать?
— Шевелись!!
Ее оттолкнули к лестнице, ведущей в подвал.
И кто же ее спас? Наверное, у Феди судьба такая. Спасать Нину. Он, чтобы с ней поговорить, пришел к ее квартире и сидел под дверью, а, как услышал потасовку внизу, спустился и набросился на обидчиков, как в свои лучшие годы.
В квартире, отпаивая Нину валерьянкой, Федя признался, что пойти ему больше некуда. Из его подвала его вытурили еще вчера. Хотел попроситься на пару дней, чтобы найти работу, но Нина оставила его насовсем.
Как муж и жена они не жили.
Скорее, как друзья, которые теперь не знают, какие у них отношения.
Но то, что Федя и сейчас был готов за нее постоять, Нину тронуло.
Не сказав ему, она съездила к его матери в деревню. Непонятно, чего хотела. Может, помирить мать и сына, а, может, какая-то нехорошая сторона ее личности была бы рада, если бы груз ответственности за Федю лег на его родственников, а не на нее.
— Валентина Аркадьевна, здравствуйте!
В ухоженный домик пенсионерки Нину впустила соседка, которая у Валентины еще и сиделка. Не просто так. За наследство. Но видно, что о Валентине действительно заботятся: чистая, даже немного модная, одежда, благоухающее стиральным порошком и кондиционером постельное, аккуратная короткая стрижка…
— Маша?
Нину не узнали.
— Нет, я… Да неважно, кто я. Я пришла спросить про вашего сына.
— Сына? — встрепенулась старушка, — Сына… Пропал он, бедняга. Совсем пропал. Не отмолить мне его никогда. А все из-за той девки! Как ее… Из-за Нины! Всю жизнь ему под откос пустила. Кружила ему голову, а замуж-то за другого выскочила. Федя и спился…
Нина уже перехотела напоминать старушке, что она вовсе не Маша.
Покивала немного, для приличия, и откланялась.
Единственное, что она поняла — маме Феди сейчас пьющий и проблемный сын точно ни к селу, ни к городу.
Выгнать его Нина не могла. Жить с ним, как с мужем… тоже не могла. Пыталась себе это представить, но нет.
Федя, попав в ее жилище, стал очень хозяйственным: починил всю трещащую и капающую сантехнику, прикрутил телевизор к стене, помогал ей с готовкой… Нина даже думала: а вдруг? Сейчас она не готова, но когда-нибудь…
«Когда-нибудь» не случилось, потому что Федя сорвался. Нашел на антресолях бутылку, которую Нина там от него и прятала, и всю выпил. Так он снова «влился» в запой и свой привычный образ жизни. Недолго ему это сходило с рук.
— Поехали кодироваться, — скомандовала Нина, — Я тебя здесь не оставлю, хоть другом, хоть кем, если ты не закодируешься. Сегодня ты пьешь, завтра фуршет с друзьями тут устроишь, а послезавтра вещи мои пойдешь продавать? Это мой дом. Если не хочешь быть бездомным, то кодируйся.
— Нина, я что, мямля какая-то? Тряпка? Чтобы ты мной помыкала?
И вылетел он из квартиры.
Правда, к Нине опять пожаловали угрызения совести.
Неделю Федя где-то пропадал.
В итоге, Нине позвонили. Она уже успела испугаться, вдруг ей хотят сообщить, что его больше нет… Звонили из полиции… Нина испугалась еще больше… Но дальнейшее развитие событий стало для нее шоком. В дом, который достался ей от бабушки, где-то влез. Сама Нина там не жила, лишь временами приезжала, чтобы поддерживать дом и участок в приемлемом состоянии. Бдительная соседка заметила странную активность по ночам в доме Нины, а она знала, что хозяйка там месяцами не появляется, и сообщила в полицию.
Из дома вывели пьяного Федю. Доставили в участок. Позвонили Нине.
— Будете писать заявление?
— … Нет. Это мой друг. Я сама его попросила… ммм… удобрения оттуда привезти.
— Зачем вам в городе удобрения?
— Для цветов. Вообще почему я должна отвечать на этот вопрос? Надо. Федор приехал туда по моей просьбе, но немножко… запил. Но это мы с ним уладим.
Из полиции они поехали в деревню. В доме Федя навел небольшой беспорядок, эдакий легкий кавардак, подъел крупы, которые там припрятала Нина, чтобы был запас продовольствия, когда она приезжает, и не бегать всякий раз в магазин.
— Тут… извини, меня тошнило немного…
— Я уже поняла.
Убирался он сам.
А Нина смотрела на него и не понимала, как ей выпутываться из этого?
— Спасибо, что заявление не написала. Когда я от тебя ушел, я не знал, куда податься. Вспомнил про твою бабушку. Подумал, что никто меня тут не заметит, если я не буду включать свет и выходить на улицу, но перебрал и где-то просчитался.
— Дома поговорим.
Как она в это ввязалась?
Нина не могла его выгнать. Но от перспектив совместного проживания ее тоже тошнило.
Федя ушел сам.
Написал ей, что “я знаю, у тебя не хватит совести меня выгнать”, и ушел, чтобы не быть обузой.