Люська с первых дней после знакомства с семьёй Виталика сделала вывод: свёкры попались — настоящие простачки. В её голове моментально созрел план — таких можно было бы легко использовать в своих интересах, вытягивая из них ресурсы всю жизнь, а потом и дом на себя оформить. Свёкор, правда, не так прост — хоть и молчун, но на Люську мог прикрикнуть и показать, что с ней церемониться не собирается. Зато свекровь, Ольга Викторовна, по уши влюблённая в своего сыночка, была совершенно наивной и податливой. Настоящий «божий одуванчик», который даже очевидные неприятности воспринимал как что-то совершенно обыденное. Ещё до свадьбы Люська начала мягко, но настойчиво называть свекровь «мамой» — простой психологический трюк, чтобы вызывать у неё чувство ответственности и привязанности.
Выйдя замуж за Виталика уже с животиком, Люська быстро поняла, что в этой семье финансово стабильным было только одно — отсутствие денег. Виталик зарабатывал мало, денег хватало разве что на продукты. Но тратить его зарплату на еду казалось Люське абсурдом. У неё были свои приоритеты: новый ноутбук для просмотра фильмов, телефон с хорошей камерой для фотографий ребёнка и, конечно, новые наряды — то платье жмёт, то колготки порвались. Плюс коляску хотелось современную, удобную, чтобы складывалась одной рукой. В итоге, после того как деньги мужа уходили на её нужды в первые дни после зарплаты, Люська неизменно набирала номер Ольги Викторовны.
— Ма-а-амочка… У нас еды совсем нет, молока, хлеба — ничего… Ребёнок, ваш внук, голодный. Виталик с работы придёт, а кормить нечем… Мы последние копейки потратили, даже пятьдесят копеек в кошельке не осталось…
Свекровь охает, вздыхает, обзывает Люську транжирой и стрекозой, которой бы только порхать, а сама тем временем уже натягивает курточку, проверяет в кошельке имеющуюся наличность и бежит на маршрутку, потом в магазин, чтобы всё купить самой, полный набор продуктов, ведь Люська самостоятельно может накупить только всякой ерунды: чипсы, пельмени, креветки, йогурты… Денег им Ольга Викторовна тоже оставляла, но не для Люськи, нет — сына и внука ей жалко. А что поделать? Помощи молодым со стороны Люськиной матери не дождёшься — та в коммуналке жила и любила выпить, взять с неё нечего.
На заре их семейной жизни подсмотрела Люська , что у подруги есть посудомоечная машина. Молодой мамочке резко надоело посуду руками мыть. Но не покупать же дорогую технику за кровные?
— Ма-а-а-ам… Здравствуйте, — всхлипывая, ноет в телефон Люся, — почему я расстроенная? Ребёнка жалко мне! Внук ваш бедный сам по себе растёт, никто им не занимается — у меня не хватает времени. Почему? Да всё посуда эта, будь она неладна! Без конца мою и мою её, стою, как рабыня, у раковины. Вот бы нам посудомоечную… Сколько бы у меня освободилось времени! Я бы может и подрабатывать успевала в интернете, а так всё сидим, бережём последние пятьдесят копеек в кошельке…
Свекровь поворчит за неразумные траты, но посудомоечную машину, после стократного нытья Люськи, втайне от мужа купит и денег на продукты снова даст.
Время шло, дитё подрастало. Мальчика отдали в детский сад, но Люська, несмотря на плачевное финансовое положение, на работу выходить не спешила. К тому моменту родня мужа заимела ещё одну невестку — Ниночку. Родители радовались: пара получилась хорошая, оба работящие, у Нинки карьера, высокая зарплата, второй сын тоже не отстаёт. Люська поняла, что новая семья может послужить ей дополнительным источником дохода — пущай делятся, они богатые! Приступила она к обрабатыванию Нины по старому сценарию:
— Нино-о-о-чка… Как вы там? Живёте, да? Хорошо у вас? А мы тут совсем без денег сидим, сынок последнюю печенюшку доедает. В кошельке осталось пятьдесят копеек…
Нина, ужаснувшись, сделала им раз перевод на карточку, потом второй… А на третий задала бестактный вопрос:
— А почему ты, Люся, на работу не идёшь? Ребёнок у тебя пристроен в сад, свекровь на подхвате есть.
Люся оскорбилась:
— За кого ты меня принимаешь? Я что — ненормальная, чтобы за копейки работать? У меня образования нет, куда я пойду? В Семёрочку? Аль на почту? Увольте!
Нина от такого ответа еле брови до кучи собрала, потому что они, эти брови, разбежались по всему лбу от удивления:
— В таком случае, Люся, денег я тебе не дам, извини! И не проси больше!
— Ах так! Вот будет у моего ребёнка голодный обморок, я всем скажу, чтобы тебя винили в этом! Для ребёнка зажать — дело последнее!
Но не подумайте, что на этом попытки Люси наживиться на семье брата мужа остановились — существовало много других, более изощрённых способов, по выманиванию из них прибыли. Уж сколько раз приходилось Нине слышать впоследствии про Люськины последние пятьдесят копеек!
Например, пойдут они куда-нибудь все вместе, а когда время расплачиваться наступало, Люська открывала свой кошелёк и опять про пятьдесят копеек:
— Мы вам потом отдадим, — обещала она после жалоб.
Но, естественно, никто ничего не отдавал и семейные посиделки постепенно сходили на нет, как и односторонние приглашения в гости — приглашала только Нина с мужем. Люська приходила с пустыми руками, даже захудалой игрушки ни разу не подарила племяннику к праздникам.
Или на даче родительской, отдыхая на озере: Нина с мужем и дитём отойдут к ларьку лимонада купить, а Люська своего пацана засылает с ними, мол, и нам тоже пить охота. Только у мальчика денег с собой не оказывается, а напиток он уже выбрал… Приходится платить, не обижать же ребёнка. И много-много было подобных случаев.
Муж у Люськи был глуповат — это признавал каждый. Но Люське и нужен был такой: тюлень, подкаблучник, простак, которого можно вертеть на вертеле в разные стороны, а он и рад хотя бы тому, что прочь не гонят… Частенько Виталик не понимал чего хочет от него благоверная — а хотела она больше денег и больше страстей. Работал себе Виталик тихо-мирно на складе за скромное жалованье и никуда повыше не рвался — перемена работы приводила его в ужас. В быту от него тоже проку мало, даже машину водить не умеет, хотя права есть. Да что говорить, если машины нет у них? И решила Люся простимулировать его на трудовые подвиги самым жестоким образом.
Люся завела любовника. И не просто завела, а съехала к нему, предварительно начав перетаскивать в квартиру новоизбранного самые ценные вещи, а потом, воспользовавшись суточным отсутствием мужа, вывезла из жилища вообще всё, оставив только старый диван и шкаф. Надо ли говорить, что всё имущество было куплено на деньги Виталика и его родителей? Люся даже продукты выгребла подчистую, оставив пустыми и холодильник, и полку с крупами.
— Как ты мог заметить, я от тебя ушла и ребёнка нашего забрала! — объяснилась с ним по телефону Люся. — Я нашла нового богатого мужа, на развод подам сама. Мне надоело жить в бедности, надоело выпрашивать у всех деньги, ведь ты слабак, ничтожество, семью обеспечить не силах.
Виталик очень страдал, погрузился в депрессию и запил.
Периодически он названивал Люське, но трубку снимал её новый мужик и заявлял, что эта женщина теперь его, а он, Виталик, пусть идёт лесом. Люська рядом крутилась и подгавкивала, что ребёнка он больше не увидит, у сына будет другой папа. Мать с отцом, втайне радуясь избавлению от наглой невестки, всеми силами пытались успокоить бьющегося о голые стены сыночка, и даже, внутренне вздрагивая от собственных слов, уверяли его, что Люся ещё одумается и вернётся.
«Не дай Бог! Прям не верится, что так легко от неё отделались!»- перекрещивалась мысленно мать Ольга Викторовна.
В ту пору на дворе расцветал май, народ предавался праздникам. Как не выпить? Люська с любовником тоже выпила, причём крепко, причём так хорошо, что уже через неделю любовник стал звонить Виталику с просьбой забрать свою жену обратно.
— Вещи уже загружают в машину! Забирай свою ненормальную!
— Признавайся: ты ей кто? — задавал дурацкий вопрос Виталик.
— Был любовник, а теперь — конь в пальто!
Не каждый знает, что Люська, если выпьет, становится бешенной: ругается, драться лезет и что попало вылетает из её пьяного рта. Любовничек такое терпеть не стал, а Люська, уяснив себе, что муж у неё не так уж плох, раз терпел её выходки, выработала на ходу совершенно гениальную стратегию по возвращению в семью.
— Ты что, Виталик! Какой любовник?! Это я тебя проучить хотела! Я грузчика попросила подыграть, дескать он любовник мой, чтобы ты задумался над тем, насколько я тебе дорога! Принимай нас с ребёнком, мы возвращаемся!
— Не любовник, значит? А где жила ты неделю?
— Так у меня подружка переезжала на квартиру от мужа и предложила переехать вместе с ней! Я в темпе упаковала вещи, вызвала машину и уехала к ней на съёмную хату, а грузчика — ну, перевозил нас который, — подыграть просила, а он, подлец, слишком хорошо в роль вошёл или просто решил в конце меня опорочить!
Виталик в это наглое враньё и верил, и не верил, но жену принял назад, тем более ребёнок у них есть- жалко. Родители сей вести не обрадовались, но выбора у них не было — это семья сына, пусть живут, как знают, лишь бы их не вмешивали. Однако вскоре Люська, дабы спасти свою шкуру, сама вмешала свёкров в грязные и неприятные разборки.
Прошло совсем немного времени после возращения в семью блудной жены. Тему измены старались избегать, а Люся продолжала стоять на своём — дескать, никакой измены и не было. Но поди ж ты! От измены выползли наружу последствия, каких и не ждали! У Люськи и Виталика начались признаки ЗППП! Но Люська не была бы собой, если бы не нашла оригинальный способ выкрутиться:
— Ах ты ж гад! — набросилась она на мужа, — пока я пыталась спасти наш брак, теснясь по съёмным квартирам, ты мне изменял?! Воспользовался свободой, да ещё и заразу в дом притащил?!
И тут же посыпались звонки с рыданиями по всем родственникам и подругам, включая Нину: представляешь, он мне изменял, гад такой, кобель бессовестный, есть неопровержимые доказательства… Правда, о характере этих доказательств Люська благоразумно умалчивала.
Вскоре дела ещё интереснее пошли: признаки гадкой болячки проявились и у ребёнка! Люська призвала на помощь всё своё воображение. Под раздачу попала…. свекровь.
— Это вы, мама, заразили его! Именно от вас Петька пришёл домой с красной «пимпочкой»!
— Ты с ума сошла, Люся! Откуда у меня может быть подобная гадость? Да и проверялась я недавно, когда в больницу ложилась с почками — всё было чисто!
Но Люська не сдавалась — свекровь виновата и всё тут. Дабы снискать поддержку, Люська пыталась настроить против свекрови и вторую невестку:
— Хочу тебе глаза открыть на нашу Ольгу Викторовну… Петька наш от неё пришёл с нехорошей болячкой, не отдавай лучше ей ребёнка.
Но Нина с головой была дружна:
— Изволь, Люся! Наш ребёнок почти каждый день бывает у бабушки и с ним всё нормально, а твой вдруг с красной «пимпочкой»! Так может дело не в бабушке?
Нина решила предупредить свекровь о том, что Люська сплетничает. Тут-то и рассказала ей Ольга Викторовна, что анализы положительные у всех троих, но виновата почему-то она, свекровь…
— Заставляет меня идти провериться!
«Странно! — подумала Нина,- Люська упомянула только о болезни ребёнка!»
Несколько дней Люська поедом грызла свекровь, обвиняя во грехе, пока в дело не вмешался свёкор и не поставил на место невестку. Нападки резко прекратились, тема закрылась.
Излечившись от болячки, Люська поняла, что жизнь её не так уж и беспросветна. Эвона как она выкрутилась! Свёкры, правда, ещё обижаются… Поспешила Люська зализывать семейные трещины, заодно ища с этого выгоду. Ольга Викторовна снова стала любимой «мамой» и получила новую порцию жалоб про пятьдесят копеек, но это была лишь часть пьесы. Люське надоело ютиться в однушке, тем более, принадлежала эта квартира Виталику, а ей хотелось иметь что-то своё. И как это сделать, если работать не хочется?
— Ма-а-а-ам… Петька подрастает, нам так тесно становится в одной комнате! Ребёнку и разыграться негде! И как он в школу пойдёт без личной комнаты?
Тут уж свекровь проявила твёрдость и, сколько бы невестка не ныла, отвечала:
— А мы что сделаем? Откуда у нас миллионы? Тем более один ребёнок — это не двое, нормально вам там, не выдумывайте.
Но Люська сдаваться не привыкла и штудировала в голове все возможные варианты. Наконец, начала она копать вокруг темы материнского капитала, обратилась с вопросом к Нине — у тех как раз один за другим родились погодки.
— А правда ли, что для улучшения жилищных условий маткапитал дают сразу после рождения второго ребёнка?
Нина подумала, что она шутит.
— Ну да, прям сразу в роддом и приносят. А ты почему спрашиваешь? Тебе это зачем?
Нине даже страшно за свёкров сделалось — Люська не работает, Виталика грозились сократить. Всей семьёй висят у родителей на шее, не дай Бог второй ребёнок ещё!
— Да так… — возразила Люська, — подруга интересуется.
Едва минул месяц, как Люська обрадовала свёкров новой беременностью: разумеется, случайной. Свёкры от такой новости за сердце схватились и спрашивают:
— Как будете растить двоих детей на пособие по безработице?
Люська молчит. Знамо как! За ваш счёт, мамочка!
Родилась у них девочка. Люська получила сертификат на капитал и пошла улучшать жилищные условия. Если продать квартиру Виталика и добавить маткапитал, то суммы на приобретение просторной двушки всё равно не хватит — это Люська знала и рассчитывала, что Виталик возьмёт ипотеку. А в ипотеке Виталику отказали! Доход не соответствует! Его хоть и не сократили, но платили сущие копейки. Люська даже пробовала купить справку о хороших доходах, но не срослось.
И тут-то она впервые запаниковала. Как лютая гиена, Люська вцепилась в горло свекрови и не разжимала хватку ни на день: просит «маму» прийти внучку понянчить, а сама давай ныть: «Как нам тяжело вчетвером в однушке! Такая жара, мы задыхаемся, одёжку детскую сушить негде!»
Вернётся Ольга Викторовна домой никакая от расстройства. но и дома покоя нет — звонит Люська и начинает:
— Сонечка не может заснуть, ей Петя мешает, тишину не можем создать для ребёнка! Мы не высыпаемся, мы мучаемся, мы подохнем здесь!
Несколько месяцев допекала Люська свёкров и добилась своего: свёкор, который всё время твердил, что рожать не просил, пошёл кредит на себя оформлять и по знакомым деньги просить — жалко стало сыночка. Уже к Новому Году молодая семья переехала в просторную, хоть и требующую ремонта, квартиру. Люська радовалась: наконец-то у неё есть собственное жильё! Три четверти, считай, ей принадлежат, благодаря маткапиталу.
Подобным образом и окна им свекор вставил (так холодно, мы мучаемся, Сонька ползает по холодному полу, все болеем, просто сил нет), и сантехнику, двери. Но этого показалось Люське мало и для полного счастья она затеяла ремонт.
Заняли они деньги на материалы у знакомых, отдавали подчистую с зарплаты Виталика. А на продукты откуда деньги взять? Правильно…
— Ма-а-ам… Одна картошина в холодильнике валяется, дети кушать хотят, а в кошельке пятьдесят копеек…
С этим ремонтом и Нина с мужем им помогли — вынужденно. Звонит:
— Мы тут ремонт небольшой затеяли, не мог бы Слава дать нам свою карту оптовика? Может? Отлично! Мы будем ждать около строительного магазина. Ах, да, и ещё! Попроси Славу захватить пару банок белой эмали, я ему деньги отдам!
Нине показалось несколько нелогичной такая просьба, ведь они и так шли в строительный магазин, но муж сделал как Люся просила.
Поехал Слава к магазину, где ждали его Люська и Виталик. Не было его часа два или три. Рассказывал он потом Нине со смехом: «Подъехал. Стоят они на морозе всем семейством, включая грудного ребёнка. Отдал карту, а Люська просит помочь с выбором материалов, они, мол сами не разбираются. Ладно, согласился. Не такое простое это дело оказалось, с двумя детьми, один из которых всюду лез, а другой орал и титю просил, и с нервной Люсей.
На кассе им совершенно неожиданно не хватило денег и Люся попросила доплатить, обещая, что завтра же отдаст. Ну куда деваться? Потом попросила их домой отвезти, а то с грудной Сонькой они замучались. Ну, а раз сами сели, то и стройматериалы в багажник погрузили, что тоже экономия, ведь пришлось бы нанимать машину.»
Долг за материалы они так и не отдали, хотя намёки со стороны Нины были. Люська с шутками отмахивалась от вопросов и предпочла забыть об этом долге, как, впрочем, и про деньги за эмаль.
И вот сделан ремонт, обновили кое-какую мебель. По окончанию декретного отпуска Люську даже заставили устроиться на работу — свёкор вышел на пенсию, денежный поток стал иссякать. Устроил её свёкор на уборку офисов со словами: «мы вас четверых кормим, хватит бездельничать, а не то вообще денег давать не будем». Люське работать даже понравилось — денежка какая-никакая, да есть… Всё есть вроде бы! Пора задуматься о последнем мериле успешности — Люська решила, что настала пора покупать автомобиль.
Для начала Люся окончила автошколу. Экзамен на права был сдан с четвёртой попытки. И вот Люська, размахивая своим водительским удостоверением в кругу семьи, кричит:
— И зачем мне эти права без машины? Надо покупать, у нас детей двое, сплошные неудобства, если надо куда-то ехать!
Свёкор, услышав новость такую, ответил Люське в очень грубой форме, можно сказать, обрубил крылья её новой мечте. Человека понять можно — мужчина только закончил выплачивать кредит за их квартиру и отдавать долги. Обозвал он Люську собакой женского рода и припомнил все грехи её, за которые им краснеть приходилось. Люська-то думала, что старик всё простил ей: и выходки пьяные, и болячки интересные, и влитые в них средства… Ан-нет.
— Только попробуй и вообще деньгопровод перекрою! Ни копейки от меня не увидите! А, впрочем, денег у вас на машину нет.
Но плохо свёкор знал Люсеньку… Кредит на мужа был для Люси последним вариантом. Вначале она попыталась занять денег, в том числе и у Нины, также уговаривала владельца отдать машину в рассрочку на честном слове, но на всё получила отказ.
Чтобы наскребать нужную сумму, Виталик, как бы ни был против покупки машины, оформил на себя два кредита, но денег всё равно не хватило. Люся нашла деньги. Сказала — подруга заняла. На погашение ежемесячных платежей у Виталика уходило более 70% от зарплаты, но Люся заверила его, что всё просчитала и денег им хватит. Оставалось от зарплаты десять тысяч плюс Люськины подработки уборщицей. Разве на это прожить вчетвером? Но ведь есть волшебная песня для свекрови: «Мааам… У нас и молока не осталось, в кошельке пятьдесят копеек…»
Нина с мужем звонили их поздравить и поинтересовались: вписали ли Виталика в качестве водителя в страховой полис. Виталик ответил, что не знает, и тут же спросил у жены:
— Люсь! А ты меня вписала в страховку?
— Ты чё — дурак?
Вот как замечательно! Кредит плати, корми, одевай, а при малейшем поползновении на машину — дурак. Люська ясно дала понять мужу, что машина её и только её.
Виталик, несмотря на свою простоту, начал задумываться: «Она или не в своём уме, или просто хочет выжать из меня всё, а потом избавиться». По сути, теперь всё, что они нажили, было под её контролем: большая часть квартиры, машина… Забрать это у детей? Нет, не сможет. Если разойдутся, он уйдёт ни с чем, а она останется хозяйкой положения. Пока терпит, живут вместе.
Когда свёкор узнал о покупке машины, это стало для него последней каплей. Возмущаться он даже не стал — не было ни сил, ни желания. Только махнул рукой:
— Что теперь? Если ей в голову что-то взбрело, переубедить невозможно. Пусть сама разбирается. Я её предупреждал — денег больше не дам.
Погоревали, поворчали свёкры, но вскоре вновь стали помогать. Как иначе? Тем более Люська быстро показала, что не собирается терпеть их «жадность» — перестала водить внуков в гости, а это для бабушки и дедушки стало серьёзным ударом. В итоге свёкор даже отдал свой гараж для машины и регулярно её там ремонтировал. Что поделаешь — сына они любили, Люську терпели. Двое детей, всё-таки семья.
Люська, в свою очередь, «простила» их. Внуки снова стали частыми гостями у бабушки с дедушкой. Да и свёкры вроде бы снова стали для неё «хорошими» людьми. Правда, была одна «зараза» в семье — Нинка, вторая невестка. Люська терпеть её не могла и постоянно жаловалась общим знакомым.
— Представляешь, Нинка! Петька напросился с ними в кино, так они потом потребовали с меня деньги за его билет! Нет, они, конечно, сами купили, но как им хватило совести потом привезти ребёнка домой и сказать: «Верни нам 180 рублей!» Ну разве нормальные люди так поступают? Им что, родственные связи ничего не значат? Постоянно только считают, что дали, а что получили назад. Жадные, просто ужас! А я вот, знаешь, последнее отдала бы, если б могла… Но откуда? У меня в кошельке всего пятьдесят копеек последние. Богатеи, понимаешь, бедных никогда не поймут.