— Ты устала, правда? Нервничаешь из-за того, что я часто захожу, что-то привношу, пытаюсь собрать игрушки, развесить белье или снять его? Для тебя мои действия — это посягательство на твою свободу? Настолько, что тебе хочется вычеркнуть меня из своей жизни? — Марина Николаевна говорила спокойно, но Полине было бы легче, если бы мать закричала, топнула ногой или устроила бурю.
— Мам, прекрати. Я не раз пыталась объяснить, умоляла, уговаривала. Ты не слышишь! Ты будто намеренно делаешь всё, чтобы свести меня с ума! А у меня нет лишних денег на психолога, учти. Поэтому решим так: либо ты перестаешь вести себя так, либо я отбираю у тебя ключ, — Полина нарочно накручивала себя, чтобы злость не прошла, чтобы эмоции держались, пока мать с обиженным видом молчала.
— Ладно! — Марина Николаевна поднялась, взяла сумочку с вешалки в коридоре, достала ключ и сдержанно добавила:
— Вот твой ключ. Ты права, нужно решать вопросы кардинально. И почему я была такой мягкотелой в молодости? Могла бы избавиться от всех проблем с тобой разом, просто отправив тебя в детский дом…
Мать ушла, а Полина еще почти час просидела, глядя на дверь. Теперь, когда она добилась своего, заветная цель уже не казалась такой желанной.
А все так прекрасно начиналось.
Полина была долгожданной, а потому крайне избалованной дочерью. Но если отец в их семье отвечал за дисциплину, мама была источником радости, заботы и безграничной любви. Полина росла, ни в чем не зная отказа, но уже в подростковом возрасте стала тяготиться этой всеобъемлющей заботой. Ей хотелось свободы, словно глотка свежего воздуха. Но мама считала, что Полина еще маленькая, о ней нужно заботиться, ей нужна помощь и поддержка. А мама всегда знала, как лучше.
Когда дочь закончила школу и уехала учиться в другой город, мать сбилась с ног в поисках подходящей квартиры для аренды. Отброшены были несколько десятков вариантов. В итоге мама выбрала вариант проживания с хозяйкой, так как взрослый человек мог присмотреть за «ребенком», приготовить полезную еду и не отпустить гулять слишком поздно вечером. Полину такой вариант совершенно не устроил. В то время, когда сокурсники селились в общежитие и жили самостоятельной жизнью, она попала из одного тотального присмотра в другой.
—Мама! Ну какая квартира с хозяйкой? Мне зачем это? Жить со старушкой, которая весь день смотрит передачи про скандалы и суды, выключает свет в девять вечера, а на обед мне едва ли не каждый день готовит просто отвратительные супы!
—Это все полезно. Я с ней договорилась, она делает как лучше!
—А ты не спросила, что для меня лучше? Мне друзьям стыдно признаться, что я живу со старушкой. В общем так, я попросила заселить меня в общежитие. На следующей неделе переезжаю. Не надо приезжать и помогать мне с переездом! Сама справлюсь.
Желание защитить свою территорию от вмешательства матери с каждым годом разрасталось в Полине все сильнее. Она старалась как можно реже приезжать домой, а когда приезжала — не рассказывала матери о своей жизни почти ничего. Ей доставляло особую радость видеть то, как мать волнуется и переживает, но ничем не облегчать это состояние.
—Полина, но я же просто хочу как лучше!
—Ты всю жизнь этой красивой фразой прикрываешься, а сама просто не привыкла считаться с моим мнением! — Полина накручивала себя, придумывала все новые грехи, которые якобы совершала мама, придавала преувеличенное значение незначительным поступкам матери.
При этом с отцом у Полины были отличные отношения. Он ушел из семьи, когда девушке было пятнадцать лет, и в жизнь своевольного подростка не лез. Именно о таком отношении к ней со стороны матери мечтала Полина, но при этом была совсем не против получать от нее стабильные денежные переводы, привозить домой на выходные полные сумки грязных вещей, а увозить их с чистыми и выглаженными.
Прошло несколько лет, в течение которых Полина пыталась строить личную жизнь и быть самостоятельной. Мать не бросала попыток заботиться о дочери, но та воспринимала каждую попытку в штыки. Казалось, ей даже стало нравиться скандалить из-за того, что мама снова наготовила кучу блюд или напекла ей в дорогу ароматных пирожков:
—Мам, ты назло это делаешь? Знаешь ведь, я на диете! Мне Вадим скоро предложение будет делать. Я должна идеально выглядеть!
—Полинка, какая радость, у вас свадьба? Где будет праздновать? Надо, наверное, список гостей составить и все учесть, чтоб свадьба достойная была!
—Ой, мам, ничего не надо! Денег дай! И побольше. Тогда будет свадьба достойная!
Марина Николаевна собрала все свои накопления, влезла в кредит, но на свадьбе дочери ее не было. Полина решила устроить шикарную свадьбу на берегу океана, а у матери не оказалось загранпаспорта. О том, чтоб сделать его матери заранее, Полина и думать не хотела. Наконец-то в ее жизни произошло событие, к которому мать не приложила руку и не испортила ничего своим вмешательством. Полине так понравилось это, что она решила и в дальнейшем ограничивать мать от участия в жизни дочери.
К сожалению, практически сразу после свадьбы молодое семейство вынуждено было переехать в родной город. Мало того, родители Вадима подарили молодоженам квартиру в доме, который находился всего в паре минут ходьбы от дома Марины Николаевны. Полина билась в истерике, ожидая, что мать теперь будет активно лезть в жизнь молодой семьи. Однако новоиспеченная теща заходила не так часто. Однажды, когда супруги были в отъезде, в квартире Полины случился потоп. Пришлось сделать для матери дубликат ключей, чтоб она могла проверять квартиру, когда дети отсутствовали.
Постепенно Марина Николаевна привыкла приходить чаще, чем пару раз в неделю. Но свои визиты она всегда связывала с важными, как ей казалось, делами.
—Мама! Ты снова заходила и своевольничала?
—Я просто лекарство занесла, которое ты просила купить. Заметила, что в коридоре стоит таз с бельем. Развесила. Что не так снова?
—А то, что я его специально оставила, чтоб вечером развесить. Ты развесила неправильно! На вещах теперь заломы, их невозможно разгладить! Не лезь впредь, пожалуйста!
—Как скажешь, но оно к вечеру на такой жаре высохло бы не только с заломами, а прямо в тазу. Ты б его совсем потом не отгладила!
С появлением детей Полина стала еще более ревностно относиться к независимости своего дома. Порой она закипала от любой мелочи.
Однажды Вадим отправился на прогулку с детьми. Марина Николаевна заметила, что дети без перчаток. Быстро забежав домой к дочери, она схватила первые, которые смогла найти, и вернулась обратно. Уже через несколько часов она выслушала получасовую отповедь о том, что перчатки детям не подходили к одежде, так как это были зимние. Кроме того, детей они закаляют, нечего было вообще бегать домой и оставлять повсюду следы.
Марина Николаевна старалась слушаться дочь, поступать исключительно так, как та просила, но Полина все равно находила повод высказать свое недовольство. При этом сама дочь крайне редко звала мать в гости. А Марине Николаевне было ужасно тоскливо сидеть дома одной. После выхода на пенсию она не могла найти для себя занятия. Надеялась, что ей будут оставлять внуков, и в заботе о них дни будут проходить не так мучительно-тоскливо. Но Полина категорически не позволяла матери забирать внуков к себе. При этом родители Вадима имели право дважды в месяц забрать внуков на дачу на все выходные. Марина несколько раз пыталась выпросить и для себя право общения с внуками, но Полина была непреклонна.
—Мам! Куда к тебе их везти? Такая же городская квартира, только еще и крошечная! У свекров дача на берегу озера, баня, бассейн, огромный дом. Детям там раздолье.
—Но я ведь о них тоже скучаю! Вы мне совсем не даете с ними общаться.
—А ты совсем ни о ком не думаешь. Как была эгоисткой, так и осталась. Только бы тебе было хорошо, а то, что детям у тебя скучно и заняться нечем, тебя не волнует.
Марина Николаевна глотала обиду и старалась, несмотря ни на что, поддерживать общение с дочерью. А чтобы чаще видеть внуков, стала приходить в гости к дочери едва ли не каждый день, каждый раз придумывая какое-то важное дело.
Эти визиты стали для нее возможностью отвлечься и занять время. Когда дочь с семьей отсутствовали дома, Марина приходила к ним и перебирала белье, убирала квартиру, протирала пыль. Делала она это из желания помочь, но каждый раз Полина выговаривала ей за то, что все было сделано неправильно.
—Мама, перестань своевольничать на моей территории. Я с тобой прожила семнадцать лет. Терпела твои порядки. Теперь изволь подчиняться моим. Ты же видела, я белье так не складываю. Да и для пыли у меня есть отдельная тряпка. Нечего здесь все по-своему устраивать.
—Доченька, да я же как лучше хотела. Вы вернетесь, а в доме чисто. Можно отдохнуть, прилечь.
—Можно было бы отдохнуть. Но мне пришлось все за тобой исправлять. В итоге, я еще сильнее устала!
Обида и недовольство матерью копилось в Полине долгие годы и, накопившись, прорвалось, словно больной нарыв. Однажды мать в очередной раз пришла зачем-то, начала убирать разбросанные детьми игрушки. Полина потом и сама не помнила, с чего началась ссора, но осознала ее, лишь когда отступать было поздно.
—Мама, я тебя миллион раз просила — перестань вторгаться на мою территорию. Ты как вредитель. Хочешь, чтоб у меня крыша поехала из-за тебя? Это не забота, как бы ты на этом не настаивала. Это твое эгоистичное желание сделать по-своему, будто я сопливая девчонка, которая ничего не умеет и не соображает.
—Да я же как лучше хотела. Помочь, чтоб не наступили ненароком на игрушки! — Мать, как могла, пыталась оправдаться.
—Я не хочу, чтоб ты хотя бы к чему-то в этом доме прикасалась! Не хочу, чтоб ты устанавливала здесь свои порядки. Не хочу, чтоб ты лезла в воспитание моих детей! Сколько можно? Ты вообще не понимаешь обращенную к тебе речь? За последние пять лет я десятки раз просила, делала замечания, но от тебя слова отлетают, словно мячи от стенки. Раз ты не понимаешь по-хорошему, я приняла окончательное решение — верни мне ключи от моей квартиры и впредь предупреждай о своем визите заранее. И во время визита не пытайся исправить ничего из того, что я тут сделала. Не надо перекладывать белье, игрушки, мыть полы или готовить. У тебя все это получается плохо! Я устала исправлять за тобой. У меня за эти пять лет уже крыша чуть не поехала. Я уж собралась к психологу идти, детские травмы прорабатывать. Но психолог денег стоит. Поэтому дешевле и проще просто отобрать у тебя ключ.
—То есть мне теперь к вам приходить просто так нельзя? — Марина сделала над собой усилие, чтоб дочь не заметила набежавшие на глаза слезы.
—Нет! Найди себе, в конце концов, нормальное занятие. Тебе всего шестьдесят! Замуж еще можно выйти. Или дачу купи. В общем, займи свое время и перестань тратить мое на вот такие скандалы.
Еще почти полчаса Полина высказывала матери все, что накипело в ней за прошедшие годы. Вадим, опасаясь вмешиваться, тихонько собрал детей и уехал к своим родителям. В такую бурю следовало быть подальше от эпицентра.
Марина Николаевна больше не пыталась перечить дочери или спорить с ней. Она ждала, когда словарный запас дочери иссякнет, и у матери появится возможность вставить хотя бы слово.
И вот, наступил момент затишья. Марина Николаевна задумалась на мгновение и начала говорить. Тихо, не повышая голоса, но настойчиво, стараясь вкладывать в разговор как можно больше смысла.
—Доченька, я очень сильно сожалею, что оскорбила тебя своим поведением. Что обидела тебя тем, что неправильно выполняю какие-то дела, что посягаю на твою территориальную независимость. Если тебе так сложно все это выносить, я больше не стану так делать. Вот ключ. — Марина подошла к сумочке и отдала Полине ключ от квартиры. Но, уже уходя, она обернулась и сказала:
—Какая ты у меня молодец. Умеешь настоять на своем. Умеешь оградить себя от проблем и моего вмешательства в твою жизнь. Ты у меня такая сильная и решительная. Я вот не была такой. Жаль, что я терпела твое вмешательство в мое личное пространство молча, не ропща на судьбу. Я приняла его с радостью. Я с благодарностью терпела, когда ты кричала круглыми сутками, не давала мне спать, а едва научившись ходить, превращала квартиру в нечто неописуемо-грязное. Я ведь не могла сказать, что мне мешает долгожданная дочь? Не могла отобрать у тебя ключи и выбросить тебя из своей жизни, как сейчас это делаешь ты!
—Мам! Ну брось эти драмы. Тебе не идет. И выглядит дешево.
— Конечно, дешево. Ведь я всегда старалась отдать самое ценное тебе, своей любимой, долгожданной дочери, и ни на минуту не думала, что однажды окажусь выброшенной из твоей жизни и отрезанной от внуков. Видимо, нужно было быть жёстче с самого начала — сразу отдать тебя в детский дом, сэкономив себе годы сил и нервов. Там бы у тебя было хоть отбавляй и простора, и самостоятельности!
Мать развернулась и ушла, не оставив Полине шанса что-то ответить.
Уже через несколько дней Полина начала сомневаться в своём решении. Вадима отправили в командировку, и на работе навалился срочный отчет. Она была уверена, что родители мужа смогут помочь с детьми, но те неожиданно уехали в другой город на пару недель. Попытки работать в окружении детей выматывали Полину, и наконец она решилась позвонить матери. Но трубка молчала. После нескольких безуспешных попыток Полина обратилась к соседке матери, и та сообщила, что Марина Николаевна, следуя совету дочери, решила увлечься новым хобби — выбрала тур по Золотому Кольцу и уехала на время.
В последующие недели Полине пришлось ещё не раз пожалеть о своём решении, но гордость не позволяла ей извиниться, вернуть ключ или дать матери возможность прийти снова, когда та пожелает.