Рабочий день заканчивался. Михаил то и дело поглядывал на часы, как бы ни опоздать на электричку.
Быстро собрав бумаги на столе и кивнув коллегам, мужчина схватил с вешалки пиджак и выскочил на улицу.
Накрапывал дождь, оседая на все, чего касался, тонким холодным слоем влаги.
-С погодой, конечно, не повезло, — покачал Миша головой. – Какие уж тут шашлыки. Но Юля обещала приготовить ужин, так что голодными не останутся…
Доехав до дома на автобусе, он вбежал в квартиру. Сумка с вещами уже стояла на полу в прихожей, кое-что из продуктов сложено в холодильнике. Еще не забыть бы коробку, а то получится не очень удобно.
Миша принял ванну, побрился и на минуту замер у зеркала, строго рассматривая свое отражение. Уже не молодое, серое от городского смога лицо, уставшие, прищуренные глаза, поредевшая шевелюра.
-Да… Не Брэд Питт, конечно, не Брэд Питт, — покачал Миша головой, потом немного покорчил рожи, попытался радостно, беззаботно улыбнуться. Получилось как-то не очень.
-Ну, хоть не толстый, — подумал он про себя. – Не зря в спортзал записался.
Диктор по телевизору громко объявила, что уже пять часов вечера.
Чуть не выронив на кафельный пол бритву, Миша засуетился. Электричка ждать не будет, а еще нужно доехать до вокзала…
Вокзал жил своей, многоголосой, бурной жизнью. Динамики на высоких столбах то просыпались, бодро возвещая о прибытии или отправлении поездов, то снова засыпали, шумя помехами. Люди с телегами, рюкзаками и сумками сновали туда-сюда, тряся в воздухе билетами и крутя головой в поисках нужной платформы. У небольшого кафе при входе на вокзал собралась толпа, мешая проходить к кассам.
-Электропоезд отправится с третьей платформы в восемнадцать тридцать пять, со всеми остановками, кроме…
Миша замер. Женщина из динамика перечислила несколько названий.
-Нет, вроде все нормально, — мужчина остановился у лавки на платформе, поставил сумку, рядом прислонил коробку, что так и норовила выскользнуть из рук, и вздохнул. До отправления его электрички оставалось десять минут…
Михаил недавно развелся. В октябре он ушел от жены, устав от постоянных недомолвок, скандалов и е безразличия. Себя ему было очень жалко, столько лет он потратил на Галину, а она опять не довольна.
Сначала, конечно, Галина была никакой не Галиной, а Галочкой, Галчонком, Мышкой и Солнышком. Миша любовался ее красивым профилем, дарил цветы и водил в кафе. Но потом, через год после свадьбы, Галчонок родила дочку, Машу. Маша, лежа в кроватке, постоянно плакала, Галчонок носила ее на руках и шикала на мужа, чтоб тот перестал шуметь. Потом Галчонок стал как-то много требовать, много есть и мало делать по дому. Из Галочки и Солнышка жена перешла в разряд Галины, не очень радивой супруги.
Миша нервничал. Он то влезал в долги, стараясь казаться жене мужчиной с высокими доходами, который может позволить себе все, и даже больше, то продавал вдруг машину, потому что кредиторы ненавязчиво, прозрачно позванивали теще, у которой Миша прописался, намекая на грядущие проблемы.
А Галя, родив еще одного ребенка, свято верила, что в семье все нормально. Женщина несколько раз устраивалась на работу, но, как назло, начинали болеть дети.
-Миш, ну, прямо, не везет мне! – разводила она руками. – Может, ты посидишь с Машулькой и Андреем, а я не буду брать больничный?
Но Миша не мог позволить себе такую роскошь. Или не хотел. Дома было скучно, надо развлекать ноющих детей, готовить им еду и при этом не отвлекаться от экрана монитора, постоянно проверяя почту и следя, чтобы финансовая жизнь компании, где Миша работал бухгалтером, не пошла крахом.
И так постепенно, шаг за шагом, почти незаметно для обоих, они, Галочка и Мишенька, стали чужими, совсем разными людьми. Их ничто не связывало, разве что двое детей. Но и с ними Мише было нелегко. Как ни крути, а дети постоянно ограничивают его, мешая делать все, что хочется.
Последнее лето было каким-то особенно тяжелым. Миша снял для семьи дачу, с лужайкой и шезлонгами во дворе, с прудиком неподалеку и печкой в доме. Но Галя отчего-то постоянно уезжала на выходные в город, говоря, что ей нужно отдохнуть, что есть пара-тройка безотлагательных дел.
Тогда Михаил оставался с детьми, готовил им еду на маленькой плитке, что оставила хозяйка, и слушал бесконечные детские рассказы о пустяках. А друзья тем временем ездили в отпуска кататься на роликах, гуляли по набережной, беззаботно проживая каждую минуту своей жизни…
…Катастрофа случилась осенью. Галина (а тогда она уже стала точно Галиной, совсем без уменьшительно-ласкательных вариантов) вдруг прознала про долги и очень расстроилась, потом поняла, что их с мужем не связывает ничего, кроме прошлого на покоящихся в фотоальбоме картинках, что им даже нечего сказать друг другу, разве что опять поссориться.
Миша собрал вещи и ушел. И оказалось, что за стенами квартиры есть жизнь, что ему, сорокалетнему Михаилу, не все равно, как выглядят незнакомки, сидящие рядом в вагоне метро, а он еще «ого-го!», и все еще впереди.
Галя оформила развод, алименты, и каждый стал шагать по дороге как будто сам по себе.
«Бывшая» иногда звонила. Иногда Михаил просто не брал трубку, иногда отвечал, но беседа заканчивалась очередным скандалом.
Отчего-то Галке нужно было каркать в телефон, а Мише слушать ее голос. Он ждал этих звонков, «сбрасывал» вызов, а потом опять ждал, чтобы поднять трубку и услышать ее голос…
…Галя вышла замуж сразу после института. Уж очень хотелось вырваться из-под опеки родителей, из душных, надоевших стен квартиры, в которой росла. Михаил был не лучшим кандидатом – снимал квартиру, уже разведен, — но он единственный из Галочкиных ухажеров предложил ей «оформить отношения». И понеслась, застучала колесами их семейная жизнь, вот только неслась она под откос, и никто не крикнул, что мост впереди разобран, а тормоза у поезда любви испорчены…
А после расставания, как после случившейся аварии, когда прошло оцепенение, когда мозг стал потихоньку просыпаться, пришла эйфория .
-Я выжил, я освободился! Вовремя соскочил со сломанного паровоза! Я буду жить дальше.
Вот только как жить, когда все напоминает тебе о прошлом? На вешалке дачного домика, где вместе проводили лето, до сих пор висит его куртка, на галошнице – забытые тапочки…
-Что делать с твоими вещами? – как бы между прочим спросила Галка, набрав номер бывшего супруга.
-Выбрось.
А она не могла. Это как поставить точку, признавая, что поезд ухнулся в бездну, разлетевшись на мелкие, сверкающие кусочки, и их уже не собрать…
Она все еще надеялась, что прошлое можно вернуть.
Ведь было же что-то там, далеко за спиной, хорошее!…
Галина маялась от разрывающих ее противоречий, делала вид, что полностью контролирует ситуацию, а по ночам немигающим взглядом смотрела на часы, чтобы не уснуть. Ведь во сне было то затаенное, гонимое глубоко внутрь… Там была любовь, которую нельзя вычеркнуть, просто поставив штамп о разводе…
Но время лечит. Хотя, даже и не лечит, а просто дает новой коже нарасти, скрыть старые шрамы, сгладить неровности. Месяц за месяцем каждый учился жить без другого.
Ближе к весне, когда ретивая молодость вдруг решается, наконец, напомнить о себе, а за окном начинают без умолку петь птицы, Миша познакомился с Юлей.
А что такого! Он имеет право на счастье, очередное, следующее, третье. Ведь за плечами уже два развода. О первой жене он уж и не вспоминал, тем более, там не было общих детей.
-Здравствуйте! – Юля дерзко и лукаво смотрела на коллегу. – Вы привезли нужные бумаги?
Михаил кивнул, не спеша отдавать женщине привезенные документы.
Юля быстро просмотрела папку, одобрительно кивнула и, кинув бумаги на стол, вдруг предложила пойти и выпить по чашке кофе.
-Наш бариста делает потрясающий кофе! Такого нигде нет! – сказала она и, не дождавшись ответа, встала и направилась в кафе. – Ну? Идете?
Миша послушно затрусил следом…
…Юля вскочила, разбуженная звуком будильника, и удивленно осмотрелась. Ей опять приснилось, что бывший муж вернулся, тайком прокравшись в квартиру, что он сейчас готовит ей на кухне завтрак, а солнце, как раньше, заливает квартиру охристым, под цвет штор, светом…
Но это был только сон. Юля суетилась на кухне, потом шла будить дочь, ждала, пока та ковыряется в тарелке, бубня что-то про противную овсянку, потом отводила ребенка в школу и спешила на работу.
Она сама захотела такой жизни. Ну, или не такой, а той свободной, самостоятельной, что маячит впереди, пока судья объявляет о твоем разводе.
Но все оказалось не так лучезарно. Нет, финансовая сторона была очень даже на высоте. А вот куда деть то женское, врожденное, бунтующее на генетическом уровне желание кому-то нравиться?!
Когда дочь, Варенька, уже спала, Юля начинала бояться. Чуть-чуть, как-то мельком, делая вид, что смотрит очередной сериал, она боялась так и остаться одна, боялась, что в доме что-то сломается, а помочь некому, что она уже старая, и ни один уважающий себя мужчина не заинтересуется ею…
-А что ты переживаешь? – уговаривали подруги. – Клин клином вышибают! Найди себе кого-нибудь, познакомься, а там видно будет.
Юля пыталась. Но клин отчего-то все никак не вышибался, только становилось больнее. То ли все же бывший муж был идеалом, и его некем было заменить, то ли женщина перестала быть интересной, а лишь жалко улыбалась в ожидании, что хоть кто-то ее возьмет с собой в плавание по волнам жизни.
Михаил стал одним из тех вариантов, за которые хватаешься, как за соломинку, когда становится очень уж грустно.
Конечно, Юля не стала сразу рассказывать мужчине, что уже была замужем, воспитывает дочь и за плечами трудный, скандальный развод. Хотя, Мишу этим было не удивить.
Михаил тоже делал вид, что он молод, горяч и бесшабашен, что готов нырнуть в новую, интригующе-романтическую историю, которая, возможно, закончится очередным браком.
Они встречались, гуляли, сидели в кафе или ходили в театр.
Как давно Миша не был в театре! Мужчина уже и забыл, как это увлекательно. Он смотрел на сцену, упиваясь ощущением сопричастности к игре актеров, к этому празднику лицедейства, когда выдумка становится на миг правдой, а герои сценария проживают короткую, разорванную на антракт, жизнь…
В театре Михаил всегда отключал телефон. А Галя все набирала и набирала его номер, чтобы попросить приехать. Машенька заболела, высокая температура никак не сбивалась. Скорая где-то задерживалась…
-Так всегда! Когда он нужен, его нет! – со злостью Галина бросила телефон на стол. – И ладно. Сами разберемся.
В дверь позвонили, женщина впустила врачей и провела их в комнату. Маше сделали укол, она уснула.
И только ночью, приехав домой и увидев девять пропущенных звонков от «бывшей», Миша узнал, что был очень нужен, но, как обычно, недоступен. Но у него было оправдание – сегодня Миша был чьим-то спасением от одиночества. Или сам спасался от него. Ему было некогда…
…-Приезжай к нам на дачу. Обещают хорошую погоду, — Юля улыбнулась, надеясь, что Миша наконец-то поцелует ее.
-Не знаю, ближе к субботе смогу точно сказать.
Михаил никогда сразу не давал обещаний. Галю это всегда раздражало. Всегда сомнения, уклончивые ответы, пространные рассуждения, а Галине нужно было твердое «да» или спокойное «нет»…
Но Юле только еще предстоит узнать такую привычку знакомого и привыкнуть к ней.
-Хорошо. Тогда созвонимся в четверг?
-Договорились, — Миша вышел из машины и галантно открыл дверь подруге, высадив ее перед подъездом.
Галке он дверь никогда не открывал. Она всегда сама тянула руки к рычажку и выскакивала на тротуар, потом рвалась к багажнику, чтобы вынуть сумки и потащить их домой. Михаил не мешал…
…И вот наступил четверг. Миша написал Юле, что свободен и на выходных приедет к ней на дачу, уточнил, что из продуктов привезти, что любит Юлина дочь, чтобы не ошибиться с подарком.
—Приезжай! У нас дом большой, комнату тебе выделим. Варя будет рада поиграть с тобой, — Юля радостно улыбнулась. ( А вдруг получится? Вдруг Миша- именно тот спутник, что нужен ее планете?!)И продолжила. — Куклу! Подари ей куклу. Я пришлю фото, какую именно…
Выходные еще не наступили, а на Михаила вдруг навалилась усталость. С Галиной они бы просто посидели дома. Она сводила бы детей на прогулку, в ванной бы жужжала стиральная машина, а в духовке запекалось мясо. А можно вообще заказать пиццу. И, что самое главное, целый день пролежать на диване, не стараясь кому-то понравиться…
Но ведь Галина теперь стала Галкой, которая каркала что-то по телефону, напоминала об алиментах, просила отвезти детей на другой конец города и была такой свободной, уверенной в себе, что становилось противно. Нет! Галка в прошлом. Теперь правит бал Юлия…
Но Галин все же позвонила в четверг.
-Миш, ты детей на выходные куда-нибудь поведешь?
-Ишь, ты! – подумал мужчина. А вслух ответил:
-Нет. У меня появились дела. На этих днях я занят.
-Да?… — протянула разочарованно Галка.- Хорошо, я так детям и передам! – быстро закончила она разговор и отключилась.
Галине стало грустно.
-Дела у него… — вздохнула она…
…И вот Миша сидит в электричке и постепенно засыпает. Монотонное покачивание, тихая, уютная беседа двух старушек за спиной, духота вагона – все это заставляло впасть в какой-то транс, разжать пальцы, вцепившиеся в коробку, уронить голову на руки и поспать.
Но тут место напротив освободилось. В вагон вошла женщина с ребенком. Девочка тут же села. Мише пришлось чуть поджать ноги.
Новая пассажирка не сводила глаз с коробки, стоящей рядом с Михаилом.
Кукла смотрела на нее через прозрачную упаковку. Девочка что-то шептала маме, та пожимала плечами, отнекивалась, потом сунула ребенку телефон и включила мультфильмы, но девочка не унималась, то и дело, отвлекаясь и вертясь на своем месте.
Все ее действия были предсказуемы и скучны. Мишу стало раздражать такое соседство.
-Вот сейчас она опять скажет что-то матери, потом вскочит и станет смотреть в окно, потом сядет и будет водить пальцем по экрану телефона, уронит аппарат и нагнется, чтобы найти его под сидением. Мать зашипит на девочку, жалея свой телефон…
Миша закрыл глаза. Все надоело. Мужчина вдруг понял, что не хочет никуда ехать, не хочет дарить подарок чужой девочке, разговаривать с Юлей о пустяках и стараться понравиться ей. Не хочет привыкать, притираться, идти на уступки, признавая право на существование привычек, ему непонятных. Не хочет он прыгать в лодку, чтобы отправиться в новое путешествие, не хочет открывать новую книгу, чтобы, страница за страницей, читать ее каждый день.
Но Михаил точно понял, чего действительно хочет.
Он хотел к Гале, в их с ней лодку, раскачавшуюся слишком сильно, зачерпнувшую воды и тонущую в океане; в их книгу, что так некстати расклеилась, развалилась, разбросав страницы по ромашковому полю памяти. Он хотел домой…
Миша вышел на ближайшей станции, оставив в вагоне куклу и бессмысленные попытки начать новую жизнь. На нее просто уже не было сил.
-Привет, — услышала Галина голос бывшего. – Я освободился. Может, заеду за вами, погуляем вместе. Надо поговорить.
-Да? – Галя же не могла вот так просто согласиться! – У нас, вообще-то, планы. Но… — она замялась. – Ладно, приезжай. Я скажу детям…
…Эта игра в развод закончилась новым штампом в паспорте. Штамп был новым, вот только «молодые» не такими молодыми, а их любовь – не юной и легкомысленной. Их любовь стала матерой, с замотанными бинтом ранами и с пропитанной солью одеждой. Как моряк, что побывал в самом сердце шторма и чудом уцелел, их любовь теперь будет осторожна, хитра и внимательна. Иначе очередная волна просто смоет всех за борт, не дав опомниться…