Катя всегда была немного с прибабахом или, другими словами, странной — так говорили все, кто её знал.
Первой это заметила её мама:
— Катенька, милая, откуда ты притащила это чудовище? Где вы вообще были, мама? Что это за зверь?
Бабушка ответила:
— У Кати своей спроси! Она его просто позвала, и он пошёл за ней, как привязанный. Я такого никогда не видела! Правда, на меня он не рычал, культурный такой. Только грязный ужасно! Ребёнку к нему лучше не подходить… Но как его прогнать — не знаю! Не уйдёт!
— Катенька, солнышко, отойди от этой собаки! Боже мой, это не пёсик, это волкодав! Катя, нет! Мы не можем его оставить! Почему? Потому что он сначала съест бабушку, потом меня, а потом и тебя — и не подавится! Прямо как в сказке про серого волка! Да, это собака, но больше похожа на волка… Нет, я его почти не боюсь. Почти… Папа? Папа против будет. Ладно, скажи ему, что я разрешила. Всё, вопрос закрыт!
Так огромный пёс, больше напоминавший телёнка, чем собаку, остался с семьёй. Катя встретила его на пути домой от озера, рядом с дачей бабушки, и не смогла расстаться. Сначала мама его страшно боялась, но потом полюбила этого «зверя» за то, что с его помощью ей удалось сбросить несколько лишних килограммов.
Отпускать собаку гулять с Катей было настоящим испытанием. Хрупкая и лёгкая, словно фея, она буквально висела на конце поводка, болтая где-то за массивным Рексом. Прохожие часто даже не сразу замечали её — казалось, что «милый пёсик» гуляет сам по себе.
Пришлось Катиной маме взять на себя обязанность выводить «пёсика» утром и вечером. Прогулки эти, неожиданно для неё самой, превратились из повинности в удовольствие. Она не торопясь проходила по улице, втихомолку потешаясь над тем, как народ шарахается то её «собаченьки». А потом долго бродила с Рексом по парку, не обращая внимания на погоду. Домой ей идти совершенно не хотелось. Там был муж, плита и стиральная машинка. И тоска. Катина мама хотела праздника, в театр, и новое платье. А приходилось довольствоваться недовольным: «Опять рассольник? Придумала бы что-нибудь поновее!»
Рекс открыл Катиной маме новый мир вечерних сумерек, тишины парка, обволакивающего её ароматами осенней листвы, и безудержного веселья собачьей площадки. Там Катина мама умудрилась познакомиться с хозяином милой мальтийской болонки, и спустя каких-то полгода плюнула на всё, и решилась на кардинальные перемены в личной жизни. Она подала на развод, сделала короткую модную стрижку, купила вожделенное платье, и дала согласие на любовь.
У Кати, конечно, разрешения она спрашивать не стала. Просто упаковала все её вещички и приказала попрощаться с папой, который коротко буркнул в ответ:
– Бывай!
Катя ответу не удивилась. Папа в её жизни был предмет неодушевлённый. И даже не то, чтобы нужный. Так, присутствовал. Катю он не особо хотел, совершенно не жаловал, и брезгливо кривился, когда она пыталась пообщаться со своим, вроде бы как, родителем.
– Забери её! – коротко приказывал он Катиной маме, и та уводила девочку в другую комнату.
– Не мозоль отцу глаза. Не надо…
Обычно мама так поступала, когда приходили гости, и Катя не очень хорошо себя вела. Будучи девицей внимательной и заметив, что этот «Немозоль», от которого у папы почему-то болят глазки, приходит лишь тогда, когда она подходит к нему, Катя решила, что лучше обойтись без этих визитов. Мало ли! Поселится ещё рядом этот Немозоль! И что тогда делать?
Папу Кате всё-таки было жаль.
Она вообще всех жалела. Кошек, людей, ворону с перебитым крылом и муравьёв на дорожке в парке. Маленькую лохматую болонку своего отчима Алексея…
Это, кстати, помогло ей понять, что к Алексею Немозоль почему-то не ходит. Отчим охотно проводил время с Катей, после того, как заметил, что девочка тайком скармливает свою котлету сидящим под столом собакам. Болонка дамой была нервной, вредной, и кидалась на всех подряд от того, что боялась даже собственной тени. Рекса она терпеть не могла, но со временем смирилась с его появлением в доме, а вот Катину маму нет-нет да и цапала за ногу. Не то, чтобы больно, а так – для порядка. И лишь Кате эта вредная собаченция позволяла всё. Даже вычёсывать свою шерстку, чем девочка занималась с нескрываемым удовольствием. Ещё бы! Игрушка, да ещё и живая!
Вслед за мамой и бабушка тоже решила в какой-то момент, что Катя с прибабахом.
– Следи за ней, Лена! – говорила она своей дочери, маме Кати. – Слишком добрые дети обычно попадают в беду!
– Почему ты решила, что она слишком добрая?
– Потому, что к родному отцу она на пушечный выстрел не подходила. А к Алексею липнет. Вчера я слышала, как она его папой назвала.
– Мам, разве это плохо?
– Что именно?
– Что у ребёнка будет отец?
– Не родной?
– Да какая разница? Родного у неё тоже не было! А Алексей с Катей общий язык сразу нашёл. Возится с ней, гулять ходит. Ты помнишь хоть раз, когда Катя с отцом гуляла?
– Нет.
– Ну и забудь уже про него! Нет у неё родного отца! Она ему не нужна!
– Тогда попроси его написать отказ, если Алексей согласится удочерить Катю.
– Знаешь, а ты права… Мы уже говорили об этом. Семья – так семья!
Так у Кати появился отец. Настоящий. Она никогда не вспоминала потом о том, что Алексей ей отчим. Относился он к Кате ровно так же, как и к своему сыну, который появился на свет через год после свадьбы. Так у Кати появился не только папа, но и брат.
Братца своего Катя очень любила. Ещё бы! Теперь она была не просто Катя, а старшая сестра! Да и маленький Петя её обожал. Как его было не любить, если первым словом у малыша стало не мама или папа, а «Кака»!
Позже, когда Катя выросла, Петя ничуть не изменил своего отношения к ней. Она по-прежнему была его «Каки» и лишь ей были доступны все его тайны, вплоть до паролей от соцсетей и перечня всех подружек. Парнем Петя был любвеобильным, но слыл джентльменом, а потому, сестрица была для него незаменимым помощником.
– Каааать?
– Что, радость моя?
– А я кого сегодня на свидание пригласил? Светку или Настену?
– Милу! Балбес! Не перепутай! Это в той кофейне, где мы с тобой в субботу были! И цветы не забудь купить!
– Обижаешь!
– И когда ты уже определишься?
– Не знаю пока. Они все умницы и красавицы! Не разорваться же! Катя, а у тебя кто-нибудь появился?
– Нет.
Петя взрывался:
– Не понимаю я! Такое сокровище, а пропадает зря! Куда они смотрят все?!
– Мимо меня, — усмехалась Катя. – Я не стандартная.
– Это да! Ты – уникальная, Катя! Поэтому, они, наверное, тебя боятся…
– И зачем мне трус? – хохотала Катя. – Пусть уж лучше ходят мимо тогда! Я сама боюсь!
– Вот ещё новости! Чего?
– Или кого. Тараканов, мышей, и нерешительных юношей! Они вызывают у меня стойкое отторжение!
– Катя, а может… — Петя окидывал сестру с ног до головы взглядом. – Может, тебе прическу сменить? И джинсы другие прикупить? Хочешь, я с тобой по магазинам сгоняю? Папка деньжат подкинет. Намекал уже, чтобы я твоим внешним видом занялся.
– Я сама себе чего хочешь подкину. А отцу скажи, что мне моё отражение в зеркале нравится!
– Он и так это знает! Не злись! Папа же, как лучше хочет!
– Понимаю! Но для меня лучшее – враг хорошего. Петя, неужели я настолько странно выгляжу?
Петя предпочитал этот вопрос деликатно пропускать мимо ушей.
– Вот ещё! Себе дороже! Катин внешний вид был, если охарактеризовать его одним словом… с огоньком.
Цвета Катя любила яркие, за что мама иногда её даже поругивала.
– Катя, ну нельзя надевать зелёные колготки и красную юбку!
– Кто сказал?
– Ты похожа на новогоднего эльфа!
– Супер! На дворе осень, у всех настроение ниже плинтуса, а тут я такая – вся при параде! Хоть сейчас под ёлочку! Ну, разве не прелесть?!
– Ага… Ещё какая! – вздыхала Лена и пробовала подсунуть дочери что-нибудь «поспокойнее».
Но Катя и такие вещи умудрялась превратить в «умопомрачительный» наряд. На бежевый кардиган она пришивала разноцветные пуговицы, а светлые джинсы дополняла ярким ремнём.
– Попугай ты мой… — смеялась Лена.
– Зато весело! Катя хорошая! – ответствовала Катя, наматывая на шею немыслимого бирюзового цвета шарфик.
– Да кто ж спорит!
Почему она так одевалась, родные, конечно, знали. А потому особо не спорили. Катя работала волонтёром в доме престарелых и её сногсшибательные наряды имели там оглушительный успех.
– Катенька… — узнавали её даже те старушки, у кого давно уже в карточке не было ничего утешительного.
Память подводила их даже с близкими, но Катины наряды ненадолго возвращали их в этот мир. Удивительно, но это работало. А после того, как одна из них открутила с Катиного кардигана пуговицу и с боем отвоевала себе право владеть ею, девушка решила, что красоту надо нести в массы. И скоро уже персонал хихикал, глядя то на Марию Ивановну в немыслимой оранжевой шляпке, то на Петра Васильевича в малиновых штанах с синими лампасами.
– Катя, пожалей наши нервы! – смеялись сестры, присматривающие за стариками.
– Да зачем они вам нужны? – парировала Катя. – С такой работой их нужно оставлять дома! Там они точно кому-нибудь пригодятся!
– Ох, права! – кивали женщины, и просили Катю спеть.
На это она была готова всегда. В любое время дня и ночи. С тех пор, как ей исполнилось шесть. Тогда Алексей как-то услышал, как Катя мурлыкает себе под нос, что-то рисуя.
– А громче можешь? – он взял в руки гитару.
– Могу! – обрадованно сообщила Катя, и запела во весь голос так, что Алексей открыл рот и чуть не забыл, как брать аккорды.
– Ого! Дитя моё, да у тебя талант!
– А мама говорит, чтобы я не вопила!
– Маму, конечно, надо слушаться, — задумчиво протянул Алексей. – Но зарывать в землю такой дар – это преступление! А, хочешь, я найду для тебя место, где можно будет петь во весь голос?
– Хочу! – захлопала в ладоши Катя.
– Заметано! – сказал Алексей, и отвёл девочку в музыкальную школу.
А потом был хор и консерватория, в которой Катя училась. И её талант нашёл себе весьма интересное применение. В подшефном доме престарелых Катя организовала хор, а в свободное от занятий время, радовала ещё и персонал то какой-нибудь арией, то заезженным донельзя шлягером. Но неизменно срывала аплодисменты.
Именно в такой момент, когда Катя исполняла особо «плакательную» и, любимую ею за это, арию из «Травиаты», по просьбе директора, её и увидел Дима. Он приехал с инспекцией и напрочь забыл о том, что хотел сделать, когда девушка в сногсшибательном изумрудном платье довела до конца мелодию, отвесила поклон, и спросила строго:
– Обижать будете?
– Кого? – не понял Дима.
– Бабулек моих. Вы не думайте, о них тут хорошо заботятся! Я это дело под контролем держу! И не я одна, кстати!
– Здорово… — попытался вновь обрести дар речи Дима. – Девушка, а как вас зовут?
– Катя.
– Как мою маму…
– Она красивая?
– Очень! Ой, простите! Я хотел сказать, что… — запутался окончательно Дима.
– Я поняла, — рассмеялась Катя. – Мама у вас красивая, и я тоже! Так? Ну, что же вы молчите? Будете меня приглашать куда-нибудь или я пойду уже по своим делам? У меня сегодня ещё репетиция. Имейте в виду!
Катя была так деловита, что Дима не сразу нашёлся с ответом. А когда сообразил, что хочет сказать, то обнаружил, что стоит, открыв рот, Кати рядом нет, а в руке у него бумажка с коряво нацарапанным номером телефона.
Так они познакомились.
– Катя, а почему ты помогаешь старикам? – спросил как-то Дима на очередном свидании.
– А почему нет? Я могу. Поэтому и делаю.
– Причина…
– А нужна другая? – улыбнулась Катя. – Люди делают что-то для себя, потому что могут это делать. А для других – когда есть причина. Так?
– Наверное.
– Вот, я и делаю это для себя. Потому что могу. Но и причина у меня тоже есть. Не такая уж я альтруистка. Они улыбаются – и мне хорошо! Им становится чуть легче – и у меня поднимается настроение. Я – эгоистка, Димочка! Ты думаешь, что я делаю это для них, но на самом-то деле – для себя. Вот такая логика.
– Интересная.
– Мама всегда говорила, что я чуток с прибабахом. Ну и логика у меня тоже такая. Не поддающаяся выравниванию под общепринятые стандарты.
– Мне она нравится.
– Мне тоже!
А ещё через полгода после этого разговора они сыграли свадьбу. И Катя стала замужней дамой.
Жили они хорошо. У Димы была своя квартира. Он выдал Кате карт-бланш на любые изменения в этом жилище, и от души потешался, когда гости ахали, увидев расписанные знакомым художником стены.
– Боже мой! Это же волшебно! Катя, как вы до этого додумались?!
– Ну, я же тоже волшебная. На всю голову! – хохотала в ответ Катя, перемигиваясь с мужем.
Со свекровью Катя довольно быстро нашла общий язык. И хотя та считала невестку немного не от мира сего, но доброта Кати и её открытое сердце сыграли свою роль. И отношения в семье установились спокойные и ровные. А уж когда на свет появился первенец Кати – Сашка, то и вовсе вопросов не осталось.
Катя со спокойным сердцем доверила свекрови сына, и вышла на работу в театр, где довольно быстро оценили и её уникальный голос, и способность правильно планировать своё время. Катя была пунктуальна, обязательна и совершенно не подходила под стереотипное понятие «примы». Капризов от неё никто и никогда не видал.
Спокойное время, наполненное тихим счастьем, закончилось, когда Катя узнала, что снова ждёт ребёнка.
– Вам придётся прервать беременность. Мне жаль. Хорошо ещё, что срок ранний…
Катя слушала врача и смотрела прямо перед собой совершенно сухими глазами. Она словно застыла в моменте, и даже пытаясь вникнуть в то, что ей говорят, никак не могла понять, что её мечта о дочери превратилась почти в химеру. А надежда разбилась на крохотные осколки, которые поблескивали вокруг, маня её к себе, но обещая вовсе не радость, а острые хрустальные грани почти бесполезной попытки.
– Это мы ещё посмотрим! – она глянула на врача так, что тот решил не настаивать ни на чём.
– Подумайте хорошенько. Вы должны понимать…
– Я вас услышала! – отрезала Катя. – Я буду думать!
Она вернулась домой, прижала к себе сына, и всё теми же, совершенно сухими глазами, покрасневшими от непролитых слёз, посмотрела на мужа.
– Что делать будем, Димочка?
– Бороться, Катя! – даже на мгновение не задумался Дима. – Это всего лишь одно заключение. Нам нужно мнение других специалистов. Собирайся!
– Куда?
– Мы летим в столицу.
– Мы не можем! Мои в отъезде. Твоя мама – тоже. С кем оставить Сашку?
– А Петя?
– Думаешь?
– Звони ему!
Петя с радостью согласился остаться с племянником.
– Катя, ты только не волнуйся! Тебе нельзя! Если я с собой справляюсь, то с этим мелким мы как-нибудь сладим. Тем более, что большую часть дня он в саду! Заставить почистить зубы и прочитать сказку на ночь я как-нибудь сумею!
– Спасибо тебе…
– Нашла, за что благодарить! Ты же для меня это делала не за спасибо? Ну и успокойся уже! – Петя осторожно притронулся к животу сестры. – Эй, мелочь! Не расстраивай мамочку! Расти! Мы тебя уже любим! Поняла меня?
Обследование, шепот молитвы в ночи, бесконечное, томительное ожидание, и снова осколки надежды, которые потихоньку, очень медленно, но складывались в заветное слово…
В палате, где Катя лежала с другими мамочками, никогда не было тихо.
Она задавала тон каждому дню, и бледные, измученные бесконечным отрицанием, женщины начинали несмело улыбаться, когда Катя глубокомысленно выдавала:
– Сегодня я буду чайкой…
– Катя, что ты опять придумала?
— Девочки, а что, если начнём мечтать о море? Как там чайки, что делают?
— Кричат?
— Рыбу ловят?
— Жрут?
— Вот именно! Жрут! А мы-то чего хотим?
— Катя, да ничего…
— Так не пойдёт! Нужно что-то хотеть! Без желания ничего не выйдет!
И Дима мчался искать шашлык, солёные огурцы и конфеты, пока в палате, где лежала Катя, начинали звучать песни о море. И вскоре их подхватывали все, кто только мог услышать.
Катина дочка появилась в один холодный февральский рассвет. Крепкая и здоровая малышка, заявившая о себе громким, почти мелодичным криком. Акушерка, держа её на руках, усмехнулась:
— Ну что, певица в маму пошла! Катя, у тебя тут соперница по голосу растёт!
— И слава Богу! — Катя, улыбаясь, коснулась щеки своей новорождённой дочери. — Привет, Надюша…
— Даже имя уже выбрали? Молодцы!
А разве могло быть другое имя для девочки, которую не ждали, но которою потом жаждали всей душой, как никого другого на этом свете? Конечно, нет!