— Ой, извините, вы, случайно, в сорок четвертую квартиру идёте? Или я ошиблась?
Молодая женщина поправила на плече тяжелую сумку и привлекла к себе сына, который чуть не прошёл мимо грузовика, загруженного мебелью. Рабочие быстро и ловко выносили вещи, явно торопясь завершить до наступления темноты.
Летние сумерки уже начали проникать в окна многоэтажки, а во дворе, пропитанном уходящей дневной жарой, оживлённо переговаривались жители.
На лавочке у подъезда сидела полноватая дама — хозяйка всего этого хаоса. В светлой блузке с винтажной брошью на вороте, в строгой юбке и с кружевным зонтиком в руках она выглядела совершенно необычно. Она кивнула с достоинством и произнесла спокойным, поставленным голосом:
— Да, это я. Переезжаю. Мария Игоревна, к вашим услугам.
— Лариса. Мы соседи, наши двери совсем рядом. Я рада, что вы уже обживаетесь.
— Почему же? — Мария Игоревна слегка приподняла бровь.
— Ну, я так понимаю, что ремонт у вас завершён, а это для меня огромный плюс! — с улыбкой ответила Лариса. — Понимаете, о чем я?
Натянутое выражение лица Марии Игоревны тут же сменилось улыбкой, и она расслабилась, глядя на новую соседку.
– Вон оно что! Вы уж простите меня! Но квартира была в таком запущенном состоянии, что без ремонта было не обойтись.
– Я понимаю. Там столько лет никто не жил.
Рабочие, дружно охнув, выгрузили пианино, словно муравьи забегали вокруг него и потащили инструмент к подъезду.
– Ого! – Лариса глянула на новую знакомую. – Играете?
– Немного. Чаще учу других. Я педагог. Работаю в музыкальной школе.
– Как интересно!
– Вы не беспокойтесь, Лариса. Я согласую с вами график своих занятий на дому. Чтобы не беспокоить вас. Учеников у меня немного и, думаю, мы сумеем договориться.
– Это – сколько угодно. Я же весь день на работе. А Антон в садике. Дома только моя мама, но ей это будет не в тягость. Она плохо слышит.
– А ваш муж?
– Тень, пробежавшая по лицу Ларисы, заставила Марию Игоревну охнуть.
– Простите…
– Не извиняйтесь. Вы же не знали. Я вдова. Муж болел. Его не стало в прошлом году. Теперь мы с Антоном сами за себя.
– Понимаю. Сочувствую вам! Ладно, я вдова. Все-таки жизнь уже за плечами. Мой муж ушел почти десять лет назад. А вы… Молоденькая еще совсем…
– Не такая уж и молоденькая… – Лариса чуть улыбнулась. – Профессия обязывает хорошо выглядеть. Вот и приходится колдовать с макияжем.
– А где вы работаете?
– В банке. Руковожу отделом кредитования. Если вам нужен будет миллион – приходите.
– Воздержусь! – Мария Игоревна рассмеялась. – Предпочитаю жить по средствам. У мужа моего, Царствие ему Небесное, была хорошая поговорка: «В долгу, что в море: ни дна, ни берегов». Он, конечно, не деньги имел в виду, но думаю, и их это тоже касается.
– Какая странная поговорка.
– Очень правильная, поверьте. – Мария Игоревна вздохнула, глядя на рабочих, который скрылись в подъезде. – Простите, Ларочка, пойду. Нужно проследить за инструментом. Это пианино моей мамочки. Реликвия моя.
– Конечно! – Лариса кивнула и тоже заторопилась. – Пойдем, Антон. Нас бабушка заждалась.
Вечер пошел своим чередом и Лариса нет-нет, да и прислушивалась к звукам, идущим теперь из соседней квартиры. Вот что-то упало, гулко стукнув в стену, а вот робко зазвучала музыка. Кто-то пробежался по клавишам, словно пробуя звук, осторожно, не спеша. А потом раздалась мелодия и Лариса чуть прикрыла глаза, обхватив чашку с чаем ладонями. Сен-Санс. Надо же! Такое беспокойство от соседей она готова терпеть сколько угодно…
Историю соседки Лариса узнала чуть позже и была немало удивлена тем, что такие люди, как Мария Игоревна, еще существуют.
В выходной день на детской площадке в соседнем скверике было шумно. Антон носился от горки к качелям, что-то крича своим друзьям и изредка поглядывая на маму. Видит? Заметила, как он на брусьях повис? А как подтянулся?
Лариса сидела на лавочке и одобрительно кивала на каждый взгляд сына: «Вижу! Молодец!»
Маленькая кудрявая девчонка чуть младше ее сына, ухватила Антона за руку и потянула за собой:
– Пойдем!
– Куда? – Антон расцвел улыбкой в ответ на просьбу.
– На качели! Кататься! – девочка не принимала возражений.
Кто-то присел рядом с Ларисой на скамейку, и она обернулась, услышав:
– Доброе утро, Лариса! Как вы?
Мария Игоревна выглядела теперь совершенно иначе. Легкие светлые брюки и белая футболка, на ногах кроссовки.
– Что? Удивила я вас? Но с моей детворой на прогулку в юбке выходить нельзя. Неизвестно, куда они меня карабкаться заставят.
– Детворой? – Лариса проследила за взглядом Марии Игоревны и удивленно открыла рот. – Ваши?!
– Мои! Вон те ребята, что носятся вокруг горки и девица, которая вашего Антона заставила качать себя на качелях. Костя с Машей и Лиза. Есть еще Артем, но он уже давно не в том возрасте, когда гуляют на детской площадке. Разве что своего малыша скоро приведет сюда. А так – да. Все мои.
– Богато! У вас сын или дочь?
– Два сына, две дочки.
– Четверо детей? Ничего себе! Я одного рожала – намучилась. На дочку так и не решилась.
– Не совсем так. Рожала я лишь однажды. Старшего сына.
– Как это? А другой сын? А девочки?
– Приемный. А девочки — невестки.
– И вы их дочерями зовете? Странно.
– А что здесь странного, Ларочка? Мои девочки мне родные люди. И если они меня называют мамой, то кто тогда они мне? Дочери и есть.
– Удивительно. Вы так тепло о них говорите. Моя свекровь меня не любила. И с Антоном общаться не хочет, хотя я никогда ей не запрещала.
– Бедная женщина…
– Она? – Лариса удивленно глянула на соседку. – Почему?
– Сама себя счастья лишила. Мне даже подумать страшно, что было бы сейчас со мной, если бы отказалась я от своих детей. Они ведь все мои дети. И большие, и маленькие. Да, Лариса, и внуки тоже мои дети. Родные, любимые. А как иначе? Сердце мое. Как его вырвать можно?
– Расскажите! Пожалуйста! – Лариса коснулась руки Марии Игоревны. – Простите мне мое любопытство, но мне это очень нужно. Не знаю пока зачем, но чувствую – надо.
– А вы доверяйте своим предчувствиям, Лариса. Они не обманут. Мы, женщины, душой живем, чувствами, эмоциями. Это наше начало. И не надо его в себе давить. Вредно. Это я со всей уверенностью могу утверждать. Голова, конечно, тоже нужна. И даже необходима! Но и сердце слушать стоит. Оно как барометр. Предскажет, поможет. Главное, не дать штормам его повредить.
– Вы так интересно выражаетесь.
– Муж мой моряк был. Капитан дальнего плавания. Вот и нахваталась. – Мария Игоревна вытащила из сумки бутылку с водой, напоила внука, подбежавшего к ней, одернула ему футболку и легонько шлепнула пониже спины. – Иди! И не толкайся на горке! Некрасиво! Я все вижу!
Лариса поискала глазами Антона и улыбнулась. Похоже, внучка Марии Игоревны решила, что компания ей подходит. Антон смирно сидел в песочнице, подавая ей то ведерко, то лопатку.
– О чем я? Ах, да! О муже. Он был очень хороший человек! Величина! Я таких людей в жизни, конечно, встречала, но мало. Очень мало, увы. И счастлива, что мне так повезло. Он многому меня научил. Многое во мне исправил. Я ведь вредная была.
– Вы?!
– Да. Очень! Росла баловнем в семье, где все плясали вокруг меня. Причем в прямом смысле. Знаете, как меня мамочка в детстве кормила? Усаживала на стульчик и звала бабушку с дедом. И вот пока они пели и танцевали, умудрялась сунуть мне в рот ложку-другую каши. Расскажи кому сейчас – не поверят.
– Почему?
– Дед мой был известный писатель. А бабушка – кандидат медицинских наук. Вот и подумайте! Два таких человека поют, приплясывая: «Во саду ли, в огороде…», чтобы мелочь полутора лет от роду съела хоть ложку! Стыдоба! Но вот так было. И ладно бы во младенчестве. Так – нет! Они так же себя вели и когда я старше стала. Маришка, Марюсечка! Любые капризы, все что угодно… Стоит ли говорить, что характер у меня был еще тот! К счастью, другая бабушка, мать моего отца, была совершенно другого поля ягода. Она как раз была очень строга со мной. И я ушла жить к ней едва мне исполнилось шестнадцать. Родня была в ужасе. Как! Чего ей не хватает?! А мне не хватало как раз вот этого твердого слова: «Нет!». Я чувствовала, что меня несет куда-то не туда. Словно какая-то безжалостная сила комкает все, что было еще хорошего, в душе, уничтожая меня и обещая все что угодно в обмен на безволие и податливость своим капризам. Мне стало страшно. И я ушла. Не скажу, что было легко. Жить с бабушкой оказалось очень непросто. Она привыкла к определенному режиму и следовала ему всю свою жизнь. Боялась.
– Чего?
– Ее мать страдала деменцией. И самым большим страхом для бабушки было забыть себя. Поэтому она вела здоровый образ жизни и следила за собой. А потом и за мной. С ее подачи я привела в порядок свое расписание и начала заниматься любимой музыкой так, как было положено. Часами за инструментом, а в остальное время – разумное, доброе, вечное… Ей удалось меня направить в нужное русло. Сыграло здесь, конечно, и мое упрямство. Родители требовали, чтобы я вернулась домой, а мне очень этого не хотелось. Я поступила-таки в консерваторию и встретила своего Андрея.
– Это ваш муж?
– Да. Он был тогда такой красивый, бравый – мечта! Я молоденькая, глупая, и он – на десять лет старше и мудрее. Не умнее, нет. Тут было другое. Мудрее. В нем было столько света, что мне хотелось иногда зажмуриться. Я не встречала таких людей до знакомства с ним. Чтобы вот так все нараспашку, от души, от сердца. Не оглядываясь ни на чье мнение… Он жил так, как считал нужным.
– Получалось? Это ведь не просто…
– Не всегда. Но он старался. Его родителей уже не было, когда мы познакомились, и я перебралась к нему. Небольшая двухкомнатная квартирка и я – ничего не умеющая, кроме простой яичницы и бутерброда с колбасой. Он учил меня готовить, делать уборку. А когда родился наш сын – научил управляться с младенцем. Он умел все. Откуда знал? Не спрашивайте! Не знаю. Просто было вот так. Мы не так много времени проводили вместе, благодаря его работе, но эти дни были наполнены любовью. Она буквально пропитывала все вокруг, когда мы были рядом.
– Красиво…
– Очень! Мне казалось, что наш дом полон какого-то золотого тепла. Нежного, легкого… Оно укутывало меня даже тогда, когда Андрей уходил в плаванье. Я ждала его и знала, что вот он придет и все будет еще лучше.
– Сказка…
– Нет, Ларочка. Это жизнь. Сейчас я понимаю, что так и должно было быть. Это правильно. Но также понимаю и то, что далеко не всем дано испытать такое счастье.
– Вы правы…
– Конечно, не все было так уж радужно. Были и соринки, и перчинки. Например, его сестра. Не знаю, почему она меня так невзлюбила. Это было что-то на уровне подсознания. Такая глубинная ненависть, непонятно на чем основанная. Андрей пытался поговорить с ней, объясниться, но ничего не помогало. И тогда он просто оградил меня от общения. Ездил в гости к сестре сам, а я оставалась дома. Последнюю точку в наших попытках примирения поставила болезнь моей бабушки. То, чего она так боялась – случилось. И Андрей предложил забрать ее к нам, чтобы она не оставалась без присмотра. Моему сыну тогда было всего четыре года. И вот представьте, как это было сложно все. Хорошо, когда Андрей был дома, а когда – нет? Я отводила сына в садик и запирала дверь на ключ, убегая на работу. Боялась, что бабушка выйдет из дома и я никогда ее не найду. Дома она чувствовала себя в безопасности и я за нее не боялась до поры до времени. Родители мои к тому времени сами уже болели и доверить им бабушку я не могла.
– Как грустно…
– Да… Сложно было. А потом она пропала…
– Как?! – Лариса ахнула.
– Сестра мужа пришла в тот момент, когда меня не было дома, и открыла дверь своим ключом. Бабушка испугалась. Почему – не знаю. Разум ее уже не справлялся с нагрузкой. Пока золовка что-то разбирала в кладовке, оставив ключи в замке, бабушка просто вышла из квартиры и ушла, куда глаза глядят.
– Вы нашли ее?
– Да. Через двое суток. Она ушла очень далеко от города. Почему и как она там оказалась – я не знаю до сих пор. Нашли ее случайные люди. И приютили у себя, сообщив в милицию. К сожалению, это «путешествие» далось бабушке очень тяжело. Она резко сдала и месяц спустя ее не стало. После этого Андрей решил, что нам лучше будет сделать паузу в общении с его сестрой. Вот только…
– Что?
– Она слишком затянулась, эта пауза. Мы не виделись почти год. Она звонила, пыталась извиниться, а я не хотела слушать. Зря. Сейчас я понимаю, что у нее не было злого умысла. Была обычная рассеянность. Но поговорить мы так и не успели. О чем я сейчас безмерно жалею.
– Почему не успели?
– Моя золовка с мужем попали в аварию. Она погибла сразу, а он – ушел спустя неделю в больнице, так и не придя в себя. У них остался сын… Который стал моим…
– Как это?
– Мы усыновили племянника. Муж решил, что так будет правильно. Он счел это своим долгом. Не оставить мальчика, позаботиться о нем. Дима младше моего сына, Вани, всего на год. Вот так я стала мамой двух мальчиков.
– Сложно было?
– Очень! Мне трудно было принять этого ребенка. Все-таки я его почти не видела. Но время все расставляет по своим местам. Два года я пыталась быть ему… мачехой, что ли… Не знаю, как назвать ту женщину, которая только воспитывает, но не любит. Некорректно, наверное, но вот в голову пришло так.
– А потому? Вы говорите о нем так тепло, с любовью…
– Потом все изменилось. Он чуть не утонул. Точнее, они оба. Мой сын и Дима. Пошли купаться на речку без спроса и о случившемся я узнала от соседского мальчика, который прибежал и сказал, что они оба… Что их больше нет… Я думала в тот момент, что небо рухнет на землю и мне одна дорога — туда, за ними… Бежала к пляжу, который был недалеко от нашего дома, и даже плакать не могла. А когда увидела их, мокрых, встрепанных, перепуганных, идущих навстречу, поняла, что жива снова…
– Ругали?
– Сначала обнимала, кричала что-то, выдрала их хворостиной, а после ревела как сумасшедшая, целуя то одного, то другого. В тот день я родилась как мама… Конечно, у меня уже был ребенок, но что такое быть матерью, я поняла именно тогда. Поняла, что нет разницы – родной тебе сын или приемный. Ты должна… Не любить, нет… Любить ведь не заставишь. И наличие ребенка еще не говорит о том, что мама его обязательно любить будет.
– А что должна тогда?
– Сердце дать. Свое. Настолько, насколько это получится. Время свое, внимание. Принять ребенка. Понимаю, что сложно понять. А объяснить лучше я не могу. Это тоже на уровне чувств все. Я просто почувствовала, что если я испытала такой же страх за этого мальчика, как и за своего сына, то он мне теперь тоже родной.
– Вот теперь – поняла.
– Мне кажется, страх за ребенка – это то, что дается только матери. И неважно, что этот ребенок будет чужим. Вот дети сейчас вокруг бегают. Упади кто-то, разбейся, и мы кинемся на помощь, не раздумывая. Ведь это ребенок. Пусть и чужой, незнакомый вовсе. Если этого страха нет, то женщина еще не родилась как мама. Мне так кажется. Может быть я и неправа, но так считаю. Дима для меня стал таким же моим мальчиком, как и Ваня. Со всеми вытекающими. И спустя какое-то время я поняла, что правильно делаю, когда не допускаю больше разницы между ними. Что одному, то и другому. И конфету, и на орехи. Так ведь только с родными детьми поступают. И Дима это тоже понял. Не сразу, но понял. А потому не побоялся ко мне привести свою Юлю, когда вырос.
– Не побоялся?
– Сложно там все было. Юленька его старше. На семь лет. Замужем уже до Димы побывать успела. И ребенок у нее уже был. Это старший мой внук, Артем.
– Подождите, я запуталась. Артем вам не родной внук?
– По крови? Нет. Он сын Юли от первого брака.
– Тогда почему вы его внуком зовете?
– Потому, что так и есть. А как иначе? Я этого мальчика воспитывала с четырехлетнего возраста. Разве он может быть мне чужим? Юля, мама его, работает врачом в нашей областной больнице. Она реаниматолог. Хороший специалист. Но работа у нее… Тяжелая очень. Когда они познакомились с моим сыном, Юля так уставала, что просто засыпала на ходу. Ее мама, которая помогала ей с ребенком, сильно болела. Справляться с мальчиком ей было уже тяжело. Юля тогда не хотела ничего. Ни отношений новых, ни замужества, ни любви. Хотела спать, и чтобы мама поправилась. Увидев ее впервые, я поняла, что эта девочка мне чужой не будет. Не знаю, почему я так решила. Дима еле уговорил ее прийти познакомиться со мной. Юля тогда подумала, что я ее все равно выгоню, и Дима тогда от нее отстанет. Потому и согласилась на встречу. Пришла с сыном, чтобы сразу вопросов не осталось.
– И что вы сделали? – Лариса от нетерпения даже заерзала на скамейке.
– Уложила ее спать. А потом забрала Артема и ушла с ним на улицу. Гулять. Мы бродили по парку и собирали листья. Была осень, и погода стояла просто изумительная. Тепло, солнечно. У меня до сих пор перед глазами этот парк и мальчик в красной курточке, который старательно выбирает самый лучший лист клена для мамы…
– Красиво…
– Да. И живут они очень красиво. Дима мой – молодец. Он смог, несмотря на молодость, доказать Юле, что она может к нему прислониться, обрести опору. А что еще нужно женщине? Это и дети… Если, конечно, она так решит. Ведь есть те, кто живут по-другому. Но это не наша история. Мы сошлись характерами и взглядами на жизнь. Как ни сложно было Юле прерывать карьеру, дочь она все-таки родила. Мою внучку, Лизу. За что я ей очень благодарна! Лиза ведь единственная моя кровная внучка, получается. Хотя никаких дополнительных бонусов перед другими моими внуками ей это не дает и давать не будет. Все одинаково любимые у меня. Нельзя иначе. Это ведь дети…
– Но ведь Дима вам не родной. Простите, но и Лиза тогда получается вам не кровная внучка…
– А какая же? Мы ведь с Андреем моим одно целое были. А Дима ему хоть и племянник, а все-таки родная кровь. Так что все верно. Все правильно. Она и мне роднее некуда.
– Да? Наверное, вы правы… А Ваня? Ваш старший? Разве это не его дети? – Лариса показала на тех, кого Мария Игоревна назвала внуками.
– Ваня женился гораздо позже. Делал карьеру и искал, искал… Говорил, что не женится, пока не встретит ту самую… Единственную.
– Нашлась?
– Да. Олечка наша. Замечательная девочка. Моя коллега. Работает со мной в музыкальной школе.
– Это ее дети от другого брака? Так же как у Юли?
– Нет. Олечка не может иметь детей. Здоровье не позволяет. Костя и Маша приемные.
– Вы так спокойно об этом говорите!
– А что не так?
– Обычно это скрывают. Чтобы не наносить травму детям.
– Ах, вы об этом! Понимаете, Ларочка, Костя и Маша знают, кто их мама. Она живет на соседней улице.
– Как это? – Лариса от удивления даже привстала.
– А вот так. Она была одноклассницей Оли. Вышла замуж, родила детей, а потом что-то случилось. Она сломалась. Было ли это из-за развода с мужем или по другим причинам – не знаю. Но факт остается фактом, она спивается. Медленно, но верно. Оля с Ваней помогали ей как могли. Нашли хороший центр для зависимых, помогали материально. Забрали детей на то время, пока она была там. Но ничего не помогло. Она сбегала оттуда раз за разом и все начиналось сначала. Дети прожили у Оли с Ваней почти год. А потом их мама пропала. Надолго. Розыск ничего не дал, и детей забрали. Олечке пришлось пройти настоящий ад бюрократический, чтобы им с Ваней позволили заботиться о детях. Сначала это была опека, а не так давно они смогли усыновить ребятишек, так как их маму лишили родительских прав, а отец отказался их забирать. Была еще одна процедура лишения и теперь у меня есть еще двое внуков.
– А их мать… Она нашлась?
– Да. Но детей забирать она не хочет. У нее своя жизнь.
– Господи, ужас какой…
– Да, Лариса, страшно. Почему-то для кого-то слово «должен» — это пустой звук. Нежелание брать на себя обязательства даже тогда, когда они уже есть, ломают жизнь тем, кто зависит от этого каприза. И это по-настоящему страшно.
– А дети? Как они привыкают?
– Сложно. Поначалу было и вовсе тяжело. Ведь мама есть мама. Какая бы она не была. Знаете, мне кое-что в опеке рассказали, когда я помогала Оле документы оформлять? Оказывается, дети таких родителей куда больше привязаны к ним, чем те, кто вырос в благоприятных условиях и с хорошими мамой и папой. Странно, правда?
– Очень…
– Но вот так и есть. Они могут годами сидеть на подоконнике детского дома и ждать, когда за ними придет мама, которая и думать-то о них давно уже забыла. Увы, но это так. И Оля хорошо это понимает. А потому не скрывает от ребят ничего. Они и сами уже все понимают. Ее стали матерью называть, но нет-нет, да и вспомнят о той, что отказывается их даже видеть.
– Как же тяжело это все, наверное…
– Да. Если мусолить эту тему и думать о ней каждый день. Но у нас на это времени нет. Забот хватает и так. Костя у нас футболист. Очень способный мальчик. Ездит на турниры, занимается так, что Ваня не успевает ему бутсы покупать. А Машенька у нас певица. Голосок звонкий как у колокольчика. Чистый-чистый. И слух превосходный. Отдали ее в музыкальную школу. У меня, конечно, забот прибавилось, но это такая радость.
– Радость?
– Конечно, Лариса. Я ведь счастлива, что мне есть чем заняться. У меня весь день бегом и вприпрыжку. Оттуда забрать, сюда привести, позаниматься, выучить то, другое, пятое-десятое. Девочки мои, Юля с Олей, работают, а кто им поможет, как не я?
– А не тяжело вам?
– Ой, да нет! Как представлю, что сидела бы перед телевизором со спицами в руках… Нет, я вязать люблю, вообще-то, но в охотку и изредка. Мне нужно быть все время в потоке. Тогда – хорошо. Беготня вся эта, хлопоты… Я живой себя чувствую, понимаете? Сейчас еще и попроще будет. Школа, где старшие учатся – рядом. Музыкальная – тоже. Я очень рада, что квартиру обменяла.
– Да! Я все хотела спросить, почему вы переехали?
– Артем, внук мой старший, женился. Вот я и решила продать свою квартиру, чтобы помочь им с ипотекой. Куда мне такая большая? Малыши подрастут – там видно будет. А старшенький пусть живет сейчас. Глядишь, и прабабушкой меня сделают, пока я в силах. Помогать буду. Это ведь жизнь, Лариса. Дети, внуки…
Маленькая Лиза подбежала к бабушке, что-то зашептала на ухо, стеснительно отворачиваясь от Ларисы, и Мария Игоревна засобиралась.
— Лариса, извините, но нам пора! А то не успеем!
— Ой-ей-ей! — звонко рассмеялась Лиза, тут же начала подпрыгивать, бросая быстрые взгляды на бабушку.
— Что стоишь? Бежим! — Мария Игоревна махнула рукой остальным, ускорив шаг к выходу с площадки. За ней радостно поскакала детвора, наперебой рассказывая ей что-то и пытаясь привлечь внимание.
Лариса провожала их взглядом, и тут её осенило: вспомнились слова, которыми когда-то поделилась Мария Игоревна.
«Ни дна, ни берегов»…
Такая простая истина, и в то же время настолько глубокая и точная.
Ведь материнская любовь, как и человечность, не знает границ. Она не основана на обязательствах или долге. Те, кто живёт сердцем, понимают: чтобы быть любимым, нужно самому уметь любить. Без ограничений, без условий, без ограждений.
Отдай свою любовь просто так, от души. Не жди ничего взамен, не требуй.
И тогда почувствуешь, как твоя душа станет свободной, лёгкой.
И перед тобой откроется бескрайний океан счастья.
Без дна и берегов.