Уже на последней паре Леру начало мучить — в животе скручивало так, что тошнота накатила, а в глазах поплыло. Сидеть до конца занятия казалось почти невозможным, но она пыталась терпеть. Боль усиливалась, и Лера инстинктивно склонилась на бок, сжимая пальцами левую сторону живота.
Подняв руку, она тихо вышла из аудитории. В принципе, она была готова к этим дням, как и всегда, но про таблетки сегодня забыла напрочь, и у Машки их тоже не оказалось.
Ну, что поделать, оставалось пересидеть эту пару, а потом — на автобус и к железнодорожному вокзалу. На выходных она поедет к бабушке, а на вокзале есть аптечный пункт, где можно будет что-нибудь купить. Часик на электричке — и она уже у бабушки. Там-то всё и наладится.
Пара тянулась бесконечно. Лера уже извелась от боли, которая становилась только сильнее. Наконец, этот мучительный урок закончился, и она вышла на улицу.
Снаружи было отвратительно — мокрый снег с дождём. Мама ведь предупреждала: «Надень зимнюю куртку!», но Лера, как обычно, не послушала и выбралась в лёгкой одежде. А тут, как назло, почти зима. Куртка короткая, джинсы тонкие… Как же хотелось прямо сейчас оказаться у бабушки!
На улице боль немного ослабла, спряталась где-то глубоко внутри, будто затаившись, готовая снова атаковать. И, как на зло, автобуса долго не было видно. Лера уже промочила ноги, ожидая на остановке.
Пока ждала автобус, боль пришла с новой силой. Новый штурм, прямо схватки какие-то. Люди, прячась от дождя и снега, бежали по своим делам, иногда толкая, застывшую от боли студентку. Хотелось выть…
Мест в автобусе не было. Темнело в глазах. Но молодой девушке стыдно просить место в автобусе, и Лера терпела.
Уже начались подозрения «а как там… всё ли в порядке сзади?» и она постаралась встать спиной к окну. По полу автобуса жутко дуло — окоченели ноги. Хотелось к бабушке.
Аптечный киоск на железнодорожном вокзале был закрыт. До электрички было ещё минут 40. Лера уселась на вокзальная сиденье, наклонилась вперёд и сильно прижала сумку в животу. Так было легче терпеть. Она делала вид, что спит на сумке. А на самом деле изо всех сил прижимала её к больному месту и считала до ста, переводя дыхание.
– Ноги подними и сумку! – услышала она.
В полупустом зале уборщица мыла пол.
– Я не могу!
– Чё так?
– Живот болит.
– Может скорую вызвать тебе? – уборщица жалостливо посмотрела, всё понимая. Женщина — женщину.
– Неее, доеду…
В такой же позе, сцепив крепко зубы от боли, она ехала и в электричке.
Как дошла до бабушки, даже и не помнит.
Бабушка, увидев промокшую внучку, её темные круги под глазами, лоб со складками, озноб — всё поняла сразу.
– Бабуль, ношпу дай!
– Так. Садись, сейчас. Снимай всё с себя. Ты промокла насквозь.
А дальше началась та идеалистическая картина, которую могут нам организовать только бабушки.
– До сих пор в синтетических колготках! Без носок! – причитая, суетилась над внучкой бабушка.
– Бабуль, за что нам, женщинам, это!
– Ну, пока замуж не вышла, и я так мучилась, потом полегче стало, – успокаивала она.
Лера уже была облачена в колючие шерстяные носки, длинную футболку, бабушкин фланелевый халат и уютную, вязаную темно-зеленую шаль, которую бабушка всегда давала в такие моменты.
– Таблетки где? – выкрикнула она из ванной.
– Сперва съешь три ложки горячей лапши. Через «не хочу», давай-давай, – настойчиво ответила бабушка.
Пока Лера нехотя начинала есть, бабушка уже поставила перед ней тарелку с куриным бульоном и рядом положила две такие долгожданные таблетки. А в стакан наливала горячее лекарство с горьким привкусом трав.
Лапша, лекарства и, конечно, бабушкина забота подействовали мгновенно: боль начала отступать, появилось тепло по телу, даже шаль стала казаться лишней. Бабушка тем временем наносила бальзам и что-то распыляла в рот.
Лере тут же захотелось уснуть прямо за столом, она откинулась на спинку стула и прикрыла глаза. Это было настоящее счастье.
Но лучшее было впереди – ждала мягкая постель с пышным одеялом и подушками. Когда Лера рухнула на кровать, её тело словно утяжелилось, как будто она весила сто килограммов. Бабушка заботливо подоткнула одеяло со всех сторон, и Лера уже не могла даже пошевелиться.
Перед самым сном в голове мелькнула мысль:
«Зачем мне замуж выходить? Никто в мире не полюбит нас так, как наши бабушки.»