Поздним вечером мы возвращались домой с празднования дня рождения папиного приятеля. Пить папе было нельзя — он принимал какие-то лекарства, но это не мешало ему заигрывать с какой-то девушкой прямо на глазах у мамы и всех присутствующих. Так, по крайней мере, считала мама, а мы с братом ничего странного не заметили. Папа настаивал, что это просто давняя знакомая. Мама держалась до конца вечера, но едва мы сели в машину, как начался серьёзный разбор полётов. Дважды она требовала остановить машину и, хлопнув дверью, уходила в сторону молодого сосняка, а папа шёл за ней. Пока они выясняли отношения на фоне пробивающейся сквозь песок травы, мы с братом, сидя в машине, мерялись крашеными яйцами. Побеждал брат.
Наконец, машина снова тронулась. Несколько минут царила гробовая тишина, но лицо мамы всё больше напоминало кирпич по цвету.
— Нет, ты мне всё-таки голову не задуришь, кобель! — не выдержала она и с новой силой обрушила на папу все его прегрешения. Мы слышали такие слова, как «ненавижу», «жизнь испортил», «езжай к своей маме» и «развод». Папа в основном хранил молчание, лишь изредка бросая в её сторону взгляд с приподнятыми бровями, выражающий полное недоумение. На его лице было написано, что мама — обыкновенная истеричка.
Наш путь пролегал мимо трёх сёл, мы подъезжали к последнему. За ним на холме возвышались многоэтажки нашего городка, они горели жёлтым рассеянным пятном среди окутавших долину сумерек. Вдруг наша машина предсмертно хрипнула и заглохла, словно не выдержала маминых визгов. Её психика оказалась нежнее, чем у папы. Папа отыскал в бардачке фонарик, вышел и открыл капот. Я смотрела в окошко — с обеих сторон от дороги молодой сосновый бор. В похожих местах мы собирали по осени маслят. Ни одного звука не доносилось из спящего леса. Впереди дороги виднелись зажженные окна домов, за ними, в середине села, горел освещённый купол церкви. Накануне Пасхи как всегда похолодало и я ёжилась — стужа быстро пробралась в салон через плохо закрытую водительскую дверь.
— Карбюратор засорился, кажется, — вынес вердикт папа. Он вернулся в машину, вытер о тряпку испачканные маслом руки и попробовал ещё раз завести мотор. Машина слабо скульнула и затихла.
— Твою мать! — стукнул по рулю папа.
— И что делать? — обеспокоенно сказала мама, забыв о ревности.
— Придётся в село идти, искать кого-нибудь, чтобы на трос взяли.
— Так, идём все вместе, я одна с ними в лесу не останусь. Ты же знаешь, у меня паника в незнакомой темноте.
Мы закрыли машину и, подрагивая от холода, направились в сторону села. Папа постучался в один из дворов, чтобы узнать, к кому можно обратиться за помощью. Решили, что пока он будет разбираться с автомобилем, мы подождём его в церкви, там как раз началась Пасхальная служба.
Детьми мы редко бывали в храме. Мама верила в Бога по-своему, а папа вообще являлся убеждённым атеистом. Людей было много, на клиросе пели тонкими голосами. У алтаря стоял батюшка. Опустив глаза над церковной книгой, он ждал, пока закончат пение, чтобы продолжить проповедь. Пахло выпечкой, у всех были в корзинах куличи и яйца. Взглянув на маму, я удивилась — на её лице проступил благоговейный испуг. Закутав голову в белый платок, снятый с шеи, она купила свечку и потащила нас к иконам:
— Молитесь, чтобы мы удачно доехали домой.
— А как надо молиться, мам?
— Ну, есть молитвы… Отче наш… Ох, да ты просто от души попроси святых о помощи. Видишь иконы? Представь, что люди на них — живые.
— И они помогут?
— Да, если искреннее попросишь.
Мама что-то зашептала, глядя на распятие Иисуса. Но просить искренно о машине у меня не получалось. Зачем беспокоить Бога по таким мелочам, с которыми мы и сами можем справиться? Я задумалась — о чём тогда молиться? В чём можно на самом деле уповать на его милость? И я попросила у Господа спокойствия для мамы, и чтобы папа любил её, и чтобы они перестали ссориться по пустякам.
Пока мы с мамой увлечённо молились, брат куда-то исчез. Умудрился затеряться в толпе, и попробуй его найди. Мы искали его около двадцати минут, и уже начали по-настоящему волноваться. И тут в храме появляется папа, а на руках у него — наш брат.
— Ну что, пора домой?
— А как с машиной?
— Ты не поверишь… Сейчас всё увидишь.
Когда мы вышли из церкви, наша «девятка» стояла прямо у входа, а вокруг — ни одной другой машины. Оказалось, папа нашёл мужика с машиной, они прицепили трос, но когда папа сел за руль и попытался завести двигатель, наша машина вдруг ожила! Всё заработало, трос отцепили, и папа спокойно доехал до нас сам.
Мы с мамой только переглянулись — для нас это было настоящее пасхальное чудо. Но на этом чудеса не закончились. Как только мы поехали, мама подняла руку над коробкой передач, а папа, не раздумывая, взял её за руку, поцеловал и не отпускал, пока не нужно было переключить передачу. Так они и ехали, держа друг друга за руки, словно забыв обо всех ссорах и недоразумениях.