— Может надо матери твоей что-то помочь, всё-таки возраст? — выкладывая купленные в магазине продукты, спросила мужа Вера.
— А что ей помогать, она не любит, когда к ней лезут, сама ведь знаешь, — буркнул Сергей, не отрываясь от книги, — Только на выговор нарвёшься, ты что, мать не знаешь? И вообще, не мешай мне, я готовлюсь к занятиям, лучше ужин поскорее приготовь, а то на ночь наемся и изжога будет мучить.
Вера вздохнула тяжело — с мужем, когда он занят чем-то, совсем невозможно разговаривать!
Она поставила варить на плиту кусок говядины с косточкой на бульон.
Хорошо, что в семье у них все любят щи из квашеной капусты, их варить быстро.
Люба после школы завтра поест, да и Сережа из техникума рано приходит. Там он в столовой что-то перекусит, но еда та пустая, домашняя совсем другое, а у мужа ещё и желудок побаливает.
Свекровь Веру ещё до свадьбы предупредила, что Серёже нужна домашняя еда. И до сих пор Валентина Николаевна на всю семью осенью квасит капусту.
Серёжа ворчит, его многое в матери до сих пор раздражает, а в первую очередь — её неуёмная забота. Но та на претензии сына не обращает внимания и делает всё по-своему. У себя дома квасит капусту и передаёт им понемногу в банках. А ещё раз в неделю она готовит на всех винегрет, и приносит им тоже в банке, вкусный кстати.
Паровые котлеты уже были готовы, винегрет от свекрови — в салатнице.
Люба пришла от подруги и обрадовалась, — Обожаю этот винегретик.
А Серёжа поморщился,
— Опять мать винегрет мелко порезала? Ну обкормила этим винегретом! Вер, а ты что, котлеты не могла просто пожарить, а не как мать на пару готовить…
Серёжа на мать свою всегда раздражается, считает, что это она его уверенности в себе своими замечаниями вечными лишила.
Это из-за неё он в техникуме, а не в институте преподаёт, Валентина Николаевна сказала, что не дорос он до высшей школы, принизила его…
— Ну да, и отца она запилила, — подложив ещё винегрета, всё ворчал Сергей, — И ковыряла, и ковыряла его, всё замечала что-то несусветное. Отец плюнул, бросил нас, и ушёл, а она мне с ним даже встречаться не разрешала. А ведь квартира его была, он в ней так был прописан, пока не помер, хотя и жил у другой. Да она просто сухой, жесткий, колючий, безразличный и холодный человек, и всё!
Вера это слышала уже много раз, и старалась не встревать.
Да, у матери его, Валентины Николаевны, характер не сахар, она своей правильностью любого достать может.
Но Вера знала, что дело не только в этом, Серёжа злится на мать ещё и за то, что она не захотела к ним прописаться. Ему ещё до рождения Любы от департамента образования каким-то чудом квартиру хотели дать побольше, как лучшему преподавателю техникума. Но они по метражу не проходили под очередников, а Валентина Николаевна ни в какую. Уперлась и всё, мол она для внуков эту квартиру хочет сохранить, как будто отец для внуков её пожалеет.
Мать его всегда себя порядочнее других считала, а отца теперь и нет уже…
Присутствие в их доме свекрови Веру тоже угнетало. Бывают ведь такие люди, ещё и не сказали ничего, а ты с ними уже себя во всём чувствуешь виноватым.
Свекровь сразу это поняла, и часто к ним не приходила, хоть и жила в соседнем доме.
Когда Любаша родилась — Валентина Николаевна гуляла с ней подолгу в сквере, а стала Люба постарше, к себе её брала с ночёвкой, а им старалась не мешать.
ХарАктерная она у них, детдомовская при живых родителях, вот и суровая. Детей в семье много было, вот Валю и отдали в детдом, чтобы полегче жить было.
Она потому всю жизнь и старается не мешать никому, горделивая и холодная…
— Вкусный винегрет, — повторила Люба, — я его сегодня второй раз уже ем, — проболталась она, а сама и не заметила.
— Ты же у подруги была, у Ксюши вроде, или ты наврала и опять к бабушке забегала? — заметила Вера.
Люба покраснела, посмотрела на отца, но он так и ел ничего не замечая, читал свои лекции и ничего не слышал.
К бабушке ходить Любе не запрещали, но отец морщился и говорил,
— Что тебе там делать со старухой, хочешь, чтобы и тебе она крылышки подрезала? Ей одной лучше, она сама ни с кем жить не хочет! Отца выгнала, с нами тоже съезжаться не стала, она уже не изменится!
— Ты ничего не понимаешь, папа! — чуть ли не со слезами Люба вышла из-за стола и ушла в свою комнату.
Бабушку ей было жалко, хотя и была она всегда с Любой довольно сухая и строгая. Не сюсюкалась с ней, и ручки не целовала умильно, как другие бабушки своим малышам.
Не покупала втихую от родителей сладости, и не баловала Любу, и она к ней тоже относилась с прохладцей, Любе казалось, что бабушка не любит её.
Но однажды недавно она забежала к ней без предупреждения, бабушка долго не открывала, Люба испугалась и стала стучать — мало ли что, она же пожилая уже…
Но Валентина Николаевна дверь открыла, и Люба увидела, что она заплаканная!
— Бабушка, что случилось?
Любе было непривычно обнимать её, бабушка не любила обниматься. Но видно что-то её растрогало, что она не могла сразу успокоиться…
— Проходи, я тебя чаем напою, — повела её бабушка в комнату, а Люба вдруг увидела кругом разложенные фотографии. И на диване, и на столе, и пачки в альбомы вложены.
— Вот смотри, это мои родители, их нет уже, а это сестры и брат, они далеко живут, и мной не интересовались никогда. А это твой дед Иван, ведь я любила его очень. А он не любил, как оказалось, ледышкой меня обозвал, когда к другой уходил. Потом ещё другая у него была, ко мне прибегал пьяный, назад просился, но я… А папе твоему я про отца его ничего плохого не говорила, зачем, просто Ивану не нужен был никто, он и сам себе был не нужен, потому и помер рано. День памяти его сегодня, Любаша, вот и горюю я, да вспоминаю свою жизнь в одиночестве…
Люба слушала бабушку, смотрела фотографии, и видела её совсем другой.
Бабушка такая тёплая оказывается, просто её никто не любил, вот и она не научилась проявлять свои чувства…
На столе у бабушки стояла небольшая настольная лампа, её мягкий уютный свет бросал тени, а Валентина Николаевна всё показывала фотографии, и рассказывала Любе всю свою жизнь…
И как они с Серёжей маленьким без папки выживали, а он очень плакал, что папа их бросил. И она говорила, что отец не виноват, так сложилось, а он хороший, боялась, что сын тоже будет себя чувствовать кинутым, как и она сама…
— А в техникуме папа твой самый лучший, его ребята любят, он на своём месте. Зол он был на меня, что отговорила его в институте преподавать, а я за него боялась, знаю ведь я своего сына, я же его мать…
Люба в свои пятнадцать словно заново свою бабушку увидела, а та лишь просила её — не говори только родителям, они не хотят другой правды, они не плохие, ну просто так сложилось. Ведь не все люди способны понять друг друга. Это счастье, когда тебя понимают, а не обязанность, пусть это будет между нами, ладно?..
Теперь Любаша часто к бабушке забегает, к своей любимой, ласковой и такой тёплой и доброй бабушке. И тоже делится с ней своими маленькими секретами, которыми ей больше ни с кем делиться не хочется…
